го за то, что Теодор не предложил держать отношения в тайне.
И его сердце наполнилось решимостью и нежностью одновременно, и эти эмоции стали настолько сильны, что…
– Его зовут Кристофер Андерсон, – выпалил Теодор одним махом, сразу же задерживая дыхание как при погружении в воду. На лице отца проступило недоумение, которое медленно сменилось осознанием, и он едва сдержал порыв зажмуриться. Ему казалось, что сейчас произойдет что-то страшное, но на деле…
– Я так и знала! – победно воскликнула мама, вскидывая кулак в воздух. Когда Теодор перевел на нее непонимающий и немного виноватый взгляд, она улыбнулась, ее глаза лукаво засияли. – Это тот темноволосый глазастый мальчик? У него еще передние зубы торчат.
– Мам! – задохнувшись от возмущения, выкрикнул он, и женщина невинно пожала плечами.
– А что? Это правда, – как ни в чем не бывало ответила она. – Это, кстати, даже миленько. Так я угадала, да? Материнское сердце не обманывает.
– О каком мальчике речь? – недоуменно поинтересовался отец, и его голос прозвучал натянуто. Теодор тут же напрягся, успев позабыть, что реакция второго родителя еще не дала о себе знать.
– Ох, дорогой, – мама мечтательно улыбнулась, упираясь подбородком в подставленную ладонь. – Очень хорошенький мальчик. Теодор выглядел таким влюбленным рядом с ним, ты бы только видел. Взгляда от него отвести не мог. Пялился так, что мне моментами становилось страшно, что в мальчике дырка прожжется.
– Мам, – снова застонал Теодор, невольно краснея. Он и подумать не мог, что настолько очевиден! За это стало стыдно. Если мама так быстро догадалась, то и учитель, и остальные ребята тоже?
– Мальчик? – снова вмешался отец, и Теодор покрылся инеем с головы до ног, когда увидел, как тот начал хмуриться. Ему показалось, что время остановилось, пока он не услышал следующую фразу: – Ты начал с кем-то встречаться и не сказал нам об этом?
Теодор открыл рот, не в силах вымолвить ни слова. Его взгляд застыл на одной точке. Он боялся поверить. Столько лет… столько лет он молчал. Думал, что будет молчать всю жизнь. Что ему суждено прятать себя, чтобы больше никто никогда не посмотрел на него с таким ядовитым отвращением, с которым смотрела мать Адама.
И все эти годы, наполненные сомнениями, страхами, переживаниями, оказались просто лопнувшим воздушным шариком. Все это было только в его голове. Все оказалось так просто…
Так просто.
– Дорогая, говоришь, достойный малец? – повернувшись к жене, спросил мистер Хейз, и та бодро кивнула в ответ.
– Очень воспитанный, дружелюбный, – она с готовностью принялась описывать Кристофера, не обращая внимания на ошарашенный взгляд Теодора и его отвисшую челюсть. – Он участвует в постановке, завтра я тебе покажу.
Разговор продолжался, но Теодор в основном молчал, пытаясь прийти в себя. Родители, словно чувствуя его состояние, не допытывались больше ни о чем, перевели тему.
Уже после ужина, когда отец ушел в гостиную смотреть телевизор, а Теодор вызвался помочь маме убрать со стола, на него вдруг в полной мере накатило осознание того, что он признался родителям в ориентации. И они приняли это. Приняли его так, словно в этом не было ничего особенного, словно это не было самым смелым поступком в его жизни, на который он мог бы вообще никогда не решиться, если бы не Кристофер.
Теодор вдруг почувствовал, как к горлу подступил комок, и это было очень, очень плохо, потому что он точно не хотел разрыдаться прямо перед мамой. Но она, конечно, заметила.
Это же мама.
Подойдя ближе, она накрыла его ладонь своей маленькой нежной рукой и заглянула в наполненные слезами глаза.
– Милый, – мягко произнесла она, – ты же знаешь, что мы тебя любим, правда? И если этот человек делает тебя счастливым, то счастливы и мы. Никогда и ни за что мы бы не позволили себе встать на пути твоего счастья.
Теодор, как маленький ребенок, обнял ее, сгибаясь чуть ли не вполовину, чтобы спрятать лицо на плече. Она начала гладить его по голове, воркуя что-то ласковое, пока он плакал, не в силах справиться с избытком эмоций.
Он всегда любил своих родителей очень сильно, но до этого момента ему и в голову не приходило, насколько велика их любовь к нему.
Джонни рухнул на кровать, кусая губы. На лицо рвалась ухмылка, когда он набирал номер Нейта, включая сразу громкую связь.
Он так удивился, когда Теодор не начал хвастаться сегодня утром тем, что их кружок разнесли в пух и прах, освободив его от этого тупого наказания. Ему даже обидно стало – они так старались ради него, с таким тщательным старанием портили эти уродливые декорации, а тому хоть бы что. Наоборот, выглядел так, будто обеспокоен этим. И теперь Джонни, кажется, понял причину.
– Алло, – откликнулся Нейт, снимая трубку после нескольких гудков и вырывая Джонни из мыслей.
– Хочешь самый большой прикол в истории? – звенящим от предвкушения голосом без предисловий начал он. – Знаешь же, что я живу по соседству с нашим педиком? Угадай, кто его сегодня привез домой.
– Слушай, я тебе тут шарады разгадывать не вызывался, – раздраженно отозвался Нейт. – У меня Рейчел в гостях, так что поторопись.
– Ладно, ладно, – закатил глаза Джонни. – Я тебе сейчас видос отправлю, сам все поймешь. А пока я отправляю, напомни-ка, почему тебя раздражает Теодор.
– Теодор? – переспросил Нейт со смешком. – Он же трахнул Карен, когда узнал, что она мне нравилась, – на заднем плане послышался возмущенный голос Рейчел, и Нейт прошипел, чтобы она замолчала, после возвращаясь к разговору. – Как думаешь, хорошая причина?
– Да, неплохая, – хохотнув, одобрил Джонни, отправляя, наконец, видео. Нейт сразу же его открыл, и на том конце повисло молчание, которое прервал недоуменный приглушенный вопрос Рейчел.
– Это что, Теодор Хейз?..
Джонни тоже раздражал Теодор – высокомерный, язвительный, перетягивающий на себя внимание всех. Хорош же школьный принц, если его ненавидит собственная свита.
– Это что, мать твою, реально Теодор? – глухим голосом повторил ее вопрос Нейт, и Джонни хмыкнул.
– Как думаешь, насколько быстро пост с этим видео займет первое место по популярности на школьном форуме? – вопросом на вопрос ответил он, и Нейт залился язвительным хохотом.
– О, могу поспорить, уже на следующее утро. Теодор же у нас так популярен.
Нейт ошибся с прогнозом – на это ушло всего пару часов.
11
Кристофер забрался к нему на колени, улыбаясь так сладко, что от этого поджимались пальцы на ногах. Его большие невинные глаза сияли от этой улыбки. Теодор задержал дыхание, чтобы не спугнуть момент, когда Кристофер приблизился, касаясь губами уха, и открыл рот, чтобы прошептать:
– Теодор! Теодор, черт возьми, просыпайся, мы проспали!
Теодор с трудом выбирался из сна, недовольно поскуливая, когда с него стаскивали одеяло. Мама дернула его за ногу, но он не поддался, желая вернуться туда, где Кристофер сидит у него на коленях и шепчет что-то приятнее этого «просыпайся».
– Теодор, у тебя постановка сегодня, ты забыл? – снова попыталась достучаться до него Элис, и Теодор резко сел на постели. Сонливость пропала, как будто ее смыли ведром ледяной воды. – Наконец-то!
Он скатился с кровати, бегом направляясь в душ. Как он вообще мог забыть об этом? Это все из-за того, что они с матерью вчера сидели допоздна, – она дошивала костюмы, и они болтали обо всем, потому что впервые за долгое время представилась возможность. Обычно Элис всегда очень занята на работе, а Теодора редко можно было застать дома по вечерам.
Потом он еще долго не мог уснуть, взволнованный мыслями о Кристофере и предстоящем выступлении. Доволновался, мать вашу, что теперь опаздывал.
Ополоснувшись под прохладной водой, Теодор торопливо натянул на себя джинсы и толстовку – собрание кружка он все равно проспал, прогон перед выступлением, наверное, тоже пропустит. Но к началу самой постановки должен успеть.
Он слетел вниз по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки, и схватил со стола тост с арахисовой пастой, который мама приготовила заранее, залпом выпил стакан свежего апельсинового сока.
Мама сидела в халате с растрепанными волосами, быстро щелкая пальцами по экрану телефона.
– Я положила костюмы на заднее сиденье твоей машины, – не поднимая глаз, сообщила она. – Ты сейчас в школу?
Теодор, набив рот тостом, покачал головой.
– Сначала заберу Еву, – с трудом проглотив еду, объяснил он, проходясь пальцами по влажным волосам. – Хочу, чтобы она тоже была, а сама она ни за что не выберется.
– Уверен, что успеешь? – с сомнением спросила женщина, и Теодор кивнул, самоуверенно ухмыляясь.
– Конечно, – он бросил взгляд в сторону лестницы и осторожно поинтересовался: – Отец?
– Он уже часа два как на работе, – вздохнув, ответила Элис. – Он меня и разбудил звонком.
– Он не пойдет? – стараясь не показывать разочарования, ненароком обронил Теодор, и мать шокировано округлила глаза.
– Я сейчас поеду за ним и вытащу силой! – воскликнула она и успокаивающе улыбнулась. – Не волнуйся, сынок, он обязательно придет.
Теодор показал ей большие пальцы уже на ходу к двери, быстро натянул на себя шапку и куртку и выскользнул на крыльцо. На улице было морозно, и он поежился, белые облачка пара сорвались с губ, стоило выдохнуть. Волосы из-за шапки, наверное, будут похожи на кучу соломы, и Лиззи, которая выполняла роль гримера, прибьет его. Он засеменил к гаражу, блаженно вздыхая, когда снова окунулся в тепло.
Сел в салон, заводя машину, и достал телефон. Смахнув уведомления о каких-то постах на школьном форуме, он набрал номер Евы.
– Да, сладкий? – прощебетала она, и Теодор усмехнулся, трогаясь с места и сразу набирая скорость.
– Помнишь о моей постановке? Я еду тебя забрать, – радостно сообщил он ей. Ева застонала.
– Теодор, у меня же кафе открыто… – извиняющимся тоном начала она, но Теодор не собирался слушать.