– Это же гениально, – пораженно выдохнул кто-то из ребят, кажется, Томас или Итан. Мистер Уилсон просиял, похлопывая его по плечу, и Теодор нашел взгляд Кристофера, который смотрел на него с таким восхищением, что он почувствовал себя настоящим героем.
– Так, Юта, Остин, вы отправитесь за лампочками. Сейчас обсудим, какие цвета нам нужны. Джесс! Подай сценарий! – распорядился мистер Уилсон.
– Учитель, – вдруг снова подала голос Лиззи. – Это все, конечно, хорошо, но у нас есть серьезная проблема.
Мистер Уилсон перевел на нее взгляд, красноречиво говорящий о том, как он устал от всяких проблем. Боже, он просто хотел организовать эту постановку, почему же она получалась такой многострадальной?
– Мы с Джесс и Итаном шили костюмы около полугода, – она указала пальцем на груду тряпья, задвинутого в угол и всеми позабытого. – Где мы достанем новые за один день?
Атмосфера сгустилась сразу же. Ребята беспомощно переглянулись, не зная, что на это ответить. Да, многие декорации восстановить не удалось, но даже малого количества хватило бы, чтобы хоть немного показать картину, а вот без костюмов выступить точно не получится. Не выходить же античному греческому божеству на сцену в рубашке и джинсах! Вот уж что точно убьет все погружение в сюжет.
Теодор заметил, как все сдулись, теряя запал, который только-только начал восстанавливаться, и откашлялся. Мистер Уилсон тут же обратил на него взгляд, полный надежды, от которого Теодору стало неловко. Кто бы знал, что он будет так надрываться ради сценки, которую вообще ненавидел поначалу.
– Вы, наверное, знаете, что у моей мамы есть сеть ателье по городу, – издалека начал он, скромно почесывая ухо. – Они пару месяцев назад шили костюмы для премьеры «Одиссеи» в местном театре, но премьера почему-то отменилась, и пока что они просто так лежат в ее студии. Я могу позвонить ей сейчас, она, наверное, не занята, и попросить, чтобы она их привезла.
Ребята смотрели на него так, что сначала Теодор испугался, что снова ляпнул что-то не то, но потом они вдруг всей гурьбой набросились на него, радостно крича и обнимая, и он рассмеялся, цепляясь за руки Итана и Томаса, чтобы не упасть. Он нашел поверх голов Кристофера, стоящего в стороне, и широко улыбнулся ему, и когда тот улыбнулся в ответ, Теодор подумал, что быть для кого-то героем, в общем-то, не так уж и сложно.
Мать Теодора – Элис Хейз – действительно согласилась приехать с костюмами. Она была привлекательной и улыбчивой, ухоженной от кончиков длинных волос, собранных в хвост, до носков аккуратных брендовых туфель. Невысокая и миниатюрная, она почти потонула в ворохе костюмов, который втащила в актовый зал через сорок минут после звонка Теодора.
Увидев ее, Юта, Итан и Томас тут же бросились на подмогу. Кристофер был слишком занят раскрашиванием лампочек, Остин посчитал, что не было смысла лезть туда, где уже были ловкий Юта и высоченные Итан с Томасом, а Теодор не торопился отходить дальше от Кристофера даже на пару шагов.
– Почему ты не помогаешь своей маме? – полюбопытствовал Марк, от которого помощи особой не было – он себя-то нес с трудом, что уж говорить о костюмах.
– У нее и без меня помощников завались, – закатил глаза Теодор, но все же отвлекся от разглядывания сосредоточенного лица Кристофера и спрыгнул со сцены. – Мам, все костюмы нашлись?
– Да, смогла найти на каждого! – бодро сообщила она, пружинистым шагом подходя ближе. Она была очень активной, иногда даже чересчур, и порой Теодор от нее уставал. Но сегодня ее активность пришлась как никогда кстати. – Взяла даже парочку лишних, на случай, если что-то не подойдет.
– Замечательно! – вперед выступил сияющий мистер Уилсон. – Миссис Хейз, огромное вам спасибо за помощь. Вы и не представляете, насколько это важно для нас.
Он был прав – Элис Хейз действительно не представляла, почему эта сценка так важна. Это была обычная школьная постановка, даже не конкурс, и в любой другой раз она бы вряд ли заинтересовалась этой премьерой.
Но эта женщина очень любила своего сына, который очень редко выказывал интерес к чему бы то ни было. Впервые за долгие годы ее сын был настолько погружен во что-то, впервые она видела в нем столько эмоций и воодушевления, впервые он так искренне и серьезно ее о чем-то просил. Несложно было догадаться, что эта сценка стала для Теодора чем-то особенным. А значит, она стала чем-то особенным и для нее.
– Не стоит благодарности, – отмахнулась она. – Давайте же скорее начнем примерку!
Теодор быстро представил ей ребят, только на имени Кристофера запнулся и слегка покраснел. Заметив его заминку, Кристофер сам выступил вперед.
– Меня зовут Кристофер Андерсен, приятно познакомиться, миссис Хейз, – скромно поприветствовал он ее.
Она прищурила аккуратно подведенные зеленые глаза, переводя проницательный взгляд с него на Теодора, у которого никак не получалось вернуть нормальный цвет лица.
– Взаимно, – довольно ухмыльнувшись, ответила она.
Примерка была шумной и веселой – миссис Хейз бегала от одного актера к другому, помогая правильно надеть костюмы, поправляя их и любуясь результатом.
Костюмы подошли почти всем – Итану и Томасу они оказались коротковаты, потому что оба были до абсурдного высокими, а Джессике – велики в груди, но мама пообещала исправить это и привезти все готовое завтра утром прямо в школу. Поэтому настроение у них было даже лучше, чем до всей этой нервотрепки с разрушенными декорациями, потому что теперь они чувствовали себя героями, которых ничто не может сломать.
Через сложности, препятствия, насмешки и чужой скептицизм они готовили эту постановку, репетировали в любое свободное время, вкладывали в каждую фразу и каждое действие всех себя.
И теперь они действительно выйдут на сцену. Перешагнув через всех, кто преграждал к ней путь.
После примерки на саму репетицию Теодор своей матери остаться не дал – ему хотелось, чтобы она увидела на следующий день уже готовый результат.
Мистер Уилсон заставил их прогнать постановку три раза, прежде чем отпустил по домам, и Теодор, естественно, предложил Кристоферу подвезти его. По пути, правда, ему пришлось подбросить еще и Юту, Лиззи и Марка, которые напросились с ними, и поездка затянулась.
К воротам дома Кристофера они подъехали, когда уже стемнело.
Теодор вышел из машины, чтобы проводить Кристофера до самой калитки, потому что ему совсем не хотелось с ним расставаться. Из-за того, что они целый день были в компании, Теодор очень по нему соскучился.
Ему было интересно, долго ли будет с ним это щекочущее яркое чувство в животе, которое появлялось, когда рядом был Кристофер, и он надеялся, что ответ – всегда.
Хотя, наверное, так и бывает, когда влюбляешься впервые в жизни, когда чувствуешь только сладость, смущение, робкое счастье, – хочется, чтобы это не заканчивалось.
– Ты сегодня просто молодец, – похвалил его Кристофер, когда они остановились возле калитки, стоя друг напротив друга. Расстояние между ними было ничтожное, и в ярком свете фар Теодор мог разглядеть каждую родинку на его лице. Щеки Кристофера были покрыты румянцем, но, возможно, это от мороза.
А возможно, он просто так же робел, как и Теодор.
– Я старался ради тебя.
– Не ври, – фыркнул Кристофер, отводя взгляд. – Просто постановка стала для тебя тоже важной.
Теодор закатил глаза, не выдерживая и кладя ладони на талию Кристофера, чтобы притянуть к себе.
– Ладно, ты меня раскусил, – без особого боя сдался он и нагло потребовал: – Теперь дай мне тебя поцеловать.
– Эй, мы еще даже не встречаемся! – возмутился Кристофер, но, вопреки своим словам, положил руки на его плечи. Теодор сделал умоляющее лицо, и он против воли хихикнул. – Ладно, но только один раз и только потому, что ты сегодня заслужил, и я не…
Теодор оборвал речь, прижимаясь губами к его губам.
Он не знал, какую магию Кристофер использовал, чтобы его губы оставались такими мягкими в середине зимы, но определенно не будет на это жаловаться.
Они целовались еще долго, пока Кристофер, раскрасневшийся и растерянный, не отстранился, вспоминая, что безбожно опоздал к ужину. Теодор усмехнулся, указывая на окно, шторы на котором подозрительно шевельнулись.
– Думаю, твои тетя и дядя поймут.
Кристофер мученически застонал, накрывая рот вновь потянувшегося к нему Теодора ладонью.
– Все, хватит, ты извращенец, – строго произнес он, выбираясь из объятий. И показал ему язык, прежде чем окончательно скрыться за воротами.
Теодор же поспел домой как раз к ужину – родители только садились за стол. Он поднялся в комнату, торопливо переоделся, бросив школьную одежду на кровать, вымыл руки и вернулся в столовую.
Мама уже приготовила еду для него – наполнила тарелку рисом, запеченной рыбой и овощами.
Отец рассказывал о том, как прошел его день, мама расспрашивала об их кружке, и ему было так тепло и спокойно в семейном кругу, что осознание того, что нужно поговорить именно сейчас, пришло как-то само собой. Пока уверенность в том, что его примут, не прошла.
– Мам, пап, – он решительно отложил вилку, пряча руки под столом и стискивая пальцы до побеления костяшек. – Я хочу вам кое в чем признаться.
Он встретил мягкий взгляд отца, и его ободряющая улыбка помогла продолжить.
– У меня появился человек, который мне очень нравится, – тихо, но уверенно проговорил он, стараясь не прятать глаза. Он не признавался ни в чем криминальном, так? Не совершил ничего плохого. В этом не было ничего страшного. Убедить бы еще в этом сердце, тяжело бьющееся в груди. Все еще слишком жива память об искаженном в отвращении лице матери Адама.
– Хорошо, – кивнул отец, будто подбадривая его, и Теодор вместо неприятной картины из детства вспомнил кое-что другое.
Вспомнил губы Кристофера, его прерывистое дыхание, оседающее на коже. Его смешную теплую улыбку и нос, который он морщит, если смеется слишком сильно. Вспомнил, каким уязвимым он выглядел, когда благодарил е