Сказав все, что он должен был сказать, проверяющий удалился, оставив после себя легкий приятный запах дорогого парфюма, а оставшиеся люди в безрукавках еще долго спорили, кто пойдет выкашивать пустырь, который должен был косить все еще не оправившийся Илхом. Халим и Улугмурод уже и так поделили на двоих территорию дома, которую обычно подметал Илхом, поэтому идти косить траву они категорически отказались, хотя по мнению Анзура, они вполне бы справились, так как были самые молодые и сильные из всех пятерых присутствующих. Ойжамол поступил некрасиво, сказав, что через два дня улетает назад в Душанбе, и поэтому ему все равно, что скажет послезавтра этот неприятный мужчина с красным лицом и таким же красным галстуком на толстой шее. А ведь он мог бы сделать наоборот, сходить на пустырь, сделать работу перед отъездом и оставить о себе у земляков хорошую память. Ойжамол уже бы прилетел в Таджикистан, а память о нем здесь все еще была бы жива. Люди собирались бы вечером, поговорить, попить зеленого чая и рассказывали бы друг другу о том, какой он молодец этот Ойжамол, взял и выкосил заросший травой пустырь. Но Ойжамол оказался слишком глуп, чтобы понять объяснения своих товарищей, хотя каждый из присутствующих попытался ему объяснить, как надо поступить правильно, а Улугмурод даже отвесил пару затрещин. Все оказалось безрезультатно. Такой вот глупый, а вдобавок упертый человек, как ишак, одним словом. В конечном итоге им пришлось поделить пустырь на двоих с Дельшотом. Анзур лично измерил длину пустыря шагами, затем развернулся и пошел обратно, не дойдя до середины двадцать шагов, он воткнул в землю палку.
– Все что до палки, это моя половина, – объяснил он Дельшоту, – все что после – твоя.
К огорчению Анзура, Дельшот оказался так же глуп, как и Ойжамол. Он никак не мог понять, как одна половина может быть меньше другой, и почему меньшая половина пустыря досталась Анзуру. Единственное, что было хорошо, так это то, что Дельшот не оказался таким же упрямым. Немного понудив и потрепав Анзуру нервы, он сплюнул, натянул на уши наушники и принялся за работу. Анзур повернулся к нему спиной и тоже начал косить траву. Так они постепенно удалялись друг от друга, ничего не слыша, кроме рева своих бензокос и почти ничего не видя, кроме бешено вращающегося лезвия, рубящего все на своем пути. Корпус пошел вправо, шаг правой ногой, корпус, а с ним и лезвие плавно идут влево, шаг левой ногой. Монотонная работа, от которой тянет в сон, даже несмотря на оглушительный рев бензинового мотора.
Анзур сделал очередной небольшой шажок вперед и повел косу влево, когда лезвие на полном ходу лязгнуло обо что-то металлическое и остановило свое движение. Коса заглохла. Первым делом осмотрев инструмент и убедившись, что лезвие не сильно пострадало, Анзур присел на корточки, чтобы понять, на что он наткнулся.
Глава 15, в которой Анна удивляет, а следователь удивляется, хотя общаются они вовсе не друг с другом
Следователь Рокотову не нравился. Смуглый, с густым жестким ежиком черных волос, с восточным разрезом карих, недоверчивых глаз. Минниханов. Башкир, а быть может татарин, ясно, что откуда-то из тех краев. И что он у нас здесь делает? Что, в городе не хватает своих юристов? Или все толковые местные уже перебрались в столицу, поближе к власти, а теперь здесь пустоту прикрывают кем ни попадя? А кто прикрывает пустоты там, у них в Башкирии? Или все же в Татарстане?
– Сергей Александрович, – нахмурившись, следователь взглянул на Рокотова, так словно собирался сейчас предъявить ему обвинение, – я понимаю, что вашу жену уже не вернуть.
– Надо же? Вы это только сегодня поняли и решили со мной поделиться знанием? – не сдержался Рокотов.
Минниханов вздохнул. Он чувствовал, что не нравится Рокотову. Ему самому тоже почему-то не нравился мужчина, сидящий напротив.
– Нет, Сергей Александрович, поняли мы вчера, – он невозмутимо продолжил, – но поняли мы кое-что другое. А именно, кто совершил убийство вашей супруги. Сегодня ночью, можно сказать рано утром, эти люди были задержаны.
Рокотов моргнул и затаил дыхание. Потом моргнул еще раз и почувствовал, что не может выпустить изо рта воздух. Наконец, шумно выдохнув, он спросил:
– Кто это? – дышать по-прежнему было тяжело, Рокотов даже на всякий случай коснулся рукою горла, чтобы проверить не появилась ли на нем невидимая удавка, – кто они такие?
– Кто? Да никто по большому счету, – Марат Тимурович заглянул в лежащие перед ним бумаги, – два великовозрастных бездельника, которые решили поиграть в патриотов и сильно заигрались.
– Я не очень понимаю, о чем вы говорите, – Рокотов вновь провел рукой по горлу, – вы можете мне объяснить по-человечески? – он с трудом сглотнул, проталкивая вниз образовавшийся в горле комок и жалобно добавил, – пожалуйста.
– Пожалуйста.
Из стоящего на тумбочке красного чайника следователь налил воды и протянул стакан Рокотову. Вода была теплая, почти горячая, но несмотря на это, Рокотов сделал несколько жадных глотков, после чего благодарно кивнул и поставил стакан на стол.
– Некто Старцев Роман и Фирсов Константин, проживают, кстати, в соседнем с вами микрорайоне. Оба увлекаются националистическими идеями и, как мы выяснили, даже являются членами Патриотического союза. Может быть вы про такой слышали?
Рокотов отрицательно покачал головой.
– Про них мало кто знает, организация не очень многочисленная и сама по себе ни в каком криминале пока не замечена. Так, пару раз в год устраивают шествия с националистическими лозунгами, не более того, – Минниханов убрал стакан со стола обратно на тумбочку, – ну а этим двум идиотам, очевидно, показалось этого мало. Кроме того, как следует из их показаний, они однажды заходили в магазин, где работала ваша супруга и у них произошел конфликт.
Минниханов вновь склонился над исписанными листами бумаги.
– Вот нашел. Парням не понравилось, что им, коренным местным жителям указывают как себя вести и учат жить всякие понаехавшие. Вы извините ради бога, это я этих отморозков вам процитировал.
– Я не очень вас понимаю, – ушедшее было неприязненное выражение вновь вернулось на лицо Рокотова, – при чем тут понаехавшие? При чем тут националисты? Вы точно про убийц моей жены рассказываете? Или, может вы меня с кем-то перепутали?
Марат Тимурович удивленно посмотрел на Рокотова.
– Мне кажется, что как раз я ничего и не путаю. Вы Рокотов, Сергей Александрович. Я правильно говорю?
– Да! – резко отозвался Рокотов.
Минниханов удовлетворенно кивнул.
– Жена ваша, Рокотова Ольга Бауржановна, тысяча девятьсот восемьдесят девятого года рождения, родилась в Казахской Советской Социалистической Республике, город Павлодар. Я ничего не путаю?
Рокотов молчал, осмысливая услышанное. Наконец, он тихо произнес.
– Все верно. Если честно, я и не помню, когда отчество ее последний раз слышал. А отца Олиного так и не видел никогда вовсе, он погиб еще до того, как мы познакомились. Мать у нее русская, вот умерла несколько дней назад. Оля к ней на похороны летала, только вернуться успела. Господи, – Рокотов закрыл лицо руками, – кто бы мог подумать!
Убрав от лица руки, Рокотов на мгновение взглянул на следователя и вновь опустил глаза.
– Так что же, – они напали на Олю из-за того, что она сделала им замечание? За это ее убили?
– Не совсем, – Марат Тимурович перевернул несколько листков протоколов допроса и наконец нашел нужный, – уж не знаю, что за каша в голове у этих молодых людей оказалась, и кто им ее туда засунул, но только, с их слов, они хотели сделать этот город чище, а чище в их понимании, это без тех, кто от них самих чем-то отличается. Цветом кожи, разрезом глаз, вероисповеданием.
– Сделать город чище, – Рокотов медленно повторил слова следователя, – вот значит, как это происходит.
Минниханов начал было что-то говорить, но, не обращая на следователя никакого внимания, Рокотов встал со стула и направился к выходу из кабинета. Уже у самой двери он покачнулся, но успел выставить руку и опереться о стену.
– Сергей Александрович, вам плохо? – Минниханов выскочил из-за стола.
Лифтер немного прибавил громкость радиоприемника. Некоторое время из динамика не доносилось ни звука, наконец Рокотов невнятно пробормотал.
– Мне плохо, мне очень плохо.
– И как вы в таком состоянии до дома доберетесь? Вы на машине?
– Нет. У меня нет машины.
– Давайте-ка я вам такси вызову, – решительно предложил следователь.
Хлопнула дверь, очевидно мужчины вместе вышли из кабинета. Лифтер взглянул на тихо потрескивающий радиоприемник и раздраженно бросил:
– Точно, надо телевизор поставить. И видеть все буду, да и фигурное катание смотреть можно будет.
Лифтер бросил взгляд на противоположную стену. На ней, так же, как и в гостиных Макса и Алекса висели несколько циферблатов.
– Время есть, – заключил старик, – немного, но есть. Пожалуй, чуть больше часа. Час тишины.
Он уже собирался было выключить радио, но неожиданно для себя самого переменил решение и крутанул ручку настройки. Шепот, донесшийся из динамика, было еле слышно, так что лифтер даже был вынужден наклонить голову прямо к стойке.
– Ты хорошо меня слышишь? Я не могу говорить громче, он еще дома.
– Да, я слышу тебя. Что-то случилось? – забеспокоился Артем.
– Случилось, Тёма, случилось!
Женщина учащенно дышала, пытаясь совладать с нервами.
– Я тест сделала, Тёма. Могу тебя поздравить, ты скоро станешь папой.
– Анечка! – Артем издал торжествующий возглас, – ты же не шутишь, правда?
– Ну нет конечно, глупый. Кто же таким шутит? Вот прямо из туалета тебе и звоню.
– Господи, классно-то как! Я прям счастлив. Даже не, не так. Я счастлив, счастлив, счастлив! Анька, нам надо увидеться, прямо сейчас.
– Он скоро уже уйдет, минут через десять, так что можешь приходить.
– Хорошо, скоро буду! – голос Артема стал серьезным, – но пообещай, когда он вернется, мы все ему расскажем.