– То есть, он кричит от страха?
– Нет, – Макс покачал головой, – этот крик, это его тщетная попытка понять. Весь их безумный прогресс, вся их наука, это и есть их попытка крикнуть как можно громче, их попытка докричаться.
– Докричаться? До кого?
– Наверное, до нас, – Макс грустно улыбнулся, – во всяком случае, я на это надеюсь.
– До нас? – удивилась Мария, – но разве мы их не слышим? Мы же только и делаем, что их обсуждаем.
– Слышим, – кивнул Макс, – как они кричат, мы слышим. Но что они этим криком хотят сказать? Ты уверена, что мы правильно понимаем?
– Когда ты так спрашиваешь, я ни в чем не уверена, – призналась Мария, – а вот от вина я бы не отказалась.
– Извини, я увлекся, – Макс направился к барной стойке. – Как обычно, красное сухое?
– Да, если можно.
– Здесь все можно, – уже через мгновение Макс подошел к дивану, на котором устроилась Мария, неся бокалы с вином.
Мария сделала несколько глотков, чувствуя на себе пристальный взгляд Макса.
– Умм, замечательно! Я не могу пить, когда ты так смотришь? Что-то не так?
– Все нормально, – Макс рассмеялся и тоже поднес бокал к губам, – смотрю, любуюсь.
– Сомневаюсь, – Мария покачала головой, – я конечно блондинка, но этот твой взгляд знаю. Ты хочешь о чем-то поговорить, но не решаешься.
– Интересная постановка вопроса, – Макс усмехнулся, – я бы даже сказал дерзкая.
– Ты ведь сам просил говорить тебе то, что я думаю.
– Главное, не забывать при этом сначала думать, – Макс сделал еще глоток вина и на мгновение закрыл глаза от удовольствия, – но сейчас ты права. Поговорить надо. И в этот раз разговор будет, представь себе, совсем не о людях.
– О ком же тогда? – удивилась Мария.
– Об одном из вас, – улыбка исчезла с лица Макса, – о Павле. Ты давно с ним виделась?
– Я? – растерялась Мария, – ну как давно, не так давно чтобы прям вот совсем, но и не так чтобы прям только что.
– Точнее, – потребовал Макс.
– Сегодня, – призналась Мария и тихо добавила, – я разговаривала с ним перед тем, как приехать к тебе.
– Ну и как, о чем болтали? – вопрос прозвучал вполне безобидно, но Мария насторожилась.
– Мне кажется, он немного запутался.
– Запутался? – хмыкнул Макс, – ну так взяла бы да распутала его. В чем он запутался?
– Он не совсем понимает тебя последнее время.
– А вот, «не совсем понимает», это как? – Макс не скрывал раздражения. – Может ты объяснишь, как можно понимать «не совсем»? Я вот тоже это не совсем понимаю.
– Ну а что тут такого? – Мария все еще надеялась свести весь разговор к шутке. – Попросила я тебя к примеру, налить мне красное сухое вино. А ты налил, сухое, но белое. Или красное, но сладкое.
– Или вообще не вино, – буркнул Макс.
– Или вообще не вино, – не стала спорить Мария, – но ведь налил же. Это и значит, что ты не совсем меня понял.
– Ясно, – кивнул Макс. – а если совсем ничего не налил? Ты попросила налить, а я ушел в другую комнату и там сижу, ничего не делаю. Это как, тоже «не совсем понял»?
– Тут как-то проблематичнее, – признала Мария, – а что, неужели все так плохо?
– Нет, – Макс покачал головой, – все гораздо хуже. Я дал ему поручение, важное поручение, а он его не выполнил, а теперь наши противники сделали свой ход, и ситуация усложнилась.
– Но ты ведь все можешь исправить?
– Все исправить не может никто, – назидательно произнес Макс, – есть вещи непоправимые. Эта, к счастью, к ним не относится. Так что будем исправлять совместными усилиями все то, что Павел напортачил. Я бы даже сказал, твоими усилиями исправлять будем.
– Раз надо, значит будем, – подобралась Мария, готовясь выслушать инструкции.
– В городе есть одна женщина, Ольга.
Мария, никогда раньше про Ольгу не слышавшая, мгновенно представила о ком идет речь. Как именно это произошло, она не знала, да это и не было сейчас слишком важно.
– Ольга, поняла, – закивала Мария, – о, да она же беременная.
– Это ты сейчас к чему сказала? – нахмурился Макс.
– Просто, вырвалось, – смутилась Мария, – я молчу.
– Вот и молчи. Слушай. Эта Ольга должна была умереть еще вчера. Но из-за бездействия Павла она все еще жива, и это очень плохо. Сейчас ее нет в городе, даже в стране. Наши друзья, – Макс холодно усмехнулся, – сделали так, что она вынуждена была уехать. В Казахстане она сейчас, у матери. – Это конечно не проблема само по себе, достать ее где угодно можно. Проблема в том, что она должна умереть именно здесь, в этом городе.
– Но почему именно она? – не выдержала Мария. – Я же вижу, она ни сделала ничего такого чем заслужила бы смерть. К тому же ребенок…
– Что, ребенок? Я тебе всегда говорил, твоя дружба с Достоевским ни к чему хорошему привести не может. Он писал всякие глупости, а ты ими восторгалась. Что ты так смотришь? Да, глупости, обличенные в умные фразы. Все умные люди пишут глупости именно так. Пойми, нет такой слезинки ребенка, нет такого ребенка, даже еще не рожденного, который бы стоил десятков жизней других людей!
– Но ты можешь хотя бы объяснить мне, почему она?
– Почему? – с искаженным от ярости лицом Макс вскочил с кресла, – потому, что такова моя воля! Потому, что много лет назад ты сама возжелала выполнять любую мою волю и была в числе избранных. Потому, что Авраам не спрашивал, когда возлагал Исаака на жертвенник!
Голос Макса, оглушительный словно раскаты грома, с яростью бил в барабанные перепонки, а от лица его исходил столь яркий свет, что перепуганная Мария закрыла лицо руками, но тут же почувствовала стальную хватку на запястье.
– Иди за мной, – Макс буквально волоком потащил Марию в соседнюю комнату. Войдя туда, он отпустил ее руку и остановился.
– Смотри!
Мария с трудом поднялась с пола и застыла в удивлении. Почти всю площадь комнаты занимал гигантский стол. Шириной этот стол был метра два, а может даже немного больше, а вот длину его определить Мария была не в силах. Стол, как и стены самой комнаты, тянулся куда-то в даль, как еще иногда говорят, уходил за горизонт, вот только никакого горизонта видно тоже не было. Весь этот невообразимый в своей бесконечности стол был заставлен досками то ли для какой-то странной разновидности шахмат, то ли для популярной в Японии и Китае игры Го. Почему-то все доски были разного размера, некоторые совсем небольшие, восемь на восемь одинаковых квадратных полей, другие игровые поля были гораздо больше, сосчитать число клеток на них не представлялось возможным, во всяком случае сходу. Все клетки были одинакового бледного цвета, а расположенные на них разнообразные фигурки все до единой унылого серого оттенка.
– Что это? – изумленно спросила Мария.
– Визуализация, – непонятно объяснил Макс, – визуализация того непрекращающегося противостояния, в котором мы участвуем. Как видишь, нет единого поля битвы. Много самых разных локальных противостояний, в каждом из которых кто-то побеждает, так сказать, набирает очки. С подачи Павла мы вполне можем одну из таких партий профукать.
– А как же тут понять можно, где их, а где наши? – наклонившись к столу, Мария внимательно рассматривала миниатюрные фигурки.
– Так они все наши, – усмехнулся Макс, – но и для них они не чужие. Ходить можно любой фигурой, главное выиграть.
– И как понять, что ты выиграл? – Мария с удивлением заметила, как на одной из досок серая фигурка стремительно перебежала на соседнее поле, – это ты сейчас сделал?
– Нет, – Макс, задумчиво смотрел на доску, – не я. Они. А мне теперь над ответным ходом думать надо. А понять, что ты выиграл просто, если твои планы сбылись, значит ты выиграл, доска исчезает. Game over! А если доска уже исчезла, а ты так ничего и не понял, значит проиграл. Правда, порой так бывает, что ты на одной доске выиграл, во всяком случае всего добился, чего хотел, а потом появляется новая доска и становится ясно, что лучше бы ты прошлый раз не выигрывал.
– Послушай, Макс, – Мария осторожно подбирала слова, боясь очередной вспышки гнева, – то, что ты велел мне сделать с Ольгой, я все сделаю, но я ведь правильно понимаю, она не самоцель? От нее надо избавиться лишь для того, чтобы повлиять на кого-то другого?
– Да, так и есть, соображаешь, – Макс пристально вглядывался в одну из досок, позиция на которой ему особенно не нравилась.
– Но тогда скажи, почему мы не можем напрямую избавиться от того человека, который является конечной целью? Разве так не будет проще?
– Будет, конечно будет, – согласился Макс, – вот только мы не в вышибалы играем, в кого захотел, в того мячик и кинул. Здесь тоже есть свои правила, – он кивнул на уходящие в бесконечность клетчатые поля, и мы обязаны их придерживаться. Нельзя напасть на какую-то фигуру противника, если она прикрыта другими фигурами. До нее надо сначала добраться. А сейчас она прикрыта. Прикрыта этой женщиной. Можно было бы обойти ее конечно, но, ко всему прочему, в каждой игре есть свой лимит ходов и, если не действовать напрямик, как сейчас, этих ходов просто-напросто может не хватить. И тогда все, схватка проиграна. Теперь тебе все ясно?
– Ясно, – вздохнув, Мария огляделась по сторонам, но никакого табло ни на одной стене не увидела, – А кто ведет? По очкам, в общем счете?
– Примерно ничья, – уклонился от точного ответа Макс, – но знала бы ты, сколько на это сил требуется.
– Еще бы, – согласилась Мария, – столько досок, как ты еще ходы не путаешь.
– Раньше иногда путал, – со стеснительной улыбкой признался Макс, – из-за этого одним инструкции дали слева направо креститься, другим справа налево. Теперь никто не знает, как к единому знаменателю привести. Так что я последнее время записывать начал, – он хлопнул ладонью по пухлому потрепанному блокноту, – у шахматистов научился.
Он посмотрел на Марию так, что перышки у нее на скрытых под пиджаком крыльях мелко задрожали.
– Теперь ты понимаешь, что я не могу каждому из вас все разжевывать. А одному Павлу тем более не могу, потому, что если начать ему, то он непременно проболтается и потянутся все остальные.