– Положи, откуда взяла.
Я отрицательно покачала головой.
– Зря ты это делаешь, – предупредил он. – Положи.
Я убрала шокер на место и старалась сильно не шевелиться, чтобы ножницы не выпали из-под резинки лифчика.
– Ну вот, – протянул Велас, словно разговаривал с несмышленым ребенком. – Можешь ведь быть хорошей девочкой.
Он обернулся, чтобы запереть дверь, я сделала два бесшумных шага, Велас начал оборачиваться, и я прыгнула на него с диким кличем. Замахнулась и вонзила ножницы в лопатку, Велас взвыл и наотмашь ударил меня по лицу. Я отлетела, упала и стала отползать. Сквозь помутневшее зрение, видела, как он вынул ножницы, в злобе прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Когда он поднял веки, я увидела в его глазах свою смерть. Он побежал на меня, я поднялась и бросилась в сторону кровати, мне удалось обежать половину комнаты, но он поймал и выкрутил руку назад так, что искры посыпались из глаз. Велас стоял за моей спиной и подставил ножницы мне к горлу. Я перестала вырываться. Меня трясло и тошнило. Я запыхалась, но и его дыхание сбилось.
– Что я тебе говорил?
Я молчала, он еще сильнее выкрутил руку, и я осела на колени перед кроватью, из глаз брызнули слезы. Еще чуть-чуть и он сломает мне руку.
– Я не помню, – вскрикнула я, когда он еще раз вывернул запястье.
Велас наклонился ко мне и прошипел в ухо, обдав горячим дыханием:
– Я обещал отрезать тебе палец, если ты еще раз на меня бросишься.
Кажется, я начала терять сознание, вокруг все вертелось и кружилось в хаотичном порядке.
– Не надо, – закричала я. – Я поняла…
– … Нет. Ты не поняла.
Велас ткнул меня лицом в кровать и надавил на позвоночник коленом. Выпустил мою руку, но только чтобы перехватить за кисть.
– Пожалуйста! Не надо! – орала я в матрас.
– Только после наказания питомец становится верным и послушным. Ты должна понять, кто тут хозяин.
– Я поняла!
Я почувствовала лезвие огромных ножниц у основания мизинца. Я брыкалась, но из этого положения было невозможно выбраться. Я продолжала молить его, я рыдала – была жалкой копией несчастного, которому недавно отстрелили половину головы. Велас только сильнее давил на позвоночник, а потом меня пронзила боль. Я закричала так, что в Фениксе было слышно. Но несмотря на мой вопль, я услышала хруст своих сухожилий, а потом металл протерся об металл. Лезвия ножниц встретились…
Я визжала, вес Веласа пропал, и я скатилась по кровати на пол, боялась посмотреть на руку, но все равно сделала это, и меня моментально вырвало. Я видела свой мизинец, который валялся у ног Веласа. Кровь текла, не останавливаясь. Я позабыла, где я, и что со мной происходит. Я тонула в пучине ужаса, визжала. Сознание практически покинуло меня. Стараясь зажать рану, я взвыла от очередной порции боли. Велас куда-то пропал, но я уже позабыла про побег, думала только о том, что мне конец. Мне! Гребанный! Конец!
Передо мной внезапно оказался незнакомый пожилой мужчина, его губы шевелились, но я не слышала ни единого звука. Он потянул ко мне руку, и я заорала снова.
– Я врач, – повторял он, не переставая, и мне удалось его услышать сквозь шум боли.
Стараясь стряхнуть оцепенение, я отвернулась от раны и позволила врачу мне помочь, иначе я бы просто истекла кровью. Он что-то вколол, а потом обратился ко мне, он спрашивал и спрашивал, а я молча смотрела на Веласа, который стоял у шкафа и с улыбкой маньяка смотрел на меня, потом он пошел в мою сторону, и я тут же сжалась в комок. Я боялась и ненавидела его до ужаса. Он прошел мимо и поднял мой палец. Меня снова вырвало.
– Его нужно в холод, потом можно пришить, – сказал доктор, я посмотрела на него с такой надеждой, что очередные слезы выступили на глазах.
– Не беспокойся, док, он ей больше не принадлежит, дай что-нибудь, чтоб она не отключилась. Давай быстрее заштопай, у меня на нее еще планы, а ночь не резиновая.
Велас ушел из комнаты вместе с моим пальцем. С моим пальцем, твою ж мать! Я постоянно шипела сквозь зубы и вздрагивала. Чувствительность левой руки постепенно пропадала, но еще оставалась. Я повернулась к доктору и посмотрела на его морщинистое лицо. Он был сосредоточен, орудовал иглой и нитью умело.
– Помогите мне, – прошептала я.
Доктор бросил на меня сочувствующий взгляд.
– Прости, – сказал он и вернулся к своей работе. Но спустя долгие несколько секунд заговорил быстро, но так тихо, что мне пришлось к нему наклониться. – Делай, как он велит, и будешь целее. Мы еще увидимся с тобой и не раз, но ты можешь отсрочить эти встречи. Просто дай ему то, что он просит.
– Нет.
После того, что он мне сделал, я не буду давать ему то, что он попросит.
– Он будет калечить тебя, – продолжил доктор. – Не пройдет и недели, как твое тело вынесут отсюда и выбросят у задних ворот. Не будь дурой, выбери жизнь.
Доктор снова посмотрел на меня.
– Не могу, – призналась я.
– Могу вколоть тебе препарат, и ты просто уснешь.
Надежда на появление Чейза скукожилась в углу страха и отчаяния, но она еще была со мной. Мне нельзя спать. Категорически.
– Нет.
– Поставлю укол, и боль не придет в течение пары-тройки часов. Точнее, она снизится, но постепенно будет возвращаться, – говорил доктор, продолжая штопать.
Это уже что-то.
– Я смогу пользоваться рукой?
– Нет. Она онемеет, примерно на час.
Вот черт!
– Тогда нет, – прошипела я сквозь стиснутые зубы.
Он смотрел на меня, как на чокнутую, может, так оно и было. Я уже ни в чем не была уверена, в своем благоразумии в том числе.
– Часто он такое делает? – спросила я.
Старик поджал губы, он так и не ответил, но мне все стало ясно без слов. Велас реальный маньяк. Когда я думала, что он чудовище, я даже не подозревала, насколько преуменьшала его необузданное долбоебство.
– Готово, – сказал доктор и стал собирать свои инструменты. – Я все же поставил тебе укол.
Я посмотрела на руку, она была перебинтована, но было отчетливо видно, что на ней осталось всего четыре пальца. Цена секрета Чейза. Его я тоже ненавидела. Как и весь проклятый мир. Я чувствовала, что мной воспользовались и бросили. Я никому не была нужна. Доктор поднялся и, не смотря на меня, отправился к двери, как только он покинул комнату внутрь вошел Велас.
– Не думал, что вечер будет столь увлекательным, – чуть ли не пропел он.
– Что тебе от меня надо? – спросила я, отползая к окну.
– Послушание, преданность, секс. Пока все. Ну, хватит сидеть, поднимайся, ты так и не разделась.
Подняться удалось только с седьмой попытки. Словно в мизинце была вся сила, что имелась в теле, и теперь я была ее лишена. Когда я выпрямилась, Велас кивнул и приказал раздеться. Я расстегнула лифчик, и он упал к ногам. Потянулась к трусам, в дверь снова постучали. Я протяжно выдохнула, а Велас выругался матом и пошел открывать. Я даже не старалась прикрыться, наблюдала за каждым шагом Веласа, ожидая, что он сейчас снова бросится на меня. Тем временем он дошел до двери и, распахнув ее, заорал на того, кто был по ту сторону, но все же он выслушал пришедшего, и тихо выругавшись, вернулся в комнату, со злостью поднял ошейник и направился ко мне, я отступила.
– Не беси меня еще больше, – сказал он и сжал губы.
Я приказала телу не двигаться. Он пристегнул ошейник, а потом зацепил веревку к кольцу над кроватью. Велас вышел и запер дверь с той стороны. Я осела на матрас, рядом была моя кровь, и тихо заплакала. Я жалела себя и считала, что весь мир был против того, чтобы меня перестали калечить, унижать и считать ничем. Последняя мысль отрезвила. Слезы словно по мановению волшебства прекратились, и я подняла взгляд на кольцо.
А как еще ко мне могут относиться? Как? Сижу тут вся такая забитая и рыдаю вместо того, чтобы пользоваться возможностью и попытаться сбежать. Передо мной по-прежнему стояла задача – открыть ворота. Я поднялась на мягкой кровати, ноги проваливались в перине, подойдя к штырю, попыталась его выкрутить, но он был намертво прикреплен к стене. Левая рука мешала больше, чем помогала, я старалась не думать, что лишилась пальца, лекарство доктора действовало, я не чувствовала конечность вплоть до локтя. Я стала дергать веревку, но и это не помогало. Спустившись к кровати, открыла ящик и достала еще одни ножницы, маленькие, и бесполезные. Я попыталась разрезать веревку, но она была прочнее металла. Снова поднявшись на кровать, я стала ковырять стену по бокам от штыря. Я делала это с остервенением, била и била, корябала и корябала, пока рука не рухнула вниз не в силах подняться. Бинтом утерла остатки слез и снова принялась за дело, корябала, а потом дергала и тянула за веревку. Была бы у меня вторая рука, то шансы были бы больше, но работать пришлось с тем, что имелось.
Время шло, и я физически чувствовала, что его осталось не так много. Штырь пошевелился. Немного, всего на несколько миллиметров в разные стороны, я закусила кулак, чтобы не издать крика, то ли радости, то ли страха. Я продолжила ковырять, потом слезла с кровати, уперлась ногами в душку у изножья, перехватила веревку через плечо и повисла в воздухе, я толкалась ногами и скулила, веревка передавила руку, и я переставала чувствовать вторую.
Штырь поддался, я полетела вниз и шандарахнулось задницей об пол, завалилась на спину. Около пяти секунд я лежала и смотрела в потолок. Веревка была у меня в руке, я села и посмотрела на стену. Я сделала это – вырвала проклятый штырь.
Неожиданно легкие стали работать в два раза быстрее, я поднялась, собрала свою одежду и натянула ее, проклятый поводок мешал. Мысли становились более ясными, первый шок от случившегося прошел. Чувство скорого спасения от тирана село мне на плечи и свесило ноги. Я как могла, спрятала веревку под курткой, штырь вставила за пояс джинсов, осталось только не завалиться, иначе я вспорю сама себя. Снова бросилась к кровати и положила одеяло так, словно там был человек, укрывшийся с головой. Это выглядело откровенно лажово, но на первые пару мгновений можно было бы принять ложь за правду. Из тумбочки я достала шокер и, сжав его в руке, нажала на кнопку, треск электричества почти заложил уши. Он был таким громким, что я обернулась в сторону двери, ожидая что кто-то вот-вот появится. Никого не было. Закрыв тумбочку, я подошла к двери и встала сбоку, ожидая прихода Веласа. Я знала, что за этой дверью была еще одна, из комнаты с картинами, но, если судить по приходам людей, то она не запиралась. Я надеялась на это.