— В порядке все, Миша, — спокойно ответил Кирилл, стараясь одной рукой остановить кровь из носа, второй, все крепче обнимая меня. Его рука тоже дрожала.
Рабочие, собравшиеся вокруг, словно медленно приходили в себя после эмоционального шока. На лицах отражалась смесь облегчения и задумчивости, кто-то смотрел с уважением, кто-то, в растерянности, уже отворачивался, словно стараясь переварить произошедшее наедине.
— Давайте работать, — произнес Кирилл, и голос его, звучавший теперь уверенно и спокойно, наполнил пространство знакомой уверенностью, как будто возвращая людей к привычной жизни.
Толпа медленно начинала расходиться, около нас оставались только охрана, руководители и растерянный рабочий.
— Иди, Миш, — спокойствию голоса Кирилла можно было только позавидовать, — у тебя смена начинается.
— Мне теперь заявление писать? — тихо спросил тот.
— Я тебя разве отпущу? — ответил Кирилл. — Иди работать, а не дурака валять.
Михаил Игнатьевич замер на секунду, словно не веря своим ушам. В его взгляде читалось облегчение, смешанное с глубокой благодарностью, но он сдержанно кивнул, тихо ответив:
— Спасибо, Кирилл Алексеевич. Не подведу.
Кирилл слегка кивнул, давая понять, что разговор окончен, и Михаил, все ещё в смятении, развернулся и направился к своему цеху. Его спина была напряжена, как будто он всё ещё переживал произошедшее, но в его шаге ощущалась тень спокойствия.
Когда он ушел, Кирилл медленно выдохнул, не убирая руку с моего плеча. На лице его было сосредоточенное выражение, как будто он взвешивал последствия каждой своей реакции, каждого сказанного слова. Охрана и руководители, оставшиеся с нами, казалось, ждали его дальнейших указаний, но Кирилл вместо этого повернулся ко мне.
— Ты как? — спросил едва слышно.
— Лучше, чем ты, — я задела его разбитое лицо.
— Ух, — влезла Илона, — да у вас тут прям сериал мексиканский. Я б лучше не придумала! Кадры вышли — зашатаешься. Вас столько на видео снимали, что мне уже ничего делать не надо….
— Заткнись, Илона! — рыкнул на нее Кирилл, укутывая меня в спецовку Михаила. — Пошли обратно, — он повернулся к сопровождающему главному инженеру, — отменяй аппаратное.
— Нет! — возразила я, — нет. Кирилл, людям нужны объяснения. Твоим людям. Мы их дадим…. Без камер, без журналистов.
— Хватит на сегодня с тебя, — возразил он. — Достаточно, Агата.
— Это мне решать, не тебе, — возразила тихо, глядя на него снизу вверх.
Кирилл сжал губы, явно сдерживая всплеск эмоций, но, встретившись со мной взглядом, всё-таки медленно выдохнул, отступая.
— Она права, Кир, — сквозь зубы пробормотала Илона, — у вас отлично получается.
Обратно к заводоуправлению шли молча. У меня слегка кружилась голова, но не от пережитого шока, а от своей реакции на него. Я не готовила речь, не планировала ничего подобного. Я просто…. Говорила. Защищала. Кого? Себя? нет…. Напали не на меня, напали на Кирилла. И напали за дело. За то, что он на самом деле сделал.
Если бы моя реакция была расчетливо планируемым шагом — я бы это поняла, мы каждый играли свою роль. Но когда эта роль вдруг стала не только ролью?
Я планировала выступить на аппаратном, с четко заготовленной речью по плану, понимая и зная, что именно должна говорить — это уже не раз и не два обсуждалось с Илоной и Киром. Но здесь и сейчас все произошло настолько быстро, что моя реакция не была расчётом. Тогда что заставило меня действовать так?
Краем глаза я видела, что Кир хочет подойти ближе, но Илона не дала ему это сделать, схватив за руку, и я была ей благодарна за это.
Я достала свой телефон и посмотрела время — было начало девятого.
— Агата… — Кирилл все-таки задел меня за локоть, — давай перенесем…
— Кир, — достаточно жестко ответила я, — я перенесла свою оперативку в штабе на 11, ради твоей, давай не будем менять планы на ходу. Как показала практика, мы готовы уже ко всему.
Аппаратное проходило в большом актовом зале, и когда мы вошли — зал был почти полон.
Кир сел на свое место, Илона заняла место в первом ряду кресел. Для меня кресло оказалось по правую сторону от Кирилла.
Взгляды собравшихся тут же скрестились на нас двоих с такой силой, что на секунду стало жарко. Да, мне и раньше приходилось выступать перед людьми, однако не в качестве одного из основных спикеров. Все руководство предприятия: от заместителей Кира до начальников цехов, от бухгалтеров до начальников отделов, от технологов до мастеров. Многие из них уже знали, что произошло на территории, возможно кто-то был и свидетелем. Мои глаза метались по залу, машинально выискивая знакомые лица. Илона, Ирина Николаевна, смотревшая на меня с пониманием, болью и жалостью, кое-кто из начальников отделов, кого знала лично. Меня слегка затошнило — одно дело врать незнакомым и малознакомым людям, другое — тем кого знаешь неплохо. И тем, кто знает тебя.
Кирилл сидел рядом внешне сохраняя каменное спокойствие. Однако его рука, лежавшая на столе рядом с моей едва заметно дергалась, словно он сдерживает желание нервно постучать пальцами по столу.
— Коллеги, — голос его звучал ровно, сдержано и отстраненно, в его голосе прозвучала едва уловимая твердость. — Сегодня у нас есть множество вопросов, касающихся не только текущих дел комбината, но и обстоятельств, вызвавших определенные… недоразумения. К сожалению, в сложившихся обстоятельствах, мое молчание будет в первую очередь подлостью по отношению к вам. Мы много лет работаем вместе, вы знаете, через что прошел комбинат за эти годы и какие на нас сваливались сложности. Я благодарен каждому из вас за работу и слаженные действия в кризисах. Именно поэтому сегодня собрал вас здесь. Вы как никто другой имеете право знать про ту грязь, которая вылилась не только на меня, но и на дорогого мне человека. Грязь, цель которой уничтожить меня, мою репутацию, мою работу и в конечном итоге — всех нас. И в данной ситуации мне жаль только одного — что сейчас здесь сидит человек, который оказался впутан в эту омерзительную игру насильно.
Я пристально следила за лицами людей. Они смотрели пытливо, кто-то чуть прищурив глаза, а кто-то аккуратно достав телефон и снимая нас на видео.
Кирилл заметил движение телефонов, но не остановился и даже не замедлил свою речь, будто признавая, что в сложившейся ситуации скрывать что-либо уже бесполезно.
Я осторожно задела его за руку, накрыв своей. Он посмотрел на меня и повернул ко мне микрофон, признавая мое право оправдать его. Рука под моей слегка дернулась.
— Коллеги, — я едва заметно откашлялась. — Многие из вас знают меня, многих знаю я. Я работала на предприятии всего один год, но узнала многих из вас, кого-то даже оформляла на работу.
В горле запершило, словно мне стало не хватать воздуха. Илона чуть нахмурилась.
— Если честно, — призналась я, отступая от всех намеченных тезисов, — говорить с вами мне тяжело. Очень. Как человеку, как коллеге, как женщине…. Чья жизнь была вывернута на изнанку. Вывернута с единственной целью — ударить больнее. Меня и близкого мне человека. Использовать нашу слабость, нашу ссору, наше недопонимание с единственной целью — уничтожить. Отвратительно чувство видеть, как выдергивается из контекста ситуация и подаётся под тем соусом, который нужен определенному кругу лиц. Не выдернута забота, не выдернуто уважение, не выдернута помощь друг другу, а именно момент слабости, момент усталости и недопонимания нас обоих.
Мои ногти впились в ладонь Кира, но он стойко переносил боль.
— На момент этих съемок мы сильно поругались. Наши отношения, на тот момент хрупкие и слабые, переживали первые трудности. Мы прошли тот путь, укрепили связь, держа ее в тайне от всех, оберегая, забыли о ссоре, как забываете вы все, ссорясь с теми, кого любите. И ни один из нас и подумать не мог, как используют то, что вы увидели. Под каким ракурсом это будет преподнесено и как ударит по нам.
Мне казалось горло пересохло так, что еще немного и я не смогу говорить.
— Мне, как и вам здесь, смотреть на это видео было…. невыносимо. Даже больше — ведь жертвой на нем была выставлена я, а злом — дорогой мне человек. И все же я здесь сейчас, перед вами, чтобы ни у кого из вас даже мысли больше не возникало, что Кирилл Алексеевич способен на то, в чем его обвиняют.
В зале воцарилась полная тишина, и каждый взгляд был прикован ко мне. Я видела, как люди напряглись, внимательно ловя мои слова. Зал переполняли вопросы, недоумение, настороженность, но, несмотря на всё это, я чувствовала, что постепенно в моих словах они находили то, чего им не хватало.
Я сделала короткий вдох и продолжила:
— Я стою здесь перед вами не потому, что нас вынудили оправдываться или защищаться, — мой голос немного дрогнул, но я собралась с силами, — а потому что вы заслуживаете знать правду, вы заслуживаете уважения и доверия. За столько лет, сколько многие из вас отдали этому месту, вы заслужили видеть не версию кого-то там, за экраном, а реальность, которая есть здесь и сейчас. Я хочу, чтобы каждый из вас знал — и знал от меня, — что человек, сидящий рядом со мной, не просто руководитель, но и мой близкий человек, который сделал для этого комбината и для всех вас гораздо больше, чем кто-либо может представить.
— Знаю…. — снова откашлялась, и кто-то, какая-то женщина принесла мне воды в стаканчике, — многих из вас волнует вопрос денег, который возник в том…. видео. Это и было причиной нашей ссоры… злости Кирилла Алексеевича на меня…. Думаю, каждый мужчина в этой комнате, успешный и привлекательный, хоть раз чувствовал это мерзкое ощущение непонимания того, ради чего с ним строятся отношения. Не так ли? Так произошло и у нас…. Я действительно попросила денег у Кирилла Алексеевича, не сказав ему причины…. Это вызвало…. Непонимание…. От которого впоследствии не осталось и следа.
Когда я заговорила о деньгах, многие лица недоверчиво скривились, хотя у мужчин это было заметнее меньше — я правильно выбрала слова — многие поняли, о чем я говорю.