– Точь-в-точь, – хмуро пробормотал Хлыстов, удивляясь, как некоторые люди ухитряются гадить другим, даже находясь на больничном.
– Что-то я и с вами теперь заболтался, – спохватился Савицкий, – а вам ведь еще в дорогу собираться надо. Хочу сказать, правильно делаете, что супругу с собой берете, чего ей тут одной в городе без мужа делать? Девушка она молодая, при лице, при фигуре. Я такую красотку одну на полтора месяца тоже оставлять бы не стал. Да и к тому же, глядишь, научная работа ее заинтересует, не век же ей в секретарях сидеть.
– Посмотрим, – пожал плечами Хлыстов, – она, если честно, совсем не рвется со мной лететь. Уже третий день как скандалим. Мы ведь с ней в августе в отпуск на море собирались, уже билеты были куплены.
– Ну, что же, отпуск дело такое, – развел руками Аркадий Анатольевич, его и перенести можно. Одна же без вас она на море точно не поедет?
– Так вот, рвется, – грустно признался Хлыстов.
– Ну, это не дело. Я, конечно, ничего плохого о вашей супруге не могу сказать, но сами понимаете, море, солнце, голову припекает. Обстановка, так сказать располагающая, ну вы понимаете.
Хлыстов молча поморщился, давая знать, что он все прекрасно понимает.
– В общем, возьмите себя в руки, – заключил Савицкий, – поезжайте домой и покажите, кто у вас в семье главный. Я думаю, вы как в самолет сядете, так все споры сами собой и прекратятся. В них уже и смысла никакого не будет. Так наберитесь терпения.
– Спасибо, Аркадий Анатольевич, – Хлыстов не стал говорить декану, что главным человеком в их доме была Маргарита Александровна. Он встал и пожал протянутую ему Савицким руку, – действительно, пойду собирать вещи.
– Удачи вам! – напутствовал его Савицкий. – Но помните, что ваша судьба только в ваших руках.
…
Лифтер подошел к входным дверям и остановился немного не доходя, так, чтобы не сработал установленный над дверями датчик движения. За окном постепенно сгущались сумерки, а вслед за ними, крадучись, должна была появиться и темнота. Сезон белых ночей уже закончился.
Вернувшись к стойке, старик вновь включил радио и немного покрутил ручку. Почти сразу он услышал недовольный мужской голос. Мужчина возмущался тем, что к его возвращению жена не успела ничего приготовить на ужин, а та в свою очередь пыталась объяснить, что все дни работала с утра до ночи. Не на шутку разошедшегося супруга эти объяснения не очень устраивали, и он с каждой фразой заводился все больше. Наконец, уставшая оправдываться женщина просто замолчала, никак не реагируя на упреки мужа, чем окончательно вывела его из себя.
– Что ты молчишь? Что ты молчишь, я спрашиваю? – выкрикнул мужчина, после чего из динамика послышался звук пощечины.
Женщина вскрикнула и зарыдала. Мужчина же, выплеснув свой гнев, замолчал.
– Я так не могу больше, – послышался женский голос, – я устала. Если все так плохо, зачем нам мучиться?
– Так ты со мной, значит, мучаешься? – вновь оживился супруг. – Бедная, вся измученная. И как ты хочешь жить, чтоб не мучиться? Расскажи мне!
– Не знаю, может быть нам не стоит жить вместе? Для чего это все? Тебе со мной плохо, я тоже уже устала от всех этих криков.
Какое-то время они оба молчали.
– Ну ладно тебе, – голос мужчины звучал уже совсем иначе, он был почти заискивающим, – не обижайся. Как я без тебя буду?
Слушая радио, лифтер вдруг заметил странное серое пятнышко на полу чуть в стороне от входных дверей. Он прищурился, но понять, что это такое так и не сумел. Конфликт между супругами явно перешел в стадию извинений мужа за свою несдержанность, а затем, скорее всего, плавно перетечет в стадию примирения. В общем, ничего интересного. Оторвавшись от стойки, старик неторопливо двинулся к дверям, краем уха продолжая слушать монотонный бубнеж извиняющегося супруга, никак не способного добиться прощения.
Подойдя ближе, лифтер наконец понял, что за пятнышко привлекло его внимание. Это было перо, обыкновенное серое перо, выпавшее пару дней назад из крыла Павла. Очевидно, его отнесло потоком воздуха в сторону и лифтер сразу не заметил его. Присев на корточки, старик взял перо в руки и на некоторое время погрузился в размышления, вспоминая тот день, когда он последний раз видел Павла. Эти размышления настолько захватили его, что он не услышал мужской голос, еле-еле долетающий к дверям здания от стойки у лифта.
– Пойми, я не могу без тебя, просто не могу. Если ты меня бросишь, я с собой что-нибудь сделаю. Мне без тебя жить незачем. Я и не буду! Ты понимаешь меня?
– Я понимаю, – устало произнесла Анна.
Возвращающийся к стойке лифтер услышал продолжение ее фразы.
– Пойдем на кухню, хотя бы чаю попьем.
Он кивнул головой и улыбнулся. Почти за любой ссорой следует примирение. Эта ссора в числе исключений, на его взгляд, не оказалась.
…
Все сомнения остались в прошлом. Довольный Олег, только что вернувшийся в квартиру, расслабленно сидел на кухне, наблюдая за тем, как Ирина накладывает ему из сковороды макароны в тарелку.
– Мог бы и из сковородки поесть, – запоздало спохватился Олег, – чего потом лишнюю посуда мыть.
– Да ладно уж, я помою, – Ирина ласково улыбнулась, – так мы что теперь, при деньгах будем?
– Вроде как да, – Олег сглотнул набежавшую слюну, – контора вроде нормальная, не должны обмануть.
– Хорошо все же, что ты в свое время права на грузовик получил, – жена наконец поставила перед ним тарелку, заполненную макаронами по-флотски. Водитель, он ведь всегда нужен будет.
– Водитель-экспедитор, – гордо промычал Олег, энергично перемалывая макароны, – первый месяц правда только за водителя получать буду, со мной еще человек поездит, покажет все, на меня посмотрит, а со второго месяца уже сам буду и за водителя, и за экспедитора.
– И что же, два оклада платить станут? – радостно удивилась жена.
– Полтора, – он отправил в рот очередную полную ложку, – конторе ведь тоже должна быть выгода, что они человека убирают. Полтора тоже нормально выйдет. И за коляску сразу расплатимся. И еще на что-нибудь останется. Нам что-нибудь еще надо?
– Что-нибудь всегда надо, – Ирина подошла и прижалась грудью к голове мужа, – ты только там не ругайся ни с кем, если тебя опять уволят, нам совсем туго придется.
– Ладно, – Олег чмокнул губами грудь жены, выпирающую из-под блузки, – обещаю.
– Ну и молодец, – жена села рядом на табуретку, – а ты вроде собирался куда-то сегодня вечером. Передумал?
– Это так, глупость одна в голову приходила. Передумал, – ответил Олег и вновь поднес ко рту полную ложку.
…
– Где они? – разгневанная Ксюша ворвалась в кухню в тот самый момент, когда Хлыстов, покончив с ужином, только положил в кружку с чаем вторую ложку сахара.
– Кто, они? – Дмитрий Евгеньевич поставил кружку с горячим напитком на стол и на всякий случай отодвинул ее подальше от жены, – ты кого потеряла?
– Я потеряла? – возмутилась Ксюша, – похоже, это ты остатки совести потерял. Я спрашиваю, где наши билеты в Сочи?
Хлыстов вздохнул. Больше всего после ужина он любил немного посидеть в тишине и покое, подводя итоги очередного прошедшего дня.
– Билетов в Сочи больше нет, я их сдал.
Хлыстов вздрогнул и испуганно моргнул, когда перед его носом пролетела Ксюшина ладонь.
– Ты сдал билеты? Ты сдал наши билеты? – жена вновь что было силы ударила по столу, кружка с чаем подпрыгнула и, расплескав изрядную долю своего содержимого, с нервным дребезжанием вернулась на место, – я понимаю, ты сдал свой билет. Это твое право. Тебе наплевать на семью, на жену, ты хочешь куда-то там лететь, ковыряться в песке. Лети! Зачем ты сдал мой билет?
– Затем, Ксюша, – Хлыстов выбрался из-за стола, взял с раковины тряпку и начал вытирать мокрый стол, – затем что завтра ты летишь в экспедицию вместе со мной. Правильнее будет сказать, мы летим вместе.
– Я не полечу ни в какую твою экспедицию. Ты меня что, силком в самолет потащишь?
– Можно попробовать тебя в чемодан запихнуть, – попытался отшутиться Дмитрий Евгеньевич.
– На куски меня еще порежь для начала, тогда у тебя точно все получится. Мама! Ну скажи хоть ты ему, – Ксюша призвала в союзники появившуюся на пороге кухни Маргариту Александровну.
– Хоть! – Маргарита Александровна отобрала у Хлыстова мокрую тряпку, как следует ее выжала после чего насухо вытерла стол, – и давно у тебя мать в «хоть» превратилась, доча?
– Мама, сейчас самое время к словам цепляться, – возмущенно всплеснула руками Ксюша.
– Сейчас не уцепишься, потом поздно будет, – закончив вытирать стол, Маргарита Александровна тщательно прополоскала грязную тряпку и повесила ее сушиться на кран, – ты мне объясни лучше, чего ты так разоралась? Я понимаю, муж тебя бросить хотел бы голодную, да с тремя дитями, так ведь нет, он тебя с собой зовет, между прочим, как ни есть, а нынче другая страна, заграница.
– Мама, – беспомощно пробормотала не ожидавшая такого предательства Ксюша.
– Там, как ни крути, обстановка другая, на свежем воздухе побыть можно, опять же романтика. Палатка, ужин на костре, – Маргарита Александровна мечтательно вздохнула, – мне в твои годы очень все это нравилось. Я в стройотряд, когда студенткой была, три раза ездила.
– Какой костер, мама? Там ведь и дров нет. Там пустыня, мама!
– Ладно уж причитать, пустыня, да пустыня. Как-то же люди живут. Не такая уж значит и пустыня. В крайнем случае горелку газовую разожжете. Правильно я говорю, зятек?
Дмитрий Евгеньевич, изумленный неожиданной поддержкой только и смог, что молча кивнуть.
– В общем так, – Маргарита Александровна решительно повернулась к дочери, – хватит всем нервы трепать. Иди, собирай вещи. Купальники не забудь, там, поди, солнце такое, что никаким Сочам и не снилось. Хоть загоришь по-человечески.
– Мама!
Ксюша уже была готова расплакаться, но мать решительно вытолкала ее из кухни.
– Иди, иди. Нечего тут слезу выдавливать, все равно никто не поверит. Ну что, Дима, – она с усмешкой взглянула на зятя, – еще чайку попьешь? Ставить чайник?