— А он об этом знает? — хитро улыбнулась она.
— Думаю, да, — я тоже не смогла удержать улыбки.
В дверь комнаты постучали.
— Ладно, бабуль, прости, мне нужно идти, — я быстро завершила разговор и встала, открывая двери.
Когда я открыла дверь, на пороге стоял Кирилл, слегка неловко переминаясь с ноги на ногу, будто не был до конца уверен, что уместен здесь, в этой части своей же квартиры.
— Прости, — он бросил быстрый взгляд на телефон. — Я…. ты кофе свой не выпила, я чай сделал… — взгляд был слегка виноватый и очень уставший.
— Заходи, — пропустила его внутрь, забирая из рук тонкую фарфоровую чашку с горячим чаем.
Он задержался на пороге, всматриваясь в меня с лёгкой неуверенностью, которая не вязалась с его привычным образом. Казалось, он боролся с собой, не решаясь сказать то, что давно назрело.
— Агата, — он все-таки зашел, осматриваясь, — квартира в полном твоем распоряжении. Не обязательно сидеть все время в комнате… И…
— Кир, что с рукой? — вздохнула я, глядя на неумелую белую повязку.
— Ничего страшного. Порезался чуток. Илона уже помогла.
В его голосе проскользнуло слабое раздражение, но оно быстро испарилось, уступив легкой усмешке. Я почувствовала, как мои пальцы невольно скользнули к его лицу, касаясь той едва заметной отметины, что осталась после утренней стычки. Его лицо напряглось под моими пальцами, но он не отстранился, а, наоборот, замер, позволяя мне на мгновение почувствовать его настоящего, без масок.
— Вижу. Похоже оказание первой помощи — не ее конек. Может, хватит себя калечить все эти дни? На тебе хоть одно живое место осталось? — вздохнула, боясь представить, что скрывают футболка и джинсы. За последние 4 дня его отделали так, что не всякий бы с этим справился. — Если угодишь в больницу — никому легче не станет.
Он сел на мою кровать, я села рядом с ним. Внутри меня росло острое, до боли знакомое желание ощутить хотя бы на миг простое тепло — человеческое, безусловное, не деловое, не стратегическое. Я хотела забыть все эти схемы, интриги, планы и просто почувствовать, что рядом есть кто-то, кому, возможно, так же тяжело, как и мне. Он удивленно обернулся, когда почувствовал как мое плечо касается его, а рука скользнула по его руке. Замер, позволяя мне неосознанно ласкать, переплетая свои пальцы с его. В этот раз я не поддержать его хотела, в этот раз я просила о тепле.
Он понял, резко обнял меня, прижал, на секунду дав волю своим порывам, прижимая настолько сильно, что мне стало больно. Но эта боль была сладкой, желанной. Что-то внутри меня треснуло от этого объятия, которое было мне так необходимо сейчас. Я чувствовала, как его дыхание сливается с моим, как его пальцы на мгновение сжимаются крепче, едва уловимо дрожат, выдавая скрытую, нерастраченную нежность, которой мы оба так остро нуждались. В этот миг не существовало ни интриг, ни обязанностей — только это молчаливое объятие, словно обещание, что рядом есть кто-то, кто тоже устал, кто так же ищет укрытие, хоть на короткое мгновение.
А внутри меня вдруг начало закипать то, что казалось давно было утрачено и закрыто за семью замками, то, чего я отчаянно избегала, не давая этому ощущению ни малейшего шанса последние два года. С каждым его вдохом, с каждым легким прикосновением его пальцев по моей спине я ощущала, как внутри загорается искра, та самая, которую мне не удавалось потушить, несмотря на все обещания себе самой. Внутри меня, в самом низу живота едва заметно, но ощутимо начинало пульсировать желание.
Кирилл словно почувствовал. В тот момент, когда он отстранился, я заметила, как в его взгляде промелькнуло что-то неуловимое — может, надежда, может, замешательство, словно он сам не верил тому, что почувствовал. Его губы чуть дрогнули, будто в намерении что-то сказать или сделать, но он остановился, будто чувствуя, что время ещё не пришло. Пальцы скользнули по моим волосам так нежно, что я едва сдержала себя, чтобы не потянуться к нему.
Кирилл замер на мгновение, словно борясь с собой, но потом быстро поднялся и вышел, оставляя после себя тихий след своего тепла. Оставив меня в комнате, он словно дал мне паузу, чтобы прийти в себя, переварить всё то, что только что возникло между нами.
27
27
Последующие несколько дней превратились в нескончаемый поток дел и встреч. Встреча с адвокатом, рабочие встречи по делам Кротова — я не оставляла основную работу без внимания ни на секунду, деловой ужин с партнерами Кирилла — это стало просто адом, ведь в его невиновности нужно было убеждать не только партнеров, но и их жен. Разговор с Леной и Марией затянулся на несколько часов, в течение которых я убеждала девушек вернуться на работу к Кириллу, снова и снова обнажая свои раны и давая понять всем, что мы вместе, что не допустим падения Кирилла, что выиграем эту войну.
Иногда мне казалось, что все, что мы делаем — напрасно: мнение сложилось и пошатнуть его казалось невозможным.
Кирилл приезжал домой поздно, все основное время проводя на комбинате и готовясь к визиту налоговой проверки. Падал от усталости и все равно находил время зайти ко мне хоть на пять минут и принести с собой неизменную кружку с чаем и чем-нибудь сладким. Это стало своего рода ритуалом, позволяющим нам чувствовать поддержку друг друга, обмениваться новостями за день без спешки, суеты и давления окружающих. Я же…. Я дожидалась его возвращения, не ложась спать, даже если глаза закрывались сами собой.
Илона, хоть и выглядела как всегда впечатляюще, тоже ходила нервная и пошатывающаяся от усталости. Телефон в ее руках не умолкал ни на секунду, даже когда она говорила с нами, снова и снова давая неизменные указания, разбирая ошибки, которых, к слову, было не много, или даже иногда хваля.
В четверг поздно вечером она притащилась к нам в квартиру, едва Кирилл переступил порог дома.
— Я ненадолго, — она не утруждала себя политесом. — Ты готова?
Кирилл, вздохнув, пошел готовить кофе. Это на комбинате и в ЗС он был суровым начальником, дома менялся кардинально, позволяя себе все больше человеческих черт.
— Илона, — вздохнула я, — мы все проговорили уже раз… тысячу, примерно. Я готова. Но….
— Что, но? — подбоченилась она.
— Мне не нравится, что мы только отбиваем удары, — поджала я губы. — Мы не бьем сами!
— Чтобы бить, нам нужно время. Они куют железо пока горячо, пока общественное давление на тебя и Кира настолько сильно, что может сломать. Они уже сделали ошибку, дав тебе неделю на подготовку, видимо не могли долго согласовать сами свои действия. Больше такого не будет. Завтра ты идешь в МВД под прикрытием Климова, и никак иначе.
— Нет, — я закусила губа, кивком поблагодарив Кирилла за кофе и чувствуя спиной как он садиться чуть позади меня.
— Что «нет»?
— Илона, Кир, а если я приду раньше? Минут на десять, не больше…. Пусть они чуть расслабятся…
— Зачем?
— Недооценивая жертву можно совершить кучу ошибок. Они прекрасно знают, что Кирилл и я теперь действуем совместно, правильно? Наши фото, в том числе и совместные, с новостных лент не сходят. Они будут давить, им нужно мое заявление. Они готовятся к битве, а получат меня одну. Минут на десять. Это их расслабит, может быть даст возможность нам что-то узнать.
— Идиотизм, — выдал Кирилл, — одна ты не пойдешь.
— Боишься, что сдам тебя? — ехидно спросила я, полуобернувшись к нему.
— Боюсь, что на тебя таких бульдогов натравят, что переломают кости, — зло огрызнулся он.
— Кир, я специалист по правозащите, ты часом об этом не забыл? И свою работу помощником начинала с этого!
— Какого черта, Агата! Мы в игрушки, что ли играем? — вспыхнул он. — Там тоже не идиоты сидят, знают свою работу! Им нужно твое заявление, и они будут тебя ломать.
— Я знаю, как они работают, Кир. Я уже проходила через их систему, ты не забыл об этом? И была гораздо менее подготовлена, чем сейчас! И страха было больше, и давить на меня было чем! Страшнее, чем тогда — не будет! Знаешь, что такое, когда у них в руках любимый тобой человек, и это они используют против тебя?
Кирилл замер на мгновение, будто столкнулся с холодным душем от моих слов, а потом его лицо полыхнуло огнем и откровенной злостью.
— Скоро узнает…. — пробормотала под нос Илона, отводя глаза. — Так все, хватит собачиться, — встряла она между нами, — логика в словах Агаты есть, Кир, и ты это знаешь. Пусть зайдет первая на пять минут, после пойдет Климов. За пять минут они только поздороваться успеют и дежурными фразами обменяться. А мы узнаем, что они хотят на самом деле, а главное — насколько сильно они хотят это получить. И возможно — уровень вовлеченности МВД в это дерьмище. А ты сам на комбинате будь — у тебя своего говна там хватает! И ради бога, не дергайся оттуда, разбирайся с налоговой. Сами тебя наберем.
— Да…. — Кирилл едва сдержал мат. — Сговорились, матрешки!
— Не психуй. Дай мне делать свою работу, — осадила его Илона. — Кир, я знаю, что тебя рвет на части. Сосредоточься на том, что сейчас главное для тебя. Потеря репутации — это одно, потеря комбината — это полный пиздец. И ни Агата, ни я тебе помочь в этом не сможем. Это твое поле битвы, твои люди, твоя работа. Ты лучший в этом, а политику оставь нам.
— Кир, — мне стало немного обидно, — я не сдам тебя. От этого и моя жизнь зависит….
Он все-таки выругался, но зазвонивший телефон нас спас. Кирилл вышел с кухни в кабинет.
— Да знает он, что ты его не сдашь, — заметила Илона, поднимаясь, — он психует, что выпускает ситуацию из рук, что не может переломить и вынужден отпускать тебя одну. Он 20 лет единолично правил своим комбинатом и жизнью, а тут…. Такая херня. Он и за себя борется… и за тебя тоже. Все, я поскакала к себе. Завтра тяжелый день. Кира от меня поцелуй в губы!
— Иди ты!
— Ну хотя бы в щеку!
— Илона, пошла вон!
— Жестокая женщина, пока!
Илона, хохоча, схватила сумку и выскочила из комнаты, даже не оглянувшись. Когда Кирилл вернулся, он выглядел измотанным, но всё равно бросил на меня строгий взгляд, будто проверяя, как я держусь. Я усмехнулась, вспомнив слова Илоны про поцелуй, но оставила эту мысль при себе.