На которые нам выпадет дом.
"ЛЕСОПОВАЛ", ВОСКРЕСЕНИЕ
А как не стало Сергея Коржукова - не стало и "Лесоповала", потому что он, собственно, и был "Лесоповалом". С полгода мы находились в шоке, да и люди остались без работы: балетным было негде танцевать, директору - негде воровать. Потом и посторонние люди просили не закрывать проект. Мелькнули мы, как звезда на небосклоне, и потухли. Не заменять же Сережу на другого солиста - недостойно как-то, да и не найдешь такого второго. И решено было набрать новую группу, да такую, чтобы все в ней пели Сережины песни. Конкурс втихую объявили и выбрали поначалу человек пять, для кого "Лесоповал" чего-то значил, да и по типажу.
И почти через год вышли с первым концертом в ДК АЗЛК. После концерта шампанское лилось, многие поздравляли, но концерт был, что называется, "не Сережа". Один мой знакомый пожилой вор в законе, дядя Володя, человек зоркий, прозрачный, сказал:
- Шумят много. Души мало.
Хочу заметить вам, что авторитетом и у воров считается не самый дерзкий, а самый умный.
Сели плотно репетировать, новые песни пошли, с кем-то по дороге расстались, но и теперь в составе есть люди, которыми дорожу. Всех не буду вспоминать, но есть двое - они и поддерживают во мне желание продолжать жизнь группы "Лесоповал". Это Сергей Куприк, по удивительной случайности похожий и внешне на покойного Сережу, с хорошим тембрально голосом (нашего тембра), да и вообще с воспитанным чувством мужского достоинства. За эти качества прощаю ему многое. И второй - Шура Федорков, отвечающий у нас за музыку. Он и автор множества наших песен и аранжировок, и с Сергеем Коржуковым на записях работал. И гитарист, и клавишник, и даже хороший трубач. И весьма достоин уважения по человеческим параметрам.
В новом составе мы побывали трижды в русской Америке, в русском Израиле, куда собираемся снова - в этих странах любят "Лесоповал". Но - достаточно, это не книга о людях "Лесоповала", я даже двух слов еще не сказал о своих дочерях.
Пишу я на выдвижной доске прикроватной тумбочки в кардиологии института Склифосовского, не очень удобно. Но все же обязан снова оправдываться перед нашими критиками. Я им:
Зло живет на земле не одно,
А с добром перепутано сложно!
И на воле неволи полно,
И в тюрьме без надежды не можно.
Я им говорю: мы дали высказаться миллионам людей, постарались их услышать и где-то понять. И дать им надежду. "Ведь люди же они!"
А они мне, Капа Деловая, и другие такие продвинутые и стильные... На днях снова их газета плюнула в нашу сторону... Расскажу. Очерк о молодом спортивном таланте - 17 лет - теннисисте Мише Южном, нашей большой надежде в большом теннисе, в большом мире.
- А как вы настраиваетесь, Миша, на конкретную игру?
- А слушаю песни группы "Лесоповал"!
- Вау! Чем же вам близка эта блатная лирика?
Ну, в общем, довольно, да? Так вот все их обвинения сводятся к главному: не популяризируем ли мы в такое гиблое криминальное время воровской кайф?
Чуть-чуть-чуть они, может быть, и правы: в первых альбомах что-то и было, выскочило из-под моего внимания, я тогда не знал, что проект растянется песен на 80, но и там было:
И вы не завидуйте, эй,
Что легкую ношу ношу!
На совести черной моей
Я, как на распятье, вишу.
И мы давно уже в своих концертах похоронили воров-скую романтику, лет, наверное, пять. Надо же слышать, что поем, чтобы выговаривать.
А самое главное, и вольно вам считать это неправдой - у нас этой романтики намного меньше, чем существует ее у пацанов в реальной их бесперспективной жизни. Это не всегда зрело понимаемая жажда риска и подвига, чувство мужской верности, этакий тайный сговор молодых и сильных в поиске выхода из беспросвета.
А потом уже - сбитый замок на пивном ларьке, украденный ящик чешского пива и коробка "Сникерсов" для по-дружки. И народный судья, и гробовое молчание несознанки, и материнские слезы.
Это уже так близко к тому беспределу, который творится в Чечне с обеих сторон. Но если вы меня спросите про Чечню: за чей же я все-таки беспредел, я без всякой дипломатии вам отвечу - за наш!
А началося все
Аж в детской школе:
Кому-то
Будь готов!
Всегда готов!
А я уже болтался
На приколе
У беспощадных
МУРовских ментов.
ДЕСЯТЬ ЗАПОВЕДЕЙ
Меня все еще не выписывают из госпиталя, и будущее мое - во мраке. И, как многие сейчас, я надеюсь на Бога. Не будучи по-настоящему, по своей сути, верующим человеком, не принадлежа ни к одной религии и церкви, скверный пионерский мальчик в истоках, я всегда потом, начиная с войны, обращался к Господу: "Господи, помоги, поддержи и выручи!" Понимаю, что это даже близко не настоящая вера. Но это все же извинительней, чем поведение ставящих свечи в храмах коммунистов. Я ничего против Бога не совершал.
Не отменившие ни одной своей догмы (религия - опиум для народа!), разрушившие тысячи церквей и изничтожившие десятки тысяч церковнослужителей, стоят они теперь, благостно улыбаясь друг другу с первослужителями. И мне чудится иногда, что это Сталин стоит со свечкой рядом с Архиепископом всея Руси, как мне давным-давно как-то приснился Сталин же, грызущий детскую ножку, ну, как куриную.
И оказалось, что все-то коммунисты крещеные, все-то их дети тоже тайно крещеные. Тогда они обманывали свою партию, теперь обманывают Бога. Да и большинство обратившихся к Богу сейчас (хотя это, наверное, хорошо, что все больше людей тянется к вере, вот и я крестился) веруют, к сожалению, как-то расчетливо. Не Богу, а от Бога - пронеси, помоги и помилуй.
Не мне - да я и не собирался касаться этой темы, но так или иначе, я много рассуждал сам с собой о Боге, о вере, о религии. Старался жить по-божески, помня о десяти Его заповедях, переданных через Моисея и, по-моему, сильно интерпретированных за многие века. Почему "чти субботу" раньше и, стало быть, важнее, чем "не убий" или "не укради"? Как соблюсти заповедь "не пожелай жены ближнего и дальнего твоего", то есть незнакомого? Это что же - пройти мимо красоты, не поднимая глаз? Не имея права? Но это же полная несвобода.
Конечно, ерунда - все мои размышления перед словом Божиим, но и стараясь не нарушить ни одной заповеди, я понимал, что без греха прожить невозможно. И нужно только посмотреть Богу в глаза (каждый может посмотреть Богу в глаза!) и покаяться. И Он поймет и простит - Он может все.
И я хочу вам пожелать: будьте здоровы и счастливы. Живите долго!
"Живите долго!" Это и есть мое вам пожелание - одиннадцатая заповедь. Потому что ничего на земле дороже человеческой жизни-то и нет.
К молитве не хожу,
И в церкви русской
Я где-то с краю,
Где-то в стороне.
Я - грешный человек,
И сердце мое пусто.
И колокол по мне
Гудит-гудит во мне.
И каждый Божий день,
Когда светает,
И что прошло - прошло
И след простыл!
Я Господа прошу
Грехов у нас хватает
Прости меня, прости!
А Он уже простил.
И снова по весне
Цветет багульник,
И снег, журча,
Уходит со двора,
И вижу я, слепой
Вчерашний богохульник,
Как много на земле
И света, и добра!
ГРУЗИНСКИЕ ДЕЛА
Я немножко рассказывал вам про ТАУ - Тбилисское артиллерийское училище, в котором учился. Наш гаубичный дивизион располагался не на Плехановской, а отдельно, на повороте, где так искристо звенели быстрее, чем во всем мире, бегающие тбилисские трамваи. Гаубицы тягали кони, и было их в дивизионе штук пятьдесят пять, в основном першероны - тяжеловозы, красавцы, они содержались в конюшне, а днем - на коновязи, привязанные у стены. А за стеной - городская венерическая больница! И было так загадочно, и опасно, и заманчиво разговаривать с несчастными красавицами!
А поскольку у меня всегда было много неотбытых внеочередных нарядов, а по уставу курсант должен же еще и ходить на занятия, то я ровно через день был дневальным по конюшне, и от меня так всегда разило навозом, что морщили нос даже запретные для нас венерические барышни.
И часто вместе со мной нес эту тюремную службу Вова Колесников, мы подружились. Как ни странно, с такой фамилией, Вова был грузин и говорил по-русски с большим тбилисским акцентом. Однажды, то ли в увольнении, то ли в самоволке, оказался я у него в гостях. Это был настоящий грузинский пир горой. Не знаю, по какому поводу, - бесконечный, шумный, непередаваемо разносольный. За столом одни мужики, женщины лишь подают еду, вино и травы. Вино в кувшинах, не в бутылках, сколько кувшинов принесли, не сосчитать: мы, голодные курсанты, вырубились быстро, все поплыло, поплыло, поплыло. Пьяных грузин замечено не было, умеют они бражничать, как никто, красиво.
Много лет спустя довелось мне быть гостем наших олимпийцев-зимников в Бакуриани. Ну там сборная - биатлонисты, слаломисты, знаменитая Рая Сметанина. Человек я уже был давно известный, дружбы заводились легко, но, разумеется, безалкоголье полное, как высокогорье. И увез меня оттуда через Боржоми грузинский паренек Темури Горгадзе, тоже гость Бакуриани, на своем "жигуленке" - тогда иномарки были только лично у Брежнева.
Ну, снова грузинское пиршество (как им это удается - не знаю, ведь небогатые же все люди!), хинкал, дружба - рекой, а потом проводы на зестафонский поезд в Тбилиси. Проводы с бочонком вина. Не знаю - литров десять, а может, и двадцать - такие тяжести были мне тогда по плечу.
А в Тбилиси - встреча на рассвете, Саша Басилая встречал, снова - ранний хинкал, номер в гостинице "Иверия", долгие разговоры о мюзикле "Свадьба соек", который предстояло нам после написать. У меня с собой из Москвы, помню точно, 800 рублей, которые я ну никак не мог истратить, не дают. Деньги не Бог весть какие, но посидеть вечером с друзьями вполне достаточно. Да еще с моим бочонком вина.
Приглашаю Сашу и его друзей по группе "Иверия" на ужин и беру с него слово, что стол держу я, и никаких грузинских фокусов, потому что гостя надо уважать.