Три недели пролетели в усталости, боли и беспробудном сне. Стоило мне оказаться у кровати, я падала на нее и отключалась. Но когда утро наступает, я снова в строю – умываюсь, наспех ем и отправляюсь в ангар. Шанти иногда приходила на тренировки, но ей было необязательно истязать себя до потери сознания. Она искренне мне сочувствовала, а иногда и подбадривала, особенно в те моменты, когда за моей спиной начинали шушукаться. Левая рука стала моим проклятьем. По всем нормативам я практически добралась до остальной пятерки и уже дышала им прямо в затылок, но стоило задействовать четырехпалую руку, как я падала на дно и тащила команду за собой. За это они меня и ненавидели, или по крайней мере презирали.
Время бежало слишком быстро, как бы я ни хотела зависнуть в моменте, у меня не получалось. Приближающаяся Игра наступала на пятки и подгоняла вперед. Я должна была уметь: стрелять лучше Джека, бегать быстрее машины, ползать лучше змеи, прыгать выше своего роста, прятаться лучше Чейза. И что-то действительно мне подсказывало, что он от меня прячется. Пару раз вечерами я видела его у дома, но стоило мне оказаться на крыльце, как тот исчезал, словно призрак. Ну и пусть. Плевать. Помимо амурных дел, которые я сама себе придумала, у меня есть более насущные – выжить. Иногда мне кажется, что вся история моего существования крутится вокруг одного – выгрызть себе право на жизнь. До Игр остались считанные дни, а я до сих пор не выпала из сотни, к сожалению.
– Еще круг и можно будет отдохнуть, – сказал Джек и отошел в сторону.
Изначально я была удивлена тому, насколько собранным и серьезным был Джек на первых тренировках, но сейчас уже привыкла к его второй личности. Здесь он не позволяет себе никаких шуток или баловства. Я замечала, что с каждым днем, который приближал нас к играм, Джек становился все более требовательным и беспощадным. Спасибо ему за это. Пока первый начал проходить круг, я отправилась следом за Джеком.
– Что нас ждет там? – спросила я и затаила дыхание.
– На играх?
– Да.
Джек пожал плечами и сложил руки на груди.
– Этого никогда не знаешь наверняка. Но Чейз уже говорил, что люди из нашего Клана станут мишенью. Но подробности мы узнаем уже только на поле боя.
Киваю и осмотревшись по сторонам спрашиваю:
– Где Чейз? Почему его никогда нет на тренировках? – Я вообще не собиралась про него спрашивать.
Джек тоже осматривается по сторонам и, подтащив меня к себе, понижает голос до едва слышного шепота:
– Он и Рик готовятся к побегу. Когда купол падет, мы должны быть с провизией и оружием. И старайся об этом вообще не разговаривать даже со мной.
– Почему?
– Потому что сейчас вокруг нас постоянно крутятся летуны, – с раздражением отвечает Джек.
И то верно. Я столько камер давно не видела. Да никогда я столько не видела. Не представляю, сколько раз мое лицо мелькало на экране после того, как я убила Веласа. Мысли о нем до сих пор наводят на меня панику.
– Из Топоров и Шпор нет вестей? – аккуратно спросила я.
– Если ты о том, нападали ли они на нас, то нет. От них вообще ничего не слышно. Затаились, тоже готовятся к Игре. Они сейчас явно в невыгодном положении.
Киваю и разворачиваюсь, чтобы вернуться к остальным для последнего круга тренировки.
– Рэйвен, если они знают, что это ты взорвала здание, то тебя попытаются убрать.
Оборачиваюсь к Джеку.
– Могут не переживать, я не полезу к ним снова.
– Дело не в том, что они тебя боятся. Это дело чести.
– Честь на Ристалище. Не думала, что насильники и убийцы ею страдают.
– Она не чужда даже самым отвратительным личностям, просто у каждого она своя.
Осталось молиться, что люди из Клана Топоры и Шпоры никогда не узнают, что я повинна в их страданиях.
– И я задели их честь, – прошептала я.
– Безусловно.
Через две минуты я уже бежала в сторону импровизированной стены из бетонных блоков, которая была выше меня ростом, перемахнуть ее удалось с четвертой попытки, а это уже успех. Дальше нужно было ползти под колючей проволокой, которая уже изрядно подпортила мне не только одежду, но и кожу. После колючки шли колеса, которые были завалены песком, пробежав их, я оказалась перед самой ненавистной вещью в этом мире – канат. Из-за отсутствующего пальца моя левая рука стала слабой. Доктор Викки объяснила это тем, что в мизинце, представляете себе, в мизинце заключается пятьдесят процентов силы руки. Как бы я ни тренировала мышцы, левая рука никогда не сможет стать сильной, как правая. За спиной я слышала шепотки, отрывки фраз долетали до меня, и я морщилась от злости. Хант не единственный, кто считает меня слабым звеном. Я то и дело слышу: она не сможет, у нее не получится.
И они, сука, правы. Я ни единого раза за три недели не смогла добраться до вершины каната. Мой максимум – это два метра от земли, а дальше пальцы не в силах удержать вес.
В безрезультатных попытках победить канат, я не заметила, что в ангар уже пришли остальные, тренирующиеся отдельно от нас, члены сотни. Но недовольный шепот стал более объемным, по нему-то я и поняла, что устраиваю представление для всех. Черт.
Мастерски делая вид, что не слышу, как моя команда меня недооценивает, снова иду к канату и хватаюсь, цепляюсь ногами и ползу. Инвалидка сразу же начинает трястись, но я карабкаюсь. Сегодня мне даже удается преодолеть отметку, до которой я добиралась раньше. На мгновение я даже улыбаюсь, а потом лечу вниз. Тонкий мат не спасает от боли, но делает ее куда сносной. Встаю и пробую забраться еще раз, но все тщетно. Я даже одного перехвата не могу сделать. Конечность горит и ноет, только спустя еще десяток попыток, Джек разрешает мне обойти канат и направиться дальше.
Оставшуюся часть пути по полосе препятствий я прохожу в среднем темпе. Не стараюсь из кожи вон, но и не даю себе халтурить. После того как заканчиваю круг, сразу же бреду домой. Солнце уже спряталось за горизонтом, как и моя самооценка. Жаль, что Шанти сегодня не пришла, ее разговоры по пути домой смогли бы скрасить мое уныние.
Больше всего меня пугает то, что летуны снимали наши тренировки несколько раз, а значит, в Столице знают о слабом звене в команде Феникса. Я просто уверена, что в играх нужно будет куда-то карабкаться по канатам.
Из-за спины меня окликает Брендан, я останавливаюсь, поворачиваюсь и вижу, что он не один. Рядом с ним бодро шагает Скотт. Они тренировались не в моей группе, но вот уже неделю как приходят в конце тренировки, с завтрашнего дня нас полностью объединят. Они уже были на играх и подготовлены куда лучше меня и тех пятерых, с кем я занималась эти недели.
– Чего тебе? – спрашиваю я.
– Нам бы победа не помешала, но из-за тебя ничего не получится.
Они останавливаются в метре от меня. Я уже пережила три подобных разговора, все решили, что меня можно поучать и потакать мной. И я действительно готова слушать полезные вещи, что сделать, чтобы не выдыхаться слишком быстро, как приспособиться к темноте или какой удар нужно нанести, чтобы вырубить противника, но не убить его. Все это я слушаю и впитываю, как губка, но они явно пришли не за этим.
– И что ты предлагаешь? – спрашиваю я. – Я тренируюсь наравне со всеми.
Гладкоголовый Скотт решает меня просветить:
– Но вот только у остальных это получается, а у тебя нет.
Я так устала от подобного дерьма.
– Если вы решили показать мне насколько круты, то зря стараетесь.
По их лицам видно, что они настроены серьезно, и я была бы дурой, если бы развернулась к ним спиной и попыталась продолжить путь. Поэтому я стою не двигаясь, пока Скотт не начинает обходить меня.
– Что вы делаете? – спрашиваю и начинаю пятиться, чтобы не дать Скотту шанса обойти меня и напасть со спины.
– Если тебя не будет на Играх, то у нас окажутся куда большие шансы на победу.
Вот ублюдки!
– И что глава Клана скажет, если вы попытаетесь убить одного из сотни? – с вызовом спрашиваю я.
Правда обрушивается на меня лавиной. Они и делают это по указке Ханта! Ублюдок! Срываюсь с места и несусь в сторону дома так быстро, что ветер не успевает за мной.
Ну почему я постоянно встаю у всех как рыбная кость поперек горла? Падла Скотт все же преграждает мне дорогу, сжимаю пальцы в кулаки и уже готовлюсь броситься на него, как дверь моего, точнее, дома Чейза открывается. И как бы я была рада увидеть его там, но это всего лишь Женевра, но к счастью, она не одна, а в компании двухствольного ружья, дуло которого направлено на Скотта.
– Рэйвен, милая, идем домой, – говорит она.
Я же не могу удержаться от победной улыбки. Да, это не я их размотала, но они уходят ни с чем, а я ухожу со знанием того, что мне стоит опасаться не только противников из других Кланов, но и из своего собственного. Моя улыбка больше похожа на оскал, обхожу Скотта, тот стоит с поднятыми руками и не спускает напряженного взгляда с Женевры, показываю им фак и встаю рядом с женщиной. Они просто так не оставят меня в покое. Им нужно убрать слабое звено, но я могу дать им другое. Честный обмен. Забираю у Женевры ружье и говорю своим преследователям:
– Бегите.
– Ты что, рехнулась? – спрашивает Брендан. – Закон…
– Закон не запрещает самооборону, – тут же говорю я.
– Да мы тебя не тронули, – напоминает Скотт.
– Но хотели. Или, – я делаю задумчивое лицо. – Женевра, они ведь схватили меня, так? И пытались изнасиловать. Ты видела?
Пару мгновений Женевра смотрит на меня, как на дуру, но в итоге кивает, и двое срываются с места. Я думаю, всего мгновение, а потом навожу прицел и стреляю. Отдача ощутимо прилетает в плечо, но настоящая отдача будет позже, когда начнется разбор наших вечерних полетов. Крик боли не заставляет себя долго ждать. Опускаю ружье, камера пролетает мимо меня и несется к раненому. Отлично, это еще и засняли.
– Спасибо, – говорю я Женевре.
– Я… я не думала, что ты выстрелишь, – шепчет она.