– Это ты о чем? – насторожился Минниханов.
– Как о чем? О ребенке конечно! Десять лет они вместе и детей не было, это как, нормально? Какая-то причина должна для этого быть?
– Ну, тут причины разные бывают, не все от людей зависит. Порой и дольше живут, а ребенком обзавестись не получается.
– А я думаю, что просто его не очень-то и хотели, – стоял на своем Шишкарин, – точнее, не хотел сам Рокотов. А тут вдруг раз, и женушка его огорошила, что у них наследничек намечается. А ему зачем наследник? У него и наследовать нечего. Ничего нет, денег нет, работы нет, живут на зарплату жены. Это что, нормальный мужик? Явно у него в голове каша какая-то. Его надо брать и трясти по полной программе.
– Погоди, трясун, – махнул рукой Марат Тимурович, – если у него нет денег, то как он мог оплатить убийство жены? Это тебе первый вопрос. А второй – если они живут на ее зарплату, то на что он будет жить после ее смерти? Как, достаточно пока, чтобы сомнения появились?
– Мало ли, как оно выйти могло. Может сгоряча, на эмоциях. Кто знает, может он до этого и не знал про ребенка. Экспертиза что говорит, срок четыре недели? Еще не видно ничего. А тут взял, пошел вечером жену после работы встретить, а она его возьми и обрадуй. А он возьми, и не обрадуйся. Взял, чего под руку подвернулось, да и дал ей по голове.
– И так десять раз подряд, – вздохнул Марат Тимурович, – нет, Дима, честно скажу, сомневаюсь я в твоей теории. Эксперты говорят, что Рокотова умерла сразу после первого или второго удара. А ее бить продолжали, даже после того, как она упала. Зачем? Тот, кто это делал, либо не контролировал себя, либо эту Рокотову ненавидел по полной программе.
– А что, если этот ребенок не от мужа? – вступил в разговор еще один оперативник, Юра Дерябин, – генетический анализ ведь не проводили? Если Рокотова забеременела от кого-то еще, то у ее мужа появляется серьезный мотив, хотя конечно тогда и того, кто ей ребеночка организовал тоже проверять капитально надо будет.
– Вполне рабочий вариант, – согласился Марат Тимурович, – значит генетическую экспертизу я затребую, а вы продолжайте отрабатывать по месту. Не может быть такого, что никто нечего не видел. С дворниками надо поработать как следует, опять же собачники вечером гуляет, мало ли кто чего видеть мог. Там кругом застройка плотная, кучу народу и все в камерах. Неужели все до единой отсмотрели?
– Пока только те, что в непосредственной близости, – признался Дерябин, – увы, никто не засветился. Само место, где ее ударили, вообще никуда не попадает. Ей еще бы шагов десять вперед пройти, и уже бы отсмотреть можно было.
– Что же, получается тот, кто ее убивал заранее подготовился? Или так случайно совпало? – Минниханов задал вопрос, на который ответ пока никто дать не мог, – ладно, здесь сидя, дело не раскроешь. Расходимся.
…
Рокотов успел подбежать к Гранину и потянуть его за машину. Прогремевший взрыв не был ни чрезмерно громким, ни тем более зрелищным, но зрелищность Гранина и не интересовала. Инстинктивно моргнув в момент самого взрыва, он все же успел увидеть, как разметало во все стороны осколки деревянного ящика, а взвившийся в воздух термос исчез где-то среди веток окружающих поляну деревьев.
– Вот как-то так.
Рокотов отряхнул грязь с колен и посмотрел на Гранина, ожидая увидеть его реакцию, но тот, ничего не ответив, широким шагом направился к месту взрыва. Осмотрев образовавшуюся небольшую воронку, Гранин с непроницаемым выражением лица двинулся дальше. Рокотов следовал за ним.
После непродолжительных поисков Гранин обнаружил покореженный металлический термос метрах в пятидесяти от места взрыва.
– Хорошо, что в эту сторону полетел, – сухо прокомментировал он и двинулся обратно к машине. – Ну что, Сергей Александрович, вас можно поздравить, сделано на совесть, – он разговаривал с Рокотовым на ходу, не поворачивая головы. – Когда я смогу получить рабочий экземпляр?
– Хоть сегодня. Я думаю, он вам понравится. Он, кстати, вдвое мощнее того, что мы с вами сейчас испытывали. Но сначала мне хотелось бы получить обещанное за работу вознаграждение.
– Не проблема, – кивнул Гранин, – деньги у меня с собой. На заднем сиденье пакет, можете проверить.
Он распахнул перед Рокотовым дверь машины, тот наклонился, достал из салона пакет и сунул в него руку.
– Все как договаривались, – Гранин терпеливо наблюдал за тем, как Рокотов пересчитывает деньги. – Ну что можем ехать? Теперь хотелось бы получить свое.
– Получите, – Рокотов удовлетворенно кивнул и, сжимая в руках сверток, направился к пассажирскому сиденью. Готовое изделие в городе в одной из ячеек камеры хранения на вокзале. Только, знаете, я предпочитаю сообщить вам номер ячейки и отдать карту чуть позже, когда мы окажемся в более многолюдном месте.
– Вот как? – улыбка Гранина была больше похожа на звериный оскал, – разве я вам давал повод для недоверия?
– Доверие не исключает здравого смысла, – хмуро отозвался Рокотов, – а здравый смысл мне подсказывает, что мне так будет спокойнее.
– Здравый смысл ничего не говорит вам о том, что я могу прямо сейчас заставить вас назвать номер ячейки и вытрясти из вас эту чертову карту? – Гранин сделал шаг в сторону застывшего у машины Рокотову и сунул правую руку в карман куртки.
– Два дня назад у меня убили жену. Какие-то отморозки избили ее до смерти прямо на улице, – Рокотов говорил, не сводя глаз с опущенной в карман руки Гранина, – а вчера я узнал о том, что она была беременна. Я думаю, вы можете представить себе мое состояние.
Гранин молча слушал, не вынимая руку из кармана.
– Я полдня проторчал вчера у следователя. Эти идиоты думают, что я сам мог быть каким-то образом причастен к смерти Ольги! – Рокотов, глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. – Так что, если вы меня убьете, оплакивать меня будет некому. Говоря по правде, еще утром я не знал, зачем мне теперь эти деньги, что с ними делать. Вообще, что мне теперь делать, да и надо ли, – он бросил пакет с деньгами на сиденье и улыбнулся. – Но знаете, пока мы сюда ехали, я подумал, что смогу использовать эти деньги, ваши деньги на продолжение своих исследований. Ведь кто знает, – он взглянул Гранину в лицо, – если вы действительно правы, и вслед за вами придут другие, то велика вероятность, что этим другим понадобится моя помощь. И тогда я буду готов им ее предоставить.
Гранин медленно вынул руку из кармана и, протянул ее Рокотову. Тот ответил ему быстрым крепким рукопожатием.
– Мне очень жаль, что так вышло с вашей женой. Поверьте, я говорю искренне. Когда-то я тоже потерял близкого человека. И это было примерно так же, как и в вашем случае. Она просто шла домой поздно вечером. И на улице уже никого не было. Только она и компания ублюдков, которые приехали в этот город якобы на заработки.
– Их поймали?
– Только двоих, – Гранин скользнул взглядом по макушкам высоких деревьев, – а по камерам установили, что их было пятеро. Эти двое дали показания, что они непосредственного участия в убийстве не принимали, даже якобы пытались остановить остальных. А имен этих остальных они тоже видите ли не знают. Мол, так, случайно земляков встретили.
Некоторое время Гранин молча смотрел на медленно ползущее по небу серое облако, затем опустил голову и уставился себе под ноги.
– И представляете, каким-то чудесным образом им поверили! И это у нас, где вообще редко кому верят.
– Наверное, денег проплатили, – предположил Рокотов.
Гранин лишь пожал плечами.
– Возможно. Им дали всего по два года за хулиганство. А вышли они еще раньше. Вот и все. На этом для них все кончилось, а для меня началось. Ну ничего, через три дня и для меня все кончится. Знаете, – он вновь взглянул на собеседника и Рокотов увидел, что лихорадочный блеск в глаз Гранина погас, – даже если за мной никто не пойдет, это не важно. Важно то, что я, с вашей помощью сделаю этот город немного чище.
– Держите, – Рокотов протянул Гранину карточку, – номер ячейки сорок третий.
Мужчины вновь обменялись крепким рукопожатием, после чего сели в машину. В лесу им делать было больше нечего.
…
Старенькие, растрескавшиеся наушники почти не защищали от оглушительного рева бензотриммера. Анзур знал, что после того, как он закончит выкашивать разросшуюся траву на пустыре, у него еще будет долго звенеть в ушах, а Санат придется разговаривать с ним громче обычного, чтобы он хоть что-нибудь мог расслышать. Триммер был мощный. С широким, острым лезвием, запросто способным скосить не только траву, но и срубить небольшое деревце. И все же, косить было неудобно, трава на пустыре чересчур разрослась. Вообще-то пустырь должны были выкосить еще неделю назад, но Илхом, отвечавший за этот участок, подвернул ногу. О том, чтобы вместо него убирали территорию вокруг дома, он договорился, а вот про пустырь сказать забыл. Так бывает. Бывает, что люди падают, подворачивают, или даже ломают ноги, бывает, что трава растет выше обычного. Такова жизнь, и тут нечему удивляться и не из-за чего расстраиваться или тем более сердиться. Так считал Анзур, а Анзур за почти шестьдесят лет своей жизни повидал многое и к его мнению земляки прислушивались. Однако, приехавший вчера с проверкой мужчина из районной администрации мнением Анзура не поинтересовался. Он сразу же заявил, что заросший травой пустырь – это как чирей на прекрасном лице района, а посему, от него надо незамедлительно избавиться. Анзур и остальные, собравшиеся вокруг проверяющего дворники, ему не возражали, но все же, возможно для того, чтобы придать своим словам дополнительный вес, мужчина сообщил, что, если до завтрашнего вечера работа не будет сделана, то на место стоящим вокруг него людям в оранжевых безрукавках придут другие.
– Вы знаете сколько у меня желающих? – проверяющий обвел притихших дворников гневным взглядом, – вот столько! – он похлопал себя по мясистому загривку, – и даже больше. Так что послезавтра утром буду опять у вас, все проверю. Не сделаете, пеняйте на себя.