— Лен, — выдохнула я, наклоняясь чуть ближе к пустому месту, чтобы мой шёпот не был услышан окружающими. — Давно нас так рассадили?
Лена, казалось, удивлённо подняла брови, но её голос остался таким же непринуждённым.
— Да с начала этого созыва, — шепнула она в ответ, делая вид, что её совершенно не беспокоит ни место, ни его соседство. — Твой — председатель комитета по социалке, мой — по промышленности. Теперь все председатели комитетов сидят рядом. Раньше тут Маринка сидела, а теперь ты.
Я с трудом удержалась от стонущего выдоха. Конечно, логично, что теперь моя должность требовала такого размещения. Но знать это и столкнуться с этой реальностью — совсем разные вещи.
Теперь же мне предстояло провести целое заседание, ощущая на себе тяжесть этого близкого соседства. Кирилл мог появиться в любой момент и занять своё место прямо рядом со мной, и это казалось почти непереносимым испытанием. Я сделала глубокий вдох, стараясь успокоить рваное сердцебиение, и, крепче сжав в руках папку с документами, приготовилась к тому, что должно было неизбежно случиться. Оставалось только молиться, чтобы комитет по промышленности затянулся настолько, что Богданов не успел бы на заседание фракции.
Но так мне повезти не могло.
Его появление в зале я почувствовала даже не кожей, а всем своим существом. Я не слышала его шагов, но знала, что он здесь, так же чётко, как если бы его имя было написано передо мной огненными буквами.
Я опустила голову делая вид, что сосредоточенно читаю бумаги. Но руки сжимали папку так сильно, что костяшки побелели. Мой взгляд невольно метнулся в сторону, и я увидела, как Кирилл Богданов уверенно и спокойно приближается к своему месту.
Мир вокруг словно сжался в маленькую, давящую коробку. Его лицо не выражало ни эмоций, ни злости, только холодную, непроницаемую уверенность. Он слегка кивнул кому-то из коллег, а затем, с непоколебимой грацией человека, привыкшего к контролю, сел на стул рядом со мной.
Моё дыхание стало неглубоким и прерывистым, я старалась не выдать охватившую меня панику. Ком в животе стал ещё тяжелее, превращаясь в жгучую, невыносимую боль. Я повернула голову к своему начальнику Кротову, делая вид, что жду его указаний, но даже так я ощущала, как рядом со мной находится Богданов, как он заполняет своим присутствием всё вокруг.
— Григорий Владимирович, — он протянул руку шефу, здороваясь и скользя беглым взглядом по мне. — Рад видеть. Новая помощница?
— Взаимно, — приветливо ответил мой начальник. — Да. Агата Романова, — представил он меня, когда я подняла глаза на Кирилла.
На несколько секунд наши взгляды пересеклись, я почувствовала, что слегка бледнею, но не позволила дрогнуть ни одной мышце на лице.
— Мы знакомы, — спокойно произнёс Кирилл, его голос звучал с хладнокровной уверенностью, словно капля льда упала в натянутую тишину. Его губы изогнулись в едва заметной улыбке, почти насмешливой, но эта улыбка не достигала глаз, остававшихся холодными и изучающими. — Виделись раньше.
Моё сердце снова пропустило удар, но я постаралась сохранить самообладание. Знала, что нельзя показывать ни капли страха или смущения. Он и так наслаждался той властью, которую имел надо мной, тем, что каждый его жест и слово могли выбить меня из колеи.
— Да, — отозвалась я ровным голосом, коротко кивнув, и сразу перевела взгляд на свои бумаги, как будто этот обмен любезностями не значил ничего. Я понимала, что в этой игре важна каждая деталь: нельзя давать ему повод чувствовать себя победителем.
Кирилл сел на своё место рядом, как будто я больше не существовала в его поле зрения, тут же переключившись на разговор с кем-то из коллег напротив. Он с лёгкостью ушёл в обсуждение рабочих вопросов, словно наше мимолётное столкновение взглядов было для него не более чем мелкой формальностью.
Я украдкой перевела дыхание — самое страшное осталось позади. Мы увидели друг друга, теперь каждому из нас оставалось только старательно игнорировать присутствие другого. Судя по Кириллу, он справлялся с этим на отлично.
Я заставила себя сосредоточиться на документах передо мной, пытаясь унять дрожь в руках. Не показывать слабости, не выдавать эмоций — повторяла эту мантру в голове, чтобы сохранить самообладание. Стол, бумаги, голос Кротова, обсуждающего повестку заседания… Я намеренно погружалась в детали, чтобы отвлечься от близости Кирилла, от тягостного воспоминания о той ночи, от запаха дорогого, тяжелого парфюма, который я хорошо знала и помнила.
Хоть нас и разделяло небольшое пространство, но стол был не настолько большим, чтобы оно было значительным. Иногда, поворачиваясь к начальнику и подавая ему нужные документы, на долю секунды я чувствовала тепло от локтя неудобного соседа. Поэтому строго контролировала каждое свое движение, стараясь не дай бог ненароком не коснуться Богданова. Тот, в отличие от меня, не утруждал себя подобными сложностями. Он сидел так, как ему удобно, занимая пространство и держа себя с той же властной уверенностью, как всегда. Его поза излучала расслабленное высокомерие, будто всё в этом зале было под его контролем, включая меня. Он лениво откинулся на спинку кресла, положив руку на стол, и его равнодушие только усиливало моё внутреннее напряжение.
Несколько раз за заседание он оборачивался назад, где сидела Милена и еще одна женщина, которую я не знала: светловолосая, молодая, лет 30–32, с пепельно-светлыми волосами, большими серыми глазами и умным лицом хищницы. По сравнению с ней Милена казалась мелкой шавкой рядом с волчицей, и я поймала себя на мысли, что от незнакомки исходит какая-то подавляющая энергия.
Эта женщина с холодной сосредоточенностью фиксировала всё, что происходило вокруг. Несколько раз её взгляд остановился на мне, пристальный и оценивающий, будто она пыталась что-то во мне разгадать. Я ощутила, как внутреннее напряжение подскочило ещё выше. Не понимая, чем привлекла её внимание, я инстинктивно выпрямилась, стараясь не выдать охватившую меня тревогу. Этот оценивающий взгляд оставил неприятное ощущение на коже, словно меня просканировали, разобрали по частям и сложили обратно, оставив осадок беспокойства.
Делая пометки на полях документов, я механически отмечала поведение идругих депутатов, выявляя нити взаимодействия вокруг них. Кто с кем обменивается репликами, кто кому какие вопросы задает, кто поддерживает или не поддерживает другого. Внезапно моя ручка перестала писать. Просто перестала, как бы я не старалась ее встряхнуть. Запасная, как обычно лежала в сумке, но, чтобы ее достать, нужно было повернуться лицом к Кириллу.
Я знала, что он находится в непосредственной близости, и эта простая необходимость повернуться к нему казалась непреодолимым барьером. Казалось бы, что в этом страшного? Обычное движение, секундное неудобство… Но для меня это означало встретиться с его взглядом, почувствовать это холодное, уверенное присутствие, которое давило на меня.
На секунду замерла, собираясь с мыслями и…. Передо мной появилось дорогое перо с золотым ободком, которое принадлежало Кириллу. Его рука лежала на столе, спокойно и уверенно, и пальцы, держащие перо, казались совершенно неподвижными, словно эта помощь была для него чем-то обыденным.
Я медленно подняла глаза, и наш взгляд встретился. В его серых глазах сверкнул едва заметный отблеск чего-то, что я не могла сразу распознать. То ли это была игра, то ли демонстрация власти — того, как легко он может вторгаться в мою зону комфорта, разрушать мои попытки держать себя в руках. Он чуть наклонил голову, его губы едва заметно приподнялись в вежливой, но холодной полуулыбке.
— Возьми, — сказал он спокойно, но в его голосе звучало что-то большее, чем просто вежливость. От этого тона по коже пробежал неприятный холодок, и моё сердце заколотилось быстрее.
— Спасибо, — отреагировала быстро, не желая ни на секунду привлекать лишнего внимания. Голос звучал ровно и отстраненно. Просто два человека, оказавшиеся рядом.
Кирилл, казалось, был доволен этой игрой. Его глаза задержались на мне ещё на мгновение, в которых все ещё блестел тот же непонятный, напряжённый отблеск. Он чуть откинулся назад, всё так же расслабленно и уверенно, словно момент и правда не имел никакого значения.
Взгляд загадочной женщины снова остановился на мне. Мысленно, я сделала пометку узнать кто она такая. Не тянула она на помощника — уровень иной. Гораздо, гораздо выше. Её манера держаться, уверенность и тот уровень контроля, который она излучала, не оставляли сомнений — она находилась гораздо выше в иерархии власти. Такие люди обычно предпочитают оставаться в тени, дергая за ниточки из-за кулис: политтехнологи, стратеги, опытные консультанты, привыкшие управлять процессами из-за сцены.
Я чуть повернула голову, будто бы случайно оглядываясь, и наши взгляды снова встретились. В её серых глазах мелькнул отблеск интереса, а может, и азарта, как у хищника, который с удовольствием наблюдает за своей добычей, предвкушая исход охоты. Она едва заметно приподняла уголки губ в чем-то, что напоминало улыбку, но эта улыбка не имела ничего общего с теплом. Это была чистая игра, изысканная демонстрация превосходства.
Заседание подходило к концу, когда один эпизод заставил многих из нас напрячься.
Кротов докладывал по одному из законопроектов, проходному, ничего не значащему, просто исправляющему недочеты закона об образовании, когда был прерван грубым, почти оскорбительным замечанием председателя парламента Суханова.
— Да что вы там мусолите, Григорий Владимирович? — почти выплюнул Суханов, сверля шефа тяжёлым взглядом. — Уже двадцать раз этот закон пытались переделать, а в итоге ничего, кроме пустых слов, не выходит. Может, хватит отнимать у нас время и займёмся действительно важными вещами?
Зал замер. Подобные выходки председателя были редкостью, и многие были ошеломлены его резкостью. Я почувствовала, как напрягся мой начальник, его лицо на мгновение побледнело, но он быстро взял себя в руки, скрыв вспыхнувшее раздражение. У Кротова был стойкий характер, и он умел справляться с такими ситуациями, но эта атака всё равно выбила его из колеи.