лайн обратиться ко мне, как я мгновенно уплываю в воспоминания и на ее месте тут же возникает моя Мэри. Ладно бы они были хорошими, эти воспоминания, но они ужасные. Воспоминания о том, как Мэри умирала у меня на руках, а я ничего не могла сделать. И не сделала. Я чувствовала себя невозможно одинокой и потерянной. С тех времен ничего не изменилось.
– Это не важно.
Меньше всего я хотела бы обсуждать историю своей семьи. От нее ничего не осталось. Только я и память, которую хотела бы стереть.
– Нужно выбрать кровати, – сказала я и отошла от Кэролайн.
Мой выбор пал на крайнюю кровать слева. Рядом выход из помещения, от душевой и туалета как можно дальше. Да и сосед будет у меня только с одной стороны, а это на пятьдесят процентов безопаснее. Добровольцы будут. Всегда есть те, кто решает, что смогут пройти Ристалище. Если вы спросите меня, проходили ли его добровольцы? Да, бывало, но это несоизмеримо мизерный процент тому, сколько туда ушли.
Справа от входа в комнату и слева от душевой расположены камеры, они следят за нами. Глаз беззвучно поворачивается, наблюдает за перемещением. Либо по ту сторону экрана сидит человек, либо она запрограммирована на движения.
Я взяла полотенце и серый комбинезон из-под подушки и отправилась в душевую, дверь отсутствует, но я пользуюсь моментом, пока кроме меня и Кэролайн никого нет. Скидываю с себя пропахшие потом вещи, отправляю ворох тряпья в пакет, из которого вынимаю тонкий эластичный комбинезон, отправляюсь в душ. Быстро смываю с себя печаль последних дней. Пару минут просто стою под струями прохладной воды. Успокоение приходит быстро, я даже не ожидала, что оно так откликнется на мой зов. Глубоко вдыхаю и выключаю воду. Первое, что мне нужно – это сон. Я измучена до предела. Привыкла быть уставшей физически, это мне не ново, но моральное истощение – это адская пытка.
Я дождалась, пока Кэролайн вернулась из душа. Не могла понять, для чего вообще ожидала ее, словно взяла ответственность. Скорее всего так оно и было. Когда Кэролайн взяла меня за руку, мне был дан выбор, оттолкнуть ее или нет. Не оттолкнула. Скорее всего зря.
Воду выключили, и спустя пару минут Кэролайн уселась на соседнюю кровать. Мокрые длинные светлые волосы окутывали ее ореолом невинности и уязвимости. Она не выживет в Ристалище.
Глаза закрывались, я прикрыла кулаком зевок.
– Будем спать? – спросила Кэролайн, тоже зевая.
Бросив взгляд на камеру у душевой, взяла пару мгновений на раздумье.
– По очереди. Ложись первой, разбужу тебя, когда уже не смогу сидеть с открытыми глазами.
Девчонка вяло кивнула и легла на кровать, укрылась тонким, но чистым одеялом. Она заснула моментально. Я же прогоняла в голове мысли. Они были достаточно разные, и ни на одной я не хотела концентрироваться, уставший мозг не поможет найти правильного решения. Сначала отдых. Да и какое решение может прийти на ум? Выхода из моего положения нет, точнее, он есть и только один – попасть на Ристалище и выжить. С первой частью я как-нибудь справлюсь, а вот со второй…
Пару раз я практически вырубилась, но не до конца. Тонкая подушка манила пальчиком, и я ее за это возненавидела. Не знаю сколько прошло времени, но я сдалась и разбудила Кэролайн. Девчонка долго зевала и с трудом разлепляла глаза. Я смотрела на нее и практически валились на бок. На последних крупицах силы, как можно строже сказала:
– Не усни.
– Хорошо. – Это уже услышала сквозь вату в ушах.
Мы тут вдвоем, а я похожа на параноика. Ничего не могу с собой сделать и, несмотря на сонную физиономию Кэролайн, не разрешаю ей продолжить сон.
Легла и пока не уснула, спросила:
– Сколько тебе лет?
– Десять.
Да твою ж мать. Десять лет, и ее отправляют в Ристалище. Больные ублюдки. Сон накрыл меня с головой. Проснулась от щелчка – звука электронного замка. Открыла глаза и так как я лежала прямо рядом с дверью, то сразу увидела новеньких. Одна женщина, ей было уже слишком много лет, чтобы попытаться пройти Ристалище, вторая примерно моя ровесница, с короткой стрижкой под мальчика. Волосы черные, как и глаза. Им рассказали все то же самое, что и нам, а потом оставили.
Снова закрыла глаза и ждала, когда они пройдут дальше. Как только в душевой включилась вода, я повернулась на другой бок и посмотрела на умиротворенное лицо спящей Кэролайн. Соплячка все же уснула. Не бужу ее. Пусть отдохнет. Я ведь не знаю, что выпало на ее долю. Возможно, больше моего, но это понимание не помогло мне перестать злиться. А если бы что-нибудь случилось пока она спала?
Новенькие помылись, коротко стриженная легла на кровать за Кэролайн, а женщина ушла в другой угол. Она что-то бухтела себе под нос и махала руками перед лицом. Отлично, чокнутой нам только тут и не хватало. Никакого знакомства между нами не произошло. Добровольцы даже между собой не разговаривали. Я дождалась, пока они горизонтально разместились. Примерно через двадцать минут после этого вырубили свет, и помещение погрузилось в абсолютную темноту, только всевидящее око горело маленькой красной лампочкой.
Следующие три дня ничего не происходило. К нам никто не приходил, только еду приносили. Кормили нас на убой, кажется, что я даже немного набрала, но ребра по-прежнему торчали. Новеньких больше не поступало.
– Я не трогала твою еду! – вскрикнула Кэролайн, и я тут же подорвалась с кровати. Короткий дневной сон варварски прекратился.
Я полетела в душевую и увидела забившуюся в угол Кэролайн, она не успела до конца натянуть на себя эластичный костюм, перед ней стояла коротко стриженная. Она коршуном нависла над Кэролайн, и во мне моментально проснулась защитница.
– Что тебе от нее надо? – с порога спросила я, а Кэролайн быстро начала натягивать костюм.
Брюнетка повернулась ко мне.
– Твоя пигалица утащила мой хлеб!
Я посмотрела на Кэролайн, она стояла на грани истерики. В глазах скопились слезы, а нижняя губа дрожала.
– Это так? – спросила я.
– Я не брала. Рэйвен, я правда не брала ее еду, я даже свою не съела. Я… я. Это не я.
Это правда. Но несмотря на обилие еды, память о голоде слишком свежа. Я все не съедала и убирала то, что долго не портится себе под подушку, коротко стриженная скорее всего делала так же.
Я кивнула Кэролайн и повернулась к коршуну, посмотрела в карие глаза девушки и уверенно сказала:
– Она не брала.
– Тогда кто? Ты или старуха?
– Кэролайн не брала твою еду.
Коротко стриженная подошла ко мне впритык и посмотрела с вызовом. Если быть честной, то ее я не боялась. Она хотела казаться крутой и непобедимой, но я слышала, как прошлой ночью она плакала. Мы часто стараемся казаться теми, кем не самом деле не являемся.
– А ты что, защитница? – спросила она, и ее губы дернулись в оскале.
– Да.
Пару мгновений мы смотрели друг другу в глаза. Она фыркнула и ушла из душевой, бросив мне напоследок:
– Шанти обид не забывает.
Вот мы и познакомились с Шанти, которая не забывает обид. Я бы отдала ей свою спрятанную еду, но уже поздно. Если бы я сделала это сейчас, то выглядела бы трусихой.
– Идем, – позвала я Кэролайн, и мы вернулись к кроватям.
Этот день проходил в напряжении. Шанти периодически бросала на нас короткие взгляды, полные ненависти и злости. Женщина не останавливаясь бубнила, иногда это продолжалось даже во сне. Словно, она за день не успевала выговорить определенную норму слов. Вообще мне кажется, что она пошла в добровольцы по незнанию или ошибке.
Принесли очередную порцию еду. Суп на мясном бульоне, хлеб, какие-то сладкие палочки и воду. Мы в тишине поглощали еду. Первые пару раз мы набрасывались на пищу, сейчас же позволяем себе насладиться вкусами, которых ранее не пробовали. Среди тишины периодически были слышны мычания наслаждения. После трапезы отправились по кроватям, скоро должны были вырубить свет.
– Рэйвен? – тихо позвала меня Кэролайн.
– Что?
– Можно, я лягу на твою кровать? – спросила Кэролайн.
Я перевела на нее взгляд. Настает последняя ночь на Синте. Завтра нас перевезут в другое место, и я впервые покину зону под куполом. Я бы хотела выспаться на своем месте.
Кэролайн была напряжена. Ее еще детское лицо тронуло меня за живое.
– Хорошо. Ложись, – сдалась я без боя.
Первую половину ночи дежурила я. Скорее всего эти дежурства не более чем глупость, но я так и не смогла расслабиться в должной мере. Постоянно ждала подвоха.
Кэролайн я разбудила уже, когда сама сильно захотела спать. Отключилась через несколько минут.
Сон приходит ярким, знаете, бывают такие сны, которые похожи на реальность. Бегу от кого-то, не знаю, что или кто меня преследует, но ужас сковывает легкие, и я хриплю. Ветки бьют по лицу, цепляются за волосы и одежду. Не сразу понимаю, что в правой руке со всей силы сжимаю рукоять пистолета. Такие обычно носят блюстители. Точно знаю, что я не на Синте. Тут нет леса. Единственные деревья растут на кладбище на окраине города и в хилом парке недалеко от площади и экрана. Тот, кто меня преследует, уже практически дышит мне в затылок, слышу, как ломаются упавшие ветки под его ботинками. А потом меня сшибают с ног, кубарем валюсь в листву, начинаю подниматься, но меня переворачивают, и я вижу лицо мужчины, освещенное полной луной. Сначала мне кажется, что это Джек, которого должны были повесить вместе со мной, но, когда он склоняется ко мне, я различаю лицо из телевизора – Хант.
– Попалась, – шепчет он и бьет ножом мне прямо в сердце.
Открыла глаза и тяжело дыша начала ощупывать себя. Все в порядке. Я не в лесу, а в комнате. Все спят. Свет еще не включили, значит есть время, чтобы успокоиться, а может, и даже поспать.
Поворачиваюсь к Кэролайн. Она лежит тихо. Может, снова уснула. Это происходило практически каждую ночь. Легкая улыбка коснулась губ, и я постаралась как можно быстрее уснуть. Сон так и не пришел, в ушах словно засело одно-единственное слово "попалась". Примерно через тридцать минут моих бессмысленных метаний включили свет. Он моментально ослепил меня, я зажмурилась и села на кровати. Открыв глаза, вздрогнула. Кэролайн по-прежнему лежала на спине, ее пустой взгляд смотрел в потолок, а алая кровь на шее уже успела подсохнуть.