сопящими, хрюкающими и вонючими зверями, выжидая удобный момент.
Каким-то образом охота подняла ему настроение. Впервые за несколько дней он почувствовал себя лучше. Он теперь знал, что это значит — выживание. Он почувствовал резкий скачок адреналина в крови. Теперь Эл понимал, зачем мужчины карабкаются на горы и плывут через океан в утлых лодчонках. Ради ощущения победы. В тридцать восемь лет он обнаружил, что в жизни есть нечто более значительное, чем выйти на сцену и выворачиваться наизнанку перед публикой.
Он медленно поднял пистолет и прицелился в ближайшего и самого маленького кабана, приостановившегося что-то обнюхать. Пуля попала ему точно между глаз. Чистое попадание, отбросившее животное на несколько метров и заставившее взвыть от ярости. Несколько минут кабан бился на земле, потом перевернулся на спину и затих.
Эл прыгнул вперед. Ему одному это вонючее животное не унести. Но он был полон решимости. От него зависела жизнь людей.
Он снял ремень, прочно закрепил его на шее кабана и медленно потащил его за собой, пока не дошел до места привала. Эван тут же принялся освежевывать зверя, а Даллас развела костер.
Они пожарили несколько кусков и с жадностью съели горячее, сочное мясо. Не самая приятная трапеза — тут тебе и запах, и жара, и мухи. Но это была пища. Они приготовили больше, чем смогли съесть, и завернули остатки в одеяло, чтобы унести с собой.
Подкрепившись, снова двинулись в путь. Впереди, поддерживая Пола, шли Даллас и Эл.
Река становилась все шире и шире. Они уже привыкли к крокодилам, греющимся на небольших островках в середине реки. Никто не забыл, что случилось с Берни, поэтому они были крайне осторожны.
Тащить за собой Пола было нелегко, но Эл все время подбадривал Даллас, заставляя ее двигаться. Она так и делала, механически передвигая ноги. Спотыкаясь, царапаясь о свисающие ветви, не обращая внимания на мерзких мух и комаров. Она шла только ради Эла.
— Мать твою! — резко воскликнул Эл. — Это еще что такое, черт побери?
Даллас посмотрела вперед. Ничего, кроме реки и джунглей.
Эл отпустил Пола, тот всем своим весом навалился на Даллас, и оба они упали на землю.
— Стойте здесь! — возбужденно скомандовал Эл.
Даллас закрыла глаза. Она больше не сможет встать. Эван и Кристина тоже опустились на землю, радуясь передышке.
Эл ринулся вперед, подгоняемый тем, что он, как ему показалось, увидел за изгибом реки. Он не ошибся. Примерно в пятнадцати ярдах от берега стояла хижина. На первый взгляд примитивное сооружение, но явно построенное человеком.
Ему хотелось вопить и скакать от радости. Они смогли дойти! Смогли!
Он поспешил к хижине. Но она была пуста. Вообще она вблизи мало напоминала хижину, скорее соломенный навес на четырех столбах с земляным полом. Стен не было, как и следов недавнего обитания.
Эл присел на корточки, чувство разочарования переполняло его. Он ведь думал… А, пошло оно все, мало ли что он думал… По крайней мере, у них будет крыша над головой на ночь, да и хижина доказывает, что они недалеко от поселения людей.
Он вернулся к остальным, и все они медленно, спотыкаясь, побрели к хижине.
— Верно, не гостиница „Беверли-Хиллз", — пошутил он, — но это намного лучше, чем спать просто на земле.
Настоящая роскошь. Они жадно прикончили остатки кабана, и даже Пол смог съесть кусок. Лихорадка опять отпустила его. Он был слаб, но все понимал.
Они улеглись в относительном комфорте.
Но Эл не мог спать. Он думал, как быть. Если он оставит их в хижине и пойдет один, сможет передвигаться быстрее. Вода у них есть. Утром он добудет еды про запас. И оставит пистолет, чтобы они могли защищаться. Да, это единственный выход. Он пока самый сильный… Может двигаться быстрее… а время решало все. Если Пол вскоре не получит лекарства… и Кристина совсем плоха… даже Даллас ослабела. Один Эван казался достаточно сильным, чтобы продолжать путь.
Эла охватила гордость за сына. Из него получится мужчина!
Утром Эл собрался на охоту. Он потихоньку разбудил Эвана и сообщил ему, куда уходит.
Он углубился в джунгли, чувствуя себя почти как дома, уверенный, что охота будет удачной. Он вскоре набрел на обезьян и начал осторожно к ним подкрадываться. Он уже было поднял пистолет, чтобы выстрелить, но тут ему пришла в голову мысль: а что он будет делать, когда кончатся патроны? Тогда добыть пищу будет куда труднее. Он выстрелил, решив, что успеет подумать об этом, когда придет время. Одна из обезьян упала. На этот раз ему удалось убить животное наповал. Он отнес обезьяну к хижине.
Смешно, можно сказать — дико, но он испытывал удовольствие. Такая страшная передряга, а он справляется. В одиночку. Он обеспечил их кровом и пищей, а вскоре, он был в этом уверен, найдет и медицинскую помощь.
Жизнь четырех человек зависела от него, и, если это вообще в человеческих силах, он их спасет.
Он рассказал Даллас о своем плане — идти дальше одному.
Она кивнула, в прекрасных глазах застыла горечь.
Он сжал ее руку. Его переполняла нежность.
— Если я никого не встречу в первые два дня, я вернусь. На это время вам мяса хватит. А воды вокруг полно. Вы будете в порядке, верно?
Она вымученно улыбнулась.
— Как скажешь.
— Я оставлю вам пистолет…
— Люблю тебя, — тихо перебила она.
— Мы восполним упущенное, как только выберемся отсюда. К черту работу, мы с тобой, милая леди, просто будем бездельничать, заниматься любовью и развлекаться, по меньшей мере, в течение года. Как тебе мои планы?
— Нравятся…
Он наклонился и поцеловал ее. Долгим, настойчивым поцелуем. Он начал чувствовать желание и рассмеялся, потому что, блин, если у него стоит после всего, через что пришлось пройти, значит, черт побери, он еще сдаваться не собирается. Он выживет. И остальные тоже.
Он подошел к Полу и сказал:
— Потусуйся здесь, брат, я вернусь, и оглянуться не успеешь. Накачаю тебя лекарствами, и ты придешь в норму, только посмей не выздороветь. У меня куча контрактов, которые я хочу с твоей помощью разорвать. Без тебя я пропаду.
Пол схватил его за руку. Голос его едва был слышен.
— Ты забудь, что я тогда наговорил. Я не то хотел сказать.
— Да я ничего и не помню.
Пол кивнул, мускулы лица подергивались, глаза ввалились еще больше.
— Если я умру, — проговорил он медленно, — я хочу, чтобы ты позаботился о детях. Я хочу…
— Кончай с этим дерьмом. Ты поправишься, стоит только заполучить лекарство.
— Конечно, — со слабой улыбкой согласился Пол. — Я знаю. Но если я умру… дети… Обещай, что они будут жить с тобой… Я не хочу, чтобы их забрала Мелани… ей на них наплевать… Обещай, Эл.
— Обещаю… Я обещаю. Подумаешь! Ничего с тобой не будет.
— И Линда… позаботься о Линде…
— Господи! — Эл воздел глаза к небу в шутливом отчаянии. — Ладно, уж раз начал, диктуй мне свое завещание!
Пол еще крепче сжал руку брата.
— Держись, — прошептал он.
Эл кивнул, боясь выдать обуревавшие его чувства.
— Обязательно, малыш, можешь не сомневаться.
Кристина спала, рядом сидел Эван, отгоняя от нее мух.
— Ты теперь будешь обо всех заботиться, — сказал Эл сурово, — слышишь?
— Да, папа. Ты можешь на меня положиться.
Эл смотрел на сына и с трудом узнавал его. Определенно, лишения последних двенадцати дней пошли парню на пользу. Он уже выглядел не тощим, а стройным и жилистым, солнечные ожоги проходили, сменяясь здоровым загаром, а прыщи, как ни удивительно, исчезли.
Эл с чувством обнял его. Пора в путь. Он поразился, как быстро он может передвигаться один, если не думать о четырех спутниках, с трудом ковыляющих сзади. Он какое-то время шел берегом реки, потом решил, что стоит поискать какой-нибудь ствол дерева. Течение понесет его быстрее. Он нашел такой ствол и столкнул его в замечательно прохладную воду. Так путешествовать было значительно легче. Течение сильное, и от него самого никаких усилий не требовалось. Сначала он видел крокодилов по берегам, но они не обращали на него внимания.
К вечеру он страшно проголодался. Эл весь день не ел, а добыть пищу ему было негде. Он с тоской посмотрел на дерево, усыпанное красными ягодами, но вспомнил слова Даллас о том, что они могут оказаться ядовитыми. Как он сглупил, не взяв с собой пищи или хотя бы не позаботившись о том, чтобы ему было чем ее добыть. Он ведь не супермен. На одной воде долго не продержится. Он просто не подумал. Был уверен, что скоро выйдет к людям.
Он нашел подходящее дерево и устроился под ним на ночь. К утру каждый мускул его тела болел, все суставы сводило, и он с трудом поднялся. Он потянулся, попытавшись размяться. Хотя это не помогло, он все равно двинулся в путь, стараясь держаться берега, пока солнце еще не поднялось, а потом снова соскользнул в воду и, держась за ствол, поплыл по течению.
Он не мог думать ни о чем, кроме еды. О жареном цыпленке. О шкворчащей яичнице с беконом. О сочном бифштексе. О пудинге с почками.
Он на секунду закрыл глаза, представив, как сидит перед большой тарелкой, полной еды. Сначала он выпьет пива… Нет, лучше шампанского… ведь это праздничный ужин… Он усмехнулся, и в этот самый момент тело его ударилось о толстое бревно, упавшее поперек реки. Он попытался ухватиться за него, но в голове шумело и в глазах потемнело. От удара он едва не потерял сознание.
С огромным трудом он выполз из реки и выкарабкался на берег, увязая в грязи.
Он долго лежал неподвижно, почти ничего не соображая. Потом, как во сне, услышал голоса, странные непонятные звуки, и, решив, что это уже слишком, потерял сознание.
Наступило еще одно утро. Даллас сквозь сон услышала писк насекомых и рычание зверей. И почувствовала запах тел четверых людей, которые были не в состоянии вымыться и привести себя в порядок. От этого запаха тошнило, но ко всему привыкаешь. Если бы у нее были силы, она спустилась к реке и выкупалась. А крокодилы пусть катятся ко всем чертям. Но сил у нее не было. Живот сводила судорога. Она ощущала сильную слабость и какое-то странное чувство эйфории. Легкость в голове и онемение всех суставов. Она попыталась сесть, но снова упала.