Я покорно кивнула и не сказала, что у меня почти нет денег. А то еще и их предложит, чтобы не чувствовать себя обязанным, и вот тогда я совсем стану похожа на нищую приживалку, чего, конечно же, допустить никак не могла.
— Отвернись, — буркнула я, видя, что оборотень снова забылся.
Мейр мгновенно смутился, кинул настороженный взгляд на ехидно молчащего кота и послушно отошел в сторону. Причем терпеливо простоял в таком неудобном положении ту пару десятков минут, пока я озябшими пальцами стаскивала с себя промокшие вещи, влезала в его широкую рубашку, сушила и подвязывала мокрые волосы, чтобы не капали на сухое. А потом еще куталась в длинный плащ, стараясь не подпалить его искрами из хорошо разгоревшегося костра.
Лин, улучив момент, тут же юркнул ко мне на колени, и я благодарно обняла его обеими руками, отчего он счастливо замер и тихонько замурлыкал. Только после этого Мейр рискнул обернуться и, поняв, что моя девичья честь не пострадала, осторожно уселся рядом.
— Как тебя зовут? — нерешительно спросил он.
Я ойкнула и поспешно представилась:
— Гайдэ.
— И далеко ты идешь, Гайдэ?
— Угу. Путешествую, так сказать.
— Давно?
— Нет. Дня четыре, как вышла из дома ведьмы.
Мейр вопросительно приподнял бровь, выражая удивление моей оговоркой, и вот тут я закономерно заколебалась. Что ему можно рассказать? И стоит ли вообще это делать? Каковы будут последствия? Не обрету ли я вместо друга еще одного недоброжелателя? Хотя на Лина он смотрит без неприязни и способности его воспринимает как должное. Особо не удивляется, исчадием Айда его не зовет, проклинать не пытается. И вообще, ведет себя на редкость корректно.
Гм. Я изучающе оглядела нового знакомого: Мейр смотрел очень спокойно, со сдержанным любопытством и готовностью немедленно прекратить осторожные вопросы, если я скажу, что не желаю об этом разговаривать. В то же время от него исходило редкое ощущение надежности, которым мало кто мог похвастать из моих прежних приятелей. Он был… настоящим, что ли? Способным стать преданным другом, верным сторонником и очень полезным помощником. Если, конечно, я наберусь наглости попросить его о помощи.
— Расскажи, — неожиданно посоветовал кот. — Хварды славятся верностью слову. И они в отличие от людей не склонны болтать попусту. Если он пообещает молчать, можешь рассказать ему все… ну, или почти все, за исключением момента твоего первого появления на Заброшенном Тракте. Пока, я думаю, для этого не настало время.
Я удивленно посмотрела на мохнатого ворчуна: с чего бы вдруг такое доверие? Только что змеей шипел, а теперь предлагает раскрыть карты.
— А он должен тебе, — лениво зевнул Лин. — И сильно должен. Почти как ты — тому эару… чтоб он и в Тени не нашел упокоения! А предавать хварды не приучены. Ло-хварды — тем более. Привычки врать на потеху Айду они тоже не имеют. К тому же ты ему жизнь спасла, и теперь он, пока не сделает для тебя то же самое, не отвяжется. Можешь мне поверить.
Я перевела взгляд на оборотня, но тот только кивнул.
— Долг жизни священен.
— А если я освобожу тебя от него?
Мейр слабо улыбнулся.
— Боюсь, это не в твоих силах. Закон моего народа строг к преступившим, а я буду рад отдать тебе этот долг.
— Кхм. Ну… ладно, забудем. — Я решила не углубляться в странности чужих обычаев. В чужой монастырь, как известно… — Но почему ты считаешь, что я не могла утонуть? И почему думаешь, что долг еще не отдан?
— Ты — Ишта. И, будучи Иштой, не можешь утонуть в водах, которые приняли тебя своей Хозяйкой. Намочить могут, пощекотать волнами — тоже. Но утонуть ты не утонешь, даже если ударишься головой, как сегодня, или потеряешь сознание. Река просто вынесла бы тебя немного дальше, и ты очнулась бы уже на берегу.
Я недоверчиво покосилась.
— Мне что, теперь и утопиться будет нельзя?
— Нет.
— Даже если я сама вдруг пожелаю?
Оборотень усмехнулся.
— Если пожелаешь, то мешать тебе не станут. Но не думаю, что до этого когда-нибудь дойдет: ты не похожа на девушку, способную утопиться ради какой-то глупости.
— Ну… гм… да. Это я просто так спросила. Хорошо, тогда у меня другой вопрос: зачем ты за нами шел?
— Я уже сказал: долг отдать.
— А след как нашел?
— Как обычно, — пожал плечами хвард. — Я же наполовину зверь. А когда перекидываюсь, то любой след отыщу с закрытыми глазами.
— Да? — В моем голосе проснулось прежнее подозрение. — Что ж ты тогда так долго искал? Помнится, мы с тобой с утра виделись, а догнал ты нас только к вечеру. Или решил сперва понаблюдать?
— Нет. Я просто не сразу восстановился: серебро больно ранит. Вытащить его самостоятельно хварды не в силах — слишком жжется. Но когда его вытащила ты, я смог встать на ноги.
— На них обычно все быстро заживает, — неожиданно встрял в разговор шейри. — Но серебро лишает хвардов этой способности очень надолго.
Мейр согласно кивнул.
— Если бы ты не прошла мимо, я бы умер к ночи.
— Ну, не умер же, — неловко отвернулась я. — И это хорошо. Зверь из тебя получился… красивый.
Оборотень снова удивился, но Лин не дал ему времени задать еще один вопрос.
— Между прочим, ло-хварды — это совершенно особая ветвь, — важно заявил он, махнув у меня перед носом пушистым хвостом. — Если простой хвард умеет обращаться в одного-единственного зверя, то ло-хвардам, как говорят, доступны несколько обличий.
— Правда? — изумилась я.
— Обычно два-три, — подтвердил Мейр. — Редко — больше. Но из-за этого хварды нас терпеть не могут и какое-то время назад даже порывались затеять войну.
— Считается, что хварды — чистокровные оборотни, появившиеся на Во-Алларе еще на исходе времен, — снова встрял Лин. — Тогда как ло-хвардов, как говорят, создали из обычных хвардов Темные маги. Как и каким образом, никто не знает, потому что это случилось еще в те времена, когда вокруг свободно гуляли Ишты, но говорят, что создавали их для собственной защиты. Дескать, такого оборотня и убить не в пример сложнее, и излечивает свои раны он почти мгновенно, и бегает быстрее, и в обличье зверя сохраняет многие человеческие черты.
Мейр мгновенно помрачнел, на его скулах вздулись желваки, а пальцы сами собой сжались в кулаки, из чего я заключила, что тема ему неприятна. Однако поинтересоваться все же рискнула:
— Кто такие Темные маги? Некроманты, что ли?
— Не только, — фыркнул шейри. — Темными называют тех, кто разделил свою душу с демоном.
— Как ведьмы?
— Нет, — терпеливо пояснил шейри. — Ведьмы нас только призывают и пользуются силой, которую мы можем им дать. Чем слабее ведьма, тем мельче демона она призывает. Как правило, ведьмы занимаются лечением, помогают с урожаем, борются с болезнями, хворями, с неудачей. Еще травами промышляют. Знают день и час рождения младенца. Могут при родах помочь. Могут опять же и беду навести. Но истинная магия им все равно неподвластна — для этого нужно родиться магом. А таких, как правило, немного. И тех, кого находят, тут же отправляют в Рейдану, на учебу в единственную в Валлионе Магистерию. А сперва — на проверку к жрецам Аллара, порой даже к самому ал-тару, если предполагают, что маг станет особенно сильным. И если уж жрецы не найдут в нем склонности к Тьме, то позволят жить и трудиться на благо королевства.
— А если им что-то не понравится? — настороженно спросила я, но кот выразительно провел лапкой по шее, и я больше не задавала глупых вопросов.
Мейр поглядел на мою недовольную гримасу и тоже решил добавить:
— Темные маги очень опасны, Гайдэ. Когда-то давно ими становились даже Ишты, а поскольку власть Хозяев очень велика, то и разрушали они, в бытность Темными магами, очень много. Наши легенды говорят, что именно из-за этого боги разгневались на Ишт и уничтожили их. И еще говорят, что из-за этого у нас очень долго не рождалось новых Хозяев.
— А как же Невирон? — мрачно спросила я.
— Увы, — вздохнул оборотень. — Невирон — это язва на теле нашего мира. Уже двести лет, как болит и нарывает, но излечить ее не могут даже жрецы Аллара.
— Там же правит некромант, верно?
— Темный маг, — тихо поправил меня Мейр. — Единственный за последние века, кто смог получить от земли Знак Ишты. И единственный, кому удалось получить его силой, вопреки воле Аллара и на радость Айду — вечному противнику Аллара. Теперь Невирон — это мертвая земля, там властвует Айд и порожденные его волей Твари. Они уже двести лет стремятся захватить остальной Во-Аллар со всеми прилегающими землями, но пока им мешает Валлион. И еще — Скарон-Ол, сторожащий северные границы Степи. Да Пустыня, через которую Тварям за один день не перебраться.
— Почему только один день? — полюбопытствовала я.
— Потому что при свете дня Твари слабеют, их время — ночь. А за одну ночь ни одна из них не способна пересечь Пустыню. Но за Пустыней уже начинаются леса эаров. Эары для Тварей — еще более страшные враги, чем солнечный свет. Поэтому Валлион пока держится. С юга его прикрывает Фарлион и Серые горы, а весь запад закрыт Вольницей и нашими исконными территориями. С севера он надежно отгорожен Дальними горами и Дальним же морем. Валлион — сильнейшее государство на этой стороне Во-Аллара, единственный заслон смертных от Невирона.
— Ясно, — задумчиво отозвалась я, спешно дорисовывая в уме карту сопредельных государств.
Получается, что Валлион добровольно взял на себя функцию защитника слабых соседей. И получается, что именно поэтому мудрый дедушка нынешнего короля — надо будет узнать все-таки его имя — создал и укрепил Королевскую Вольницу. С ней он и границы свои более или менее обезопасил, и воинов сохранил умелыми и востребованными. А государство с дееспособной армией, в которой солдаты знакомы со смертью не понаслышке, это, доложу я вам, серьезный аргумент. Неудивительно, что Валлион имеет самые большие территории, самое большое количество проживающего в нем населения и самый значительней политический вес. Настоящая империя!