Когда я зашла на совещание, в принципе плановое, еженедельное, все глаза моих подчиненных остановились на мне. Повисла такая осязаемая тишина, что ее резать можно было.
— Так, — я села во главу стола. — Простого аппаратного, я так понимаю не случится. Ладно, хер с вами, давайте проясним ситуацию, а после займемся работой. Ее у нас до хера как много. Особенно сейчас.
— Так, народ, всем объясняю один раз, больше — не стану. Кто не верит — ваши проблемы, мы не на исповеди, а вы — не святые духи. Я спала с Богдановым, сплю и спать буду. Это мое личное дело, которое некоторые ушлепки решили использовать против него. О том, что произошло на видео: я работала у него на комбинате, там и познакомились. Начали встречаться. У меня случилась беда — я обратилась к нему. Но поскольку мы оба люди гордые, причин объяснять не стала. Разосрались. Слово за слово, хером по столу, сами знаете, как это бывает. Думали, ночью помиримся, но…. перегнули палку в номере. Оба. Ну точнее, я-то раньше ее перегнула, а он — там. Кто слил — не знаю, сколько за нами следили, чтоб вот так поймать — тоже не знаю. Мы уже и забыли об этом… инциденте…. А тут такое!
Мой откровенный тон повлиял на подчиненных: одни выглядели шокированными, другие — задумчивыми. В напряженной тишине все словно переваривали мои слова, сопоставляя их с той скандальной историей, которую успели обсудить до мельчайших подробностей. Каждый из них, кажется, оценивал правдивость и чистосердечность моего объяснения, но никто не пытался сразу вступить в разговор — они ждали, что будет дальше.
— Прости… Агата…. Выглядела ты на видео… не очень.
— Сама в шоке. Зато теперь знаю, что задницу подтянуть надо. Чтоб не так стыдно на себя со стороны смотреть было, — каждое слово, которое я говорила с грубым юмором отдавалось внутри страшным унижением. — Кирилл тоже на диету сядет, кому интересно.
Послышались робкие смешки.
— Зато, коллеги, у вас теперь нет проблем с подарком мне на день рождения — абонемент в фитнесс-зал — мое все. Есть еще желание мои достоинства пообсуждать? Могу еще желающим по позам подсказать.
К счастью, желающих не нашлось, внутренне я перевела дыхание, переключаясь на рабочие моменты.
— Что делать с объединением, Агата? — спросил Максим.
— Радоваться, — пожала я плечами, — ты с Илоной поработаешь — тебе что, плохо? Через десять лет книгу напишешь — моя самая ЗАДдорная кампания. Название обыграешь. За идею — не благодари, возьму всего 5 % от дохода.
— Агата, — расхохотался мужчина, — а ты с Илоной часом не спала?
— Какие мои годы, Макс. Кто знает…. Хотя, я больше по традиционным ценностям. Почти.
Хоть наше совещание вернулось в конструктивное русло, коллеги смотрели на меня еще подозрительно. Впрочем, мгновенного принятия положения от них ожидать не стоило, все-таки не каждый день прилетает такой шок контент.
И все же Максим задержался после совещания.
— Агата, почему все-таки объединение? Не спорю, поработать с Илоной — приятно, но все же…. Стоит ли нам тонуть с ними. Богданов…. Прости… Сбитый летчик…
— Макс, — я закусила губу, поднимая на него глаза. — А ты никогда не думал, почему атака пошла именно на Кирилла?
— Он Суханову дорогу перешел…. В Москве у него серьезные связи…. Он мог возглавить парламент….
Я кивала.
— А еще, Макс, он — промышленник. Как и Григорий Владимирович. И многие наши коллеги. Его уважают как федералы, так и регионалы…. Он полностью лоялен Москве, молод, умен…. Знает границы…. Хороший хозяйственник….
— Твою мать! Агата, я об этом даже не думал!
— А надо было в первую очередь, Макс. Сейчас все наблюдатели затаились и ждут — кто победит в этой войне. Москве вообще до фонаря, что у нас здесь творится. Им этот скандал — до пизды, прости, Москва и не такое видела. Это в 90-е за шлюх с должности снимали, а сейчас ничего — мужик! Тем более Кирилл на федеральный уровень даже не суется. Они нас на сковороду бросили и наблюдают, как мы жаримся в своем соку. Выкрутимся — молодцы, не выкрутимся — тоже не плохо, развлекли. А вот если Кирилл погорит, то тут кое-кто во вкус войдет… Федералов-то не тронут — себе дороже, а вот региональные предприятия начнут отжимать…. Кто после Богданова на очереди?
— Вот, бл…. — Макс слегка побледнел.
— Григорий Владимирович это понимает, Кирилл это понимает. Очень надеюсь, что и остальные это поймут. Если мы сейчас сможем этот скандал хоть немного отбить — к нам и другие присоединяться. У губернатора, знаешь ли тоже с центром не все радужно. Он там паре добрых людей в свое время на хвосты крепко наступил, насколько я знаю. Так что у нас тут…. Тот еще гадюшник. Одно знаю точно — падет Богданов, остальные будут следующими. По одиночке всех сожрут. Так что работаем, Макс, работаем.
Ближе к вечеру напряжение нарастало: каждый телефонный звонок, каждый взгляд казались мне пронзительно изучающими. На другом конце провода голоса нередко менялись — звучали жалость, осторожное сочувствие, иногда сдержанная неприязнь. Это скрытое осуждение и унизительная жалость, даже когда они были завуалированы под вежливость, будто впивались под кожу.
Я старалась сосредоточиться на рутинных задачах, следила за очередными отчетами, проверяла выполнение мелких поручений, надеясь на мгновение отвлечься. Но с каждым очередным взглядом или косвенным комментарием ощущение тревоги лишь усиливалось. Казалось, люди, видя меня, на секунду задумывались — кто я сейчас в их глазах? Кто я теперь?
Труднее всего было вернуться в здание парламента — место, где произошло мое публичное унижение, где об этом помнили даже стены. Не говоря уж о людях, которые бросали острые взгляды и позволяли себе редкие едкие реплики, на которые приходилось отвечать с неизменной улыбкой. Оставалось только сжать зубы крепче, голову задрать выше и постараться скрыться в своем кабинете.
Илона приехала за мной около пяти и забрала в квартиру Кирилла, в которую я зашла с легким страхом. Кир уже был дома — встретил нас на пороге, жестом приглашая войти.
Оглядываясь по сторонам, я вступила на его территорию, чуть волнуясь от чувства, что оказываюсь в самом центре его жизни, в месте, где он отдыхает от всего внешнего мира. Гостиная казалась одновременно уютной и строго оформленной: высокие потолки, мягкий свет, книжные полки вдоль стены. Кирилл стоял рядом, наблюдая за мной с легкой улыбкой, будто понимая, что я чувствую.
Илона везде чувствовала себя как дома, поэтому сразу же уселась на диван, потребовав от хозяина кофе. Кирилл, лишь усмехнувшись на требование Илоны, молча кивнул и отправился на кухню, оставив нас вдвоем. Я прошлась по гостиной, стараясь скрыть любопытство. Просторная, с мягкими оттенками серого и глубокого синего, она была лишена излишеств, но при этом уютно обжита — на столике лежала пара книг, на полке сдержанные, но, безусловно, дорогие мелочи. Илона, вытянув ноги и устроившись поудобнее на диване, огляделась и пробормотала с одобрением:
— Миленько.
— Хочешь сказать, ты тут первый раз?
— Думаешь, он сюда кого попало приводит?
Я перевела взгляд на книжные полки, машинально отметив, как обильно они были заполнены — и не просто случайными томами, а серьёзными книгами по истории, политике и философии. Много было профессиональной литературы. Даже здесь, в его личном пространстве, всё говорило о том, что Кирилл привык держать контроль над всем вокруг.
В этот момент он вернулся из кухни с тремя чашками кофе. Его взгляд задержался на мне, как будто выискивая реакцию, и едва заметная тёплая улыбка смягчила его черты.
— Устраивайтесь, как дома, — сказал он, подавая нам кофе и как будто понимая, что мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть к этому месту.
— Кому-то это место домом на ближайшие пару месяцев станет, — Илона забрала свою чашку. — До выборов. А там…. разбежитесь по тихому.
Лицо Кира дернулось, а губы крепко сжались.
— Так, опрос у тебя в ментовке в пятницу, помнишь? — спросила Илона.
— Об этом забудешь….
— И я даже могу время угадать, — хмуро продолжил Кирилл, садясь рядом с Илоной, — в двенадцать дня, правильно?
— Откуда?
— А у меня в пятницу в двенадцать налоговая на комбинат приезжает.
— Значит взялись по полной….. Агата, слышь, Агата, ты что там зависла?
— Прости…. Я…. Засмотрелась…. — пробормотала я, с трудом отрывая взгляд от великолепного хрустального шара с замком внутри, стоящего на одной из полок. Его стеклянные бока переливались в свете, будто оживая, и замок внутри выглядел таким детализированным, что хотелось коснуться его и почувствовать эту крохотную магию.
Кирилл заметил, куда устремлен мой взгляд, и на мгновение его лицо смягчилось.
— Это старинная вещь, — тихо сказал он. — Досталась от отца. Всегда любил его за изящность и тонкость работы.
Он подошел ко мне.
— Хочешь посмотреть ближе?
Я кивнула, не скрывая интереса, и осторожно взяла шар из его рук, пораженная тем, насколько он был тяжелым и приятным на ощупь. Через стеклянную сферу можно было увидеть миниатюрные детали замка — крошечные башенки, даже мельчайшие оконные проемы, мастерски выточенные и такие реалистичные, будто стоило заглянуть внутрь и можно было увидеть жизнь внутри этих стен.
— Невероятно….
— Нашли время, мать вашу. Агата, верни шарик на место, у тебя два месяца будет им любоваться. Ты хоть понимаешь, что на этом допросе-опросе твое прошлое всплыть может?
— Ты сейчас о чем? — возвращаясь мыслями к проблемам, уточнила я.
— О том, что раз атака идет целенаправленная, эти ящерицы будут давить на тебя всем, что есть в арсенале, заставляя дать показания против Кирилла. Ариной… Павлом…
Имя мужа ударило сильнее пощечины.
— Что там ворошить? — глухо спросила я. — Там все шито… белыми нитками.
— А им похер, Агата, они на боль давить будут. На любовь. Вполне вероятно, предложат обмен. Сдадут тех, кто Павла подставил взамен на заявление. Что делать будешь?