– Что, ты сам? – не поняла Ксюша.
– Мне еще нет и сорока. В нашем университете считается, что я слишком молод.
– Ничего ты не молод, – возмущенно подпрыгнула на кровати Ксюша, так что ее груди взметнулись вверх, а потом вниз, и тут же, заметив мелькнувшую в глазах мужа обиду, поспешила уточнить, – ты в самом расцвете сил. Тридцать восемь, это уже почти сорок. А как мне кажется, от сорока до пятидесяти это самый лучший для мужчины возраст. Расцвет.
– Почти, – хмыкнул Хлыстов, – почти не считается. Наши мудрецы могут решить, что мне как раз еще пару лет потерпеть стоит с карьерным ростом. Только ведь через пару лет такой вакансии уже не будет. Если Корюшкин, – Дмитрий Евгеньевич с отвращением выплюнул изо рта фамилию конкурента, – в это кресло сядет, то это все, лет на двадцать, а то и на четверть века потянет. Его из кабинета только вперед ногами вынесут.
– А что ты хотел? Из хороших кабинетов сами не уходят, – Ксюша вновь откинулась на спину, – оттуда либо выносят, либо выводят. Слушай, а может мне с Савицким поговорить? Я так думаю, что старичок отказать мне не сможет.
– Ага, сначала он тебе, потом ты ему, – мрачно пробормотал Хлыстов, – нет уж, я сам как-нибудь разберусь. Я в принципе уже почти все решил.
– Да? А чего тогда причитаешь? – удивилась Ксюша. – Давай, хвастай успехами.
– Да чем там хвастать, – скромно признался Дмитрий Евгеньевич, – тут не успехи, тут тупо повезло. Ты слышала, что Корюшкин палец на ноге сломал?
– Два! – кивнула жена, – я справку из травмпункта видела, да он и сам вчера звонил, на жизнь жаловался. Подумать только, два чахлых пальца, а причитал, будто у него обе ноги в коленях переломаны.
– Тут не в самих пальцах дело, – возразил Хлыстов, – тут вся штука в том, что ему совсем скоро надо вылетать в Бухару начальником экспедиции.
– Так и в чем тут везение? Он бы улетел, мы бы, во-первых, месяц его морду противную не видели, а во-вторых ты бы за месяц сумел со всеми договориться. Представляешь, возвращается он из экспедиции, идет по коридору и видит на двери табличку: «Заведующий кафедрой восточных народов Хлыстов Дмитрий Евгеньевич»? Он бы даже до Евгеньевича дочитать не успел, его бы еще на Дмитрии инфаркт тряханул.
– Ксюньчик, какая ты у меня кровожадная оказывается, – рассмеялся Хлыстов и несильно ущипнул жену за ляжку, – только у нас так дела не делаются. До возвращения экспедиции никто решения по назначению принимать не будет, наоборот, все только ждут возвращения этого. Ну и результатов, естественно.
– Это почему же?
– Да потому. Год назад, когда я защищал докторскую, Корюшкин меня больше всех критиковал. Я тогда идею одну выдвинул, гипотезу, что цивилизация на месте древней Бухары возникла чуть ли не на полтыщи лет раньше, чем официально признано. А в этом году работы будут проводиться как раз в том районе, где наверняка можно найти подтверждения моей теории. Или не найти. Понимаешь?
– Пока не очень, – чистосердечно призналась Ксюша.
– Сейчас объясню. Я, когда защищался, у меня конечно были некоторые фактические материалы, я же недаром столько раз в те края мотался.
– Не то слово, ты каждое лето из своей пустыни не вылезаешь, – согласилась Ксюша.
– Ну а что делать, карьеру же надо строить. Так вот, кое-какие результаты раскопок у меня были, плюс ко всему местные ученые меня поддержали. Оно ведь как, сейчас все пытаются доказать, что их цивилизация раньше Адама появилась. Уж не знаю, кому и зачем это надо, но так принято. Так что местная академия мои выводы приняла на ура, и наши не стали спорить и утвердили мою диссертацию. Хотя вопросики, если честно, были у многих.
– Я не пойму, причем тут Корюшкин и его переломы, – нетерпеливо перебила Хлыстова супруга.
– При том. От руководителя работ очень много зависит, а с учетом того, что фактически все найденное сюда привезти не получится, результаты экспедиции будут оценивать на основании отчета руководителя. Можешь не сомневаться, Корюшкин в лепешку разобьется, лишь бы опровергнуть мою диссертацию, а тогда про должность можно забыть, причем надолго. Очень надолго.
– Ну, Корюшкин уже в лепешку разбился, – хихикнула Ксюша, – теперь-то он тебе ничем помешать не может.
– Не может, – на лице мужа по непонятной для Ксюши причине не было и намека на улыбку, – но лучше все же подстраховаться, да и вообще, это же моя тема. В общем, я как раз собирался тебе сказать, как пришел, вместо Корюшкина в Бухару, руководителем экспедиции лечу я.
Улыбка моментально исчезла с Ксюшиного лица.
– И вот еще что, – торопливо добавил Дмитрий Евгеньевич, – я думаю, тебе стоит полететь вместе со мной.
Голос дочери Маргарита Александровна услышала сразу, как только вышла из лифта. Что именно говорила Ксюша, было пока неясно, но то, что она чем-то крайне возмущена, представлялось очевидным. Маргарита Александровна достала из сумочки связку ключей и, стараясь действовать как можно тише, открыла дверь. Поставив пакет с только что купленной косметикой на полу в прихожей, пожилая женщина, проявив редкостную для ее лет гибкость и сноровку абсолютно бесшумно стянула с ног босоножки, после чего осторожно, почти не дыша, направилась в сторону спальни, из которой доносился возмущенный голос дочери и изредка слышался робкий, оправдывающийся баритон зятя.
– Дима, ты издеваешься? Ни в какую Бухару я лететь не собираюсь. Если тебе так приперло туда тащиться, что же, можешь лететь. Полный вперед! Я тебе помашу ручкой. Я только напомню тебе, что у нас уже куплены билеты на самолет. Ты забыл, наверное? На двадцать первое августа, в Сочи.
– Я не забыл, – мрачно пробормотал Хлыстов.
– Так ты не забыл, – всплеснула руками Ксюша, так значит ты просто предлагаешь взять и выкинуть эти билеты. Я правильно тебя понимаю.
– Почему выкинуть, – Дмитрий Евгеньевич говорил хоть и тихо, но достаточно твердо, – завтра же мы их сдадим. Конечно чуть-чуть потеряем при возврате, но не так уж и много.
– Много, Димочка, много мы потеряем! – нервно выкрикнула Ксения. – Отпуск в Сочи, вот что мы потеряем. Ты понимаешь, что я хочу на море? Я хочу лежать на пляже в шезлонге и загорать!
– Шезлонг мы тебе и там найдем, – нашелся Хлыстов. – И какие в Сочи пляжи? Одни камни, по ним ходить толком невозможно. А там, ты знаешь какой там песок?
Дмитрий Евгеньевич аппетитно причмокнул, однако Ксюшу этим он явно не убедил.
– Песок? Зачем мне песок без моря? Весь смысл пляжа в том, что ты лежишь и любуешься волнами, потом закрываешь глаза и слушаешь как они бьются о берег.
– Ну милая моя, ты же была в Сочи. Лежа на пляже, ты сможешь любоваться только спинами других отдыхающих, которые пытаются по этим камням зайти в море. И что там можно услышать, какие волны? «Горячая кукуруза, чебуреки, чурчхела,» – вот все, что ты сможешь услышать, причем слышать будешь с утра до ночи. А ты знаешь, какой в Бухаре делают плов? Такого плова ты в жизни не ела.
– Вот и ешь сам свой плов! А я собиралась учиться кататься на сёрфе.
Из груди Хлыстова вырвался тяжелый стон обреченного на вечные муки.
– Знаешь, солнышко, я недавно видел, по телевизору конечно, в Эмиратах сейчас очень модно катание на сноуборде с барханов. Мы могли бы одолжить сноуборд у Рогожкина, думаю он мне не откажет.
– Господи, Дима! Ты вообще сам себя слышишь? Ты представляешь, если мы туда прилетим летом со сноубордом? На нас все как на идиотов смотреть будут. Таможенники прямо на месте этот сноуборд пополам распилят.
– Это еще зачем? – не понял Дмитрий Евгеньевич.
– За тем самым! Так как других логических объяснений зачем эту штуку тащат в пустыню у них не будет, они решат, что мы в ней везем наркоту или еще что-то прячем.
– Ну, знаешь, у тебя и фантазия. И вообще, насколько я слышал, наркотики в основном из Азии к нам везут, а не наоборот.
– Плохо ты слышал. От них к нам героин идет, гашиш опять же. А от нас к ним кокаин и всякая синтетика. Сначала все сюда в питерский морской порт приходит, а потом уже распределяется, что, куда, кому и сколько. А все это дело менты, само собой, крышуют.
– Ксюшенька, – опешил Дмитрий Евгеньевич, – я стесняюсь спросить, а откуда у тебя такие познания? Ведь ты же ничем таким не увлекаешься?
– Тоже мне, великий секрет, – фыркнула Ксюша, – про это все знают, недавно перед депутатами певец один выступал, ты его не знаешь, он неформал, таких по телеку не показывают. То ли Чижик его зовут, то ли Зяблик, какое-то птичье прозвище, так вот он рассказывал. Ты, если бы интернетом пользовался по назначению, а не только древние черепки разглядывал, тоже был бы в курсе.
– Так, если все знают, почему же тогда не прикроют всю эту лавочку? – изумился Хлыстов на время забыв об их с Ксюшей дискуссии.
– Я же тебе объясняю – менты крышуют. Что же они сами себя закрывать будут?
– Но есть же кто-то над ними, кто же может навести порядок.
– Какой ты наивный, – с неожиданной материнской лаской произнесла Ксюша, – понятно, что часть денег наверх уходит. Ты что же думаешь, те, кто наверху самые чистые? Наверху всегда самые хитрые.
Дмитрий Евгеньевич несколько мгновений удивленно рассматривал жену, удивленный не только ее познаниями, но и стройностью рассуждений. Хлыстов только было открыл рот, чтобы наконец вернуться к основной теме разговора, как на пороге комнаты возникла Маргарита Александровна.
– Как у вас тут все интересно! – она бросила насмешливый взгляд, на дочку и зятя, поспешно прячущихся под одеяло.
– Мама! – возмущенно воскликнула Ксения и тут же получила решительный отпор.
– Что, мама? Ты не видишь, мама разговаривает? Будь так добра, закрой свой рот и послушай. Собственно, что я хотела сказать, Димочка, – Маргарита Александровна ласково улыбнулась Хлыстову, натянувшему одеяло до подбородка, – вам не помешало бы походить в спортзал. Их же сейчас много, стоит сделать неосторожный шаг, и ты уже на беговой дорожке. Я сейчас шла по Грибоедова, видела на столбе приклеено объявление. Абонементы в фитнесс клуб, пять месяцев до конца года по цене трех. Мне кажется это предложение может быть для вас интересно.