— И кто пожаловался на этот раз? — ухмыльнулась, в глубине души прекрасно зная ответ на свой вопрос.
— Агата, на тебя не жаловались, тобой….выразили искренне восхищение. Так, что даже мне стало неудобно.
Краска ударила мне в лицо так, что даже уши покраснели.
— Давно? — спросила тихо.
— Да буквально вчера, на совещании у губернатора. Уж не знаю, что ты сделала, но мне выразили… искреннюю зависть. А зависть такого человека, Агата, знаешь ли…. Чревата.
Я подавила желание ударить кулаком по столу. Не видела выродка почти три недели и еще бы столько же не видела. Значит, не забыл финта, что я проделала с ним на приеме граждан.
Но и я не забыла, это упоительное, невероятное чувство триумфа, растерянность и злость в стальных серых глазах, понимание того, что держу в руках его удачу.
— Я буду сама милота, Григорий Владимирович, — пропела я, криво усмехаясь. — И постараюсь притвориться мышкой.
Однако моим желаниям не суждено было сбыться. Марина влетела ко мне в кабинет в понедельник после обеда красная, как помидор.
— Ты здесь какими судьбами? — от неожиданности я даже подскочила. — Виделись же утром на планерке. Что такое?
— Ты на вот эту самодеятельность глянь, — она положила передо со мной распечатку письма на официальном бланке депутата.
Я пробежала текст глазами и, мягко говоря, выпала в осадок.
— Да она охуела! — только и смогла выдавить, глядя на подпись внизу письма. — Когда сей шедевр к нам пришел?
— Сегодня. По электронной почте.
— То есть не официально еще? — уточнила на всякий случай, чувствуя как сердце пропустило удар.
— Нет. У меня хорошие отношения с Натальей — девушкой, которая нас от Партии курирует. Вот она мне и отправила по электронке, чтоб я заранее знала, что будет. Ты на сроки глянь.
— Да плевать на сроки…. Вот сижу я, Марин, и думаю: может мы с тобой не в той очереди при рождении стояли? Может надо было как Миленка за наглостью постоять? А?
Марина пожала плечами.
— Многим такие письма счастья ушли? Не знаешь?
— Официально уйдут завтра утром всем, кто принимал участие в прием граждан, — ответила она, — а неофициально…. Не знаю.
— Так, если уйдут завтра, то в руки депутатов и помощников попадут как раз к пленарному заседанию, — быстро прикинула я. — Ну супер… что еще сказать. Хороший подарок Богданова в четверг ожидает.
Я откинулась на своем кресле и посмотрела на яркий солнечный день за окном.
— Вот скажи мне, Марина…. - я сложила руки на груди и внимательно посмотрела на помощницу, — сначала у человека меняют документы, потом подставляют с письмами: это случайность?
Марина вопросительно смотрела на меня, словно не понимая, к чему я клоню.
— Вроде смотри, такая мелочь…. Ты, например, возмутилась только срокам предоставления отчетности, так?
— Ну да, — кивнула она.
— И отдала бы шефу, как только он приедет, минуя меня, верно?
— Ну, это в принципе моя зона ответственности. Скорее всего.
— То есть, понимаешь, поставь они срок выполнения поручения недели две, и ты бы даже ко мне не пришла. Письмо попало бы прямо в руки Григория Владимировича, без всяких посредников. И вот представь, — я сделала паузу, чтобы она успела представить, — читает он это письмо. Депутат ЗакСобрания, бывший генеральный директор коксохимического завода, человек с серьёзным опытом и репутацией. И тут ему, депутату, даёт поручение не коллега-депутат, который, по статусу в Партии, имеет на это право, а помощник депутата. Что он почувствует, как думаешь?
Марина побледнела, осознав всю глубину проблемы.
— Он будет в шоке, — пробормотала она, её голос дрогнул. — Ну и, наверное… разозлится. Сильно.
Я кивнула, видя, как в её глазах мелькает понимание.
— Вот именно, — продолжила я, голос стал твёрже. — Он разозлится, почувствует себя униженным и оскорблённым. Ему станет понятно, что это не просто мелкая бюрократическая ошибка, а целенаправленное подрывание его авторитета. А на приеме граждан, Марина, было семь наших коллег по ЗакСобранию, двое — по ГосДуме, и четверо по городскому совету. И не просто депутаты, а топ-менеджеры — директора и замдиректоров крупнейших предприятий. И им всем придут эти письма счастья….
Я выдержала паузу, чтобы её напряжение окрепло, чтобы каждый человек, о котором я говорила, обрёл в её сознании вес и влияние.
— Чуешь, куда несет? — спросила я, чувствуя, как собственная тревога превращается в смесь раздражения и решимости. — Вот тебе и мелочь — письмо с «безобидными» поручениями. Да, ты не обратила внимания на подпись сразу, потому что Милена подписалась не помощником, а указала свою должность в Партии, верно? Казалось бы, всё официально. Но сути это не меняет. Другие помощники, такие же как ты, могут обратить внимание лишь на сроки или, может быть, кто-то решит подставить саму Милену. Но в итоге — что?
— Бадабум! — тихо добавила Марина, теперь совсем бледная, словно ожидая взрыва.
— Большой Бадабум, Марина! Богданов окажется в центре скандала, репутация — подорвана по полной. Даже если он Милене потом башку открутит и все, что осталось, из окна выбросит — осадочек-то останется.
— Что делать будем? — тихо спросила Марина.
— Если честно, — я вздохнула и помассировала лоб, — я б вообще сидела и не рыпалась. И запаслась бы попкорном к совещанию…. Но….
Ненавижу тебя, Кирилл! Но мы, сука, в одной лодке! Потонешь ты, у нас тоже проблемы будут.
— Пойдешь к Богданову?
— Нет, к Кузьминой. Попробуем остановить это дерьмо на нашем уровне. Надеюсь, Марин, что только у тебя хорошие отношения с девочками в приемной партии. Иначе…. Нас ожидает удивительное кино. У тебя есть распечатка письма от Натальи?
— Держи, — Марина подала мне еще один листок. — Агат, я в Партии хорошо начальницу канцелярии знаю, давай попробую тормознуть письма. Не дай бог эта идиотка потребует их сегодня на почту унести.
— Давай. Звони, а я пока к Кузьминой пойду. Порадую… сочинением на тему….
Лену нашла в приемной Богданова, располагавшемуся на два этажа ниже моего кабинета, погруженную в документы. На звук моих каблучков по мраморному полу она подняла голову и приподняла брови.
— Какие люди, Агат! На кофе заглянула?
— Если бы, — пробурчала я, — хотя от него тоже не откажусь. Твой Франкенштейн у себя?
— Нет, на комбинате. Сегодня появляться не планировал. Хотя последний месяц зачастил сюда — почти каждый день приезжает, хоть на полчаса. С учетом того, что я тебе должна — ты можешь ко мне за кофе каждое утро приходить.
Я села напротив коллеги.
— Сейчас, Ленок, ты станешь мне должна столько, что будешь мне его каждое утро приносить. Со сливками и пирожными.
Лена отложила документы и посмотрела на меня уже серьезно.
— Маш, готовь кофе, а мы с тобой пошли в кабинет босса.
— Маш, про пирожные не забудь, — улыбнулась я девушке-секретарю.
— Выкладывай, — только за нами захлопнулась дверь, велела Лена.
— Ну любуйся, — я положила перед ней письмо.
Она быстро пробежала глазами документ и побледнела.
— Блядь!
— Она самая.
Лена медленно опустилась на край стола, словно силы разом покинули её. Она крепко сжала листок в руке, так что побелели костяшки пальцев, и закрыла глаза, пытаясь переварить увиденное.
— Да это ж… просто пиздец, — тихо прошептала она, словно боялась, что её голос может сломать хрупкую тишину, повисшую в кабинете. — Агата, ты понимаешь, что если это письмо пойдёт дальше, нам всем крышка?
— Ну не нам, а вам. Я-то в сторонке с попкорном постою. На цирк полюбуюсь. Беда в том, что любоваться придется с первого ряда, зацепить может…
— Откуда у тебя письмо?
— Не поверишь — счастливая случайность и хорошие отношения. Моя Маринка нашла общий язык с вашей Натальей. Та, когда сроки предоставления отчетов по приему увидела, поняла, что нужно срочно проинформировать и отправила по электронке. Марина, опять же на сроки посмотрев — ко мне приехала, шеф-то в командировке. Ну а я сей опус уже внимательно прочла. Официально все письма завтра утром на почту уйдут. Марина сейчас в канцелярию партии звонит, тормознуть пытается. Неофициально, как понимаешь — у нас там веса нет.
Лена уже набирала номер на телефоне.
— Илона, ты с ЗС? Сможешь прийти, у нас полный пиздец! Агата, сейчас Илона придет, пусть она решает.
Я молча пожала плечами.
— Марин, удалось тормознуть? — тихо набрала Марину.
— Да, — ответила она. — Девочки их переложили в другую папку, скажут, что забыли.
— Ты ж моя умница, — я подняла большой палец вверх, показывая Лене, что пока ситуация под контролем.
Илона зашла в кабинет с уверенной грацией пантеры перед прыжком. И снова я не могла не восхититься как ее внешностью, так и силой, исходящей от нее волнами. В своем ярко-алом деловом костюме она напоминала хищный, экзотический цветок: прекрасный и очень опасный.
Илона вдруг заметила меня и резко остановилась, словно наткнулась на невидимую преграду. Её большие кошачьи глаза расширились, и на какую-то долю секунды я заметила, как в них промелькнуло что-то странное и неожиданное. Сочувствие? Понимание? Восхищение? Или, может, уважение? Её фарфоровые щеки вдруг покрылись румянцем, как будто она застигнута врасплох каким-то внутренним порывом, и она быстро опустила взгляд, будто стыдилась того, что её глаза могли выдать её истинные эмоции.
Всё это заняло лишь миг, но мне хватило этого короткого мгновения, чтобы почувствовать, как странное напряжение повисло между нами. Илона, всегда такая безупречно собранная, вдруг выглядела смущенной, и это несоответствие было настолько шокирующим, что я едва сдержала удивление.
Впрочем, она моментально взяла себя в руки.
— Что у вас?
— Фантазии на тему, — ответила я, кивая ей на письмо.
Илона быстро прочла.
— Блядь!
— Мои слова…. — пробормотала Лена.
— И на этой мажорной ноте, позвольте, дамы, мне удалиться, — усмехнулась я. — Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Как убивать и закапывать мерзавку — решать исключительно вашей компании. Кстати, девочки, копия сего шедевра у меня есть. Сообщаю на всякий случай.