– Чтобы люди быстро забыли об этом инциденте.
– Как они могут забыть? Они ведь делают ставки. А деньги для них важнее человеческих жизней. Семья ежедневно показывает наши лица по всем экранам центра Столицы. Кажется, что они, наоборот, хотят сделать все, чтобы эти игры избранных запомнились на долгие годы.
– Так работает правительство, – сказал Гаррет, выкручивая руль влево. – Всегда делало именно так. Что бы ни происходило, они могут переключить внимание жителей на другое, главное сначала убрать напоминание. Вы – напоминание о том, что система дала сбой и вам удалось сбежать из тюрьмы, из которой никто никогда не сбегал. Ваш побег и свой промах Семья Основателей прикрыла играми для избранных. То есть переключила внимание толпы на игру, а не на свой промах, стала собирать вечера и показывать вас как обезьян, сделала торги на покупку игроков и открыла ставки, которых ранее Столица не видывала. После того, как они соберут максимальное количество денег, то закроют игры, вам, конечно, придется умереть. Потом они запустят более масштабные бойни на Ристалище, уже во всю готовятся к этому. – Гаррет посмотрел на меня. – Про вас забудут. Не пройдет и пары месяцев, о игроках, которые сбежали, перестанут говорить.
– Наши смерти нужны им как можно быстрее, – сказала я себе.
Я думала иначе, понимая, что Семья Основателей вытягивает из столичных жителей уйму денег, и надеялась, что они будут делать это как можно дольше. Да и откуда мне было знать, как работает правительство? В словах Гаррета была неприкрытая правда. Семья сделала эти игры, чтобы отвести фокус внимания от себя. Умно. И выгодно.
– Пока будем в квартире, отдохни, наберись сил и ничего не говори о том, о чем мы договорились. Только общие беседы.
– Поняла.
В квартиру мы вернулись только ближе к вечеру. Перед этим поели и покатались по Столице, в уже более спокойном темпе. Ее великолепие, которое изначально привело меня в восторг, стерлось из памяти, я смотрела на эти огромные здания, на экраны с постоянно сменяющейся рекламой, на разноцветных людей и ничего не испытывала. Мне хотелось покинуть это место, но не на тот свет я собиралась, на свободу. Пусть я буду жить одна в лесу, мне плевать. Я устала от постоянного выживания, игр и интриг посторонних мне людей. Быть пешкой без права голоса неприятно.
Я разместилась в той же комнате, в которой очнулась в прошлый раз. Когда собиралась лечь в постель, в дверь постучали. Гаррет не дождался, когда я открою, вошел и улыбнувшись сказал:
– Думал, ты в неглиже.
– Где? – не поняла я.
– Да так. Пошли.
– Куда? Я с тобой больше в машине ездить не буду.
– Многое теряешь. Пошли.
Тяжело вздохнув, я вышла из комнаты и последовала за Гарретом, он вывел меня на крышу. Столица не оказалась у меня на ладони, из-за высоких домов невозможно было рассмотреть ее масштабы, но вид был действительно красивым. Гаррет сел на кресло, которое откуда-то тут взялось, и указал мне на соседнее. Кроме этих двух кресел на крыше не было ничего, даже перил, которые могли бы спасти от падения.
Я села, и какое-то время мы молчали, периодически я поглядывала на Гаррета. Он смотрел перед собой и скорее всего о чем-то размышлял. Не выдержав, я спросила:
– Что мы тут делаем?
– Сидим.
– Зачем?
– Не знаю.
– Лучше бы спать лег.
– Не вариант.
– Почему?
– Я редко сплю. За время, что вы меня вытащили из капсулы, я спал всего один раз, четыре часа. Славное было время, жаль, ничего не приснилось.
Если бы я спала так мало, то уже свихнулась бы от мыслей, которые преследуют меня при бодрствовании.
– Это из-за того, что ты был в капсуле?
– Нет. Этим я страдал еще до попадания в капсулу на триста лет. – Гаррет повернулся ко мне. – Знаешь, что мне интересно?
– Без понятия.
– Почему люди не учатся на своих ошибках? История мира до ужаса однообразна. Мы всегда пытаемся уничтожить себя и планету. Зачем? – спросил Гаррет и поднял брови.
– Я в политике не сильна.
Собеседник отрицательно покачал головой.
– Дело не в политике, – сказал он. – Дело в людях и их пороках. Нет, я согласен, без пороков и жизнь была бы пресной, но мы, люди, когда к нам в руки попадает власть, мы сходим с ума. Боимся ее потерять и из-за этого совершаем ужасные поступки. Люди – идиоты.
– Ты тоже человек, – напомнила я.
– Я исключение.
Я не заметила, как улыбнулась на его заявление.
– Самомнение у тебя зашкаливает, – сказала я.
– Скорее самолюбие. Люблю себя до чертиков.
– Ты бы хотел вернуться назад? Туда, в свое время?
– Не знаю, – через несколько секунд ответил Гаррет. – Я как был один, так и остался.
На этой печальной ноте наш диалог закончился. Я не знала, что сказать Гаррету. Мы сидели и молча смотрели на Столицу.
На следующий день Гаррет куда-то ушел и не вернулся до заката. Я ходила по его квартире, пару раз выбиралась на крышу. Он вернулся ночью, когда я спала, а на утро следующего дня меня увезли обратно. Я ехала с закрытыми глазами и понимала, что скоро начнется последний этап игр. Последний, значит фатальный. Либо нас там убьют, либо Гаррет вытащит команду, и тогда мне придется оправдываться перед Чейзом.
Я была готова к оправданиям, а к смерти – нет.
22. Последний этап
В зале с экраном я встретила Веласа. Он сидел за столом в гордом одиночестве и крутил в руках пустую кружку. Я отлично помнила, как он давил в рану, как замахнулся ножом. Я ничего не забыла. И он тоже. Ему плевать на то, что нас и так всех убьют, цель Веласа – моя гибель от его руки. Слыша за спиной шаги уходящих законников, я тихо пошла в свой коридор, но голос Веласа остановил меня:
– Они ведь убьют нас, а я так и не поквитался с тобой.
Я обернулась и встретилась с ним взглядом. Велас что – научился читать мысли? Стоило мне об этом подумать, как он выдал.
– В этом нет смысла, – сказала я.
– Может быть.
Он замолчал, и я ушла в наш коридор, добралась до комнаты Чейза, открыла дверь и увидела мирно спящую Вивиан в его кровати. Сначала я подумала, что ошиблась комнатой, но убедившись, что нет, просто стояла и смотрела на Вивиан. Я видела, что сверху на ней не было одежды. В груди стало больно, так, как никогда раньше не было.
Я прикрыла дверь и опустила веки. Внутри поднялась буря, мне было физически больно. Я не думала, что Чейз ляжет с ней в кровать, когда у нас вроде что-то началось. Да, я понимаю, каждый миг на счету, но он решил провести этот миг с Вивиан? Какого хера? Стоя у его комнаты, я не знала, что делать. Войти и выпытать у Вивиан, что произошло, может, я придумала себе то, чего не было? Найти Чейза и врезать ему по яйцам?
В итоге я пошла в свою комнату и закрылась там. Меня словно выжали, я сидела на краю кровати, а воображение рисовало картины того, что Чейз и Вивиан делали прошлой ночью. Может, это было и не так, но не уверена, что смогу поверить в иное.
Уже через десять минут, а может, и через час в дверь моей комнаты стали ломиться. Я не вставала с кровати, сидела и смотрела на полотно, через пару минут оно разлетелось в клочья, и в комнату ввалилось трое безопасников.
– На выход! – завопил один из них.
Я спокойно встала, собрала волосы в хвост, перетянула его резинкой и пошла вон из комнаты, в которую больше не вернусь. Сегодня я либо умру, либо сбегу. Третьего не дано.
Чейз, Джек и Вивиан уже стояли в зале, так же, как и Хант с Веласом. Чейз встретил меня на половине пути, обнял, но я не сделала этого в ответ, но и не оттолкнула его. Когда Чейз посмотрел мне в глаза, я поняла, прочитала в его взгляде вину. Грудь сдавило еще сильнее. Никогда прежде Чейз не выглядел таким скованным и виноватым.
Дорога на третий и последний этап была самой долгой. Кажется, мы ехали пару часов. Тело затекло и ныло от неудобной позы, я держала спину ровно, а голову поднятой. Я не пойду на убой в опущенной головой, словно уже проиграла. Это не так. В игре не проиграла, а вот Чейза все же упустила. Как я умудрилась не заметить, что он отдаляется? С чего-то я решила, что после секса у нас все будет по-настоящему. Правильно сказал Гаррет – я идиотка.
Машина остановилась, нас вывели.
– Не снимать очки!
Еще до того, как нам разрешили это сделать, я уже поняла, что мы оказались в лесу. Стоя с закрытыми глазами, услышала голос первого наследника, он был не живой, разносился из колонок, было слышно легкое потрескивание.
– Представляю вашему вниманию финалистов. Шесть игроков, которые добрались до финала. Хочу, чтобы вы запомнили их имена. Хант и Велас последние представители команды красных. Джек, Вивиан, Рэйвен и Чейз представители команды черных. Но сегодня их команды перестают существовать. На последнем этапе каждый сам за себя. Вы все противники друг друга. Ваша задача продержаться как можно дольше. Победителем будет последний умерший. Ставки сделаны, куш сорвут те, кто поставил на последнего игрока. Снимайте очки!
Сдернув очки, я стала крутиться из стороны в сторону. Солнце садилось, но я могла рассмотреть лес четко, каждое дерево, через одно на них были навешаны камеры, которые мигали красными лампами. Кроме нас, никого здесь больше не было.
– Вам отведен определенный периметр, если вы выйдете за пределы, которые выделены неоновой краской, то чип сработает, и вы вылетите из игры раньше времени. Игра будет продолжаться, пока все игроки не погибнут.
– Мы не будем убивать друг друга, – сказал Хант, смотря на стенд с оружием, который находился позади меня.
– Это и не нужно, – сказал первый наследник. – Против вас в этом раунде будут играть лесные жители. Кочевники!
Я тут же бросилась за оружием. Огнестрела не было. Только ножи и копья с заостренными наконечниками.
– Да начнется финальная битва!
Гонг прозвучал выстрелом в голову.
– Надо держаться вместе, – сказал Чейз.
Я кивнула, не собиралась сейчас злиться на него или выяснять отношения. Не то место и уж точно не то время. Но несмотря на здравые мысли, мне было больно смотреть на него и на Вивиан тоже. Поэтому я избегала этого, как только могла. Не думала, что скажу это, но сегодня я предпочитала смотреть на Веласа и его обезображенное лицо.