Давай, Агата… я пошла. А ты голову свою включай и решение принимай…. Устала я…. и как же вы меня достали!
33
Кирилл провел на комбинате всю субботу и воскресенье, домой так и не вернувшись. Он словно погрузился в ледяную воду, оставляя мне выбор: вытянуть его оттуда или отпустить окончательно. У меня появилась возможность провести эти дни наедине с собой, вслушаться в свои мысли и честно разобраться, чего я действительно хочу и что чувствую.
Чувств было слишком много, и они хаотично переплетались с мыслями и сомнениями. Он любил меня, стремился стать частью моей семьи — отрицать это уже не было смысла. За все эти месяцы, ставшие чередой бесконечных испытаний, он оставался рядом, незримо, но неизменно, не пытаясь давить на меня, но проявляя заботу. Его сдержанное, отстраненное присутствие после того столкновения напоминало о человеке, который сам находился в смятении, не менее остром, чем мое. Теперь его, казалось, понятные жесты обретали новый смысл: он отдал мне свою ручку, зачастил в здание ЗС, провожал меня взглядами, которые раньше казались холодными и почти презрительными, но теперь я осознавала — это был взгляд человека, который не ожидал прощения, но не мог и уйти. Словно весь этот промежуток он оставался в тени, живя под тяжестью своей вины и других чувств. Даже встреча и помощь Аринке в парке…. Я уже была уверенна, что это не было случайностью. Уже тогда он помогал ей и учил ее. Усмехнулась — понятно почему женщине он показался знакомым — его лицо было на половине билбордов города….
За это время я действительно простила его, хотя шрамы остались. Воспоминания, словно приглушенные осенним туманом, начали уходить на задний план, стираясь под грузом новых, более живых моментов: его нежность, спокойная забота, его покорность и уважение.
Но могла ли я позволить себе признать, что тоже испытываю к нему нечто большее? Эти чувства пугали. В момент его триумфа, когда он так уверенно выходил на публику с тем, что одержал верх, мне было невыносимо горько, что он не разделил это со мной, не дал почувствовать себя рядом с ним. Да, я была нужна ему в ЗС, чтобы удерживать баланс, следить за совещаниями, не давая Суханову ни малейшего шанса. Но эта роль оставляла меня где-то во второй линии. В центре был он, а я — поддержка за кулисами.
Словно, какой бы сильной ни была наша связь, рядом с ним я всегда буду на шаг позади, вынуждена быть тенью. И всё же, в тот момент, когда я думала, что вот-вот всё между нами подойдёт к концу, разве не ощущала я жгучей, звериной боли, от которой хотелось выть? Рядом с Кириллом раскрылись и мои лучшие качества, я сломала в себе образ, роль жертвы, научилась смело смотреть в глаза страхам, защищать то, что люблю, даже дорогой ценой.
Разве не хотелось мне сейчас почувствовать его тепло? Ощутить сильные объятия, этот тяжелый, но полный любви взгляд? Разве не видела я нежность и бережность, когда он говорил с Ариной? Уважение при мимолетной встрече с бабулей? Да и сама Арина спрашивала о нем, словно в глубине души…. Надеялась на что-то?
Сомнения и вопросы, чувства и страхи, обиды и понимание…
Вечером в воскресенье я, собрав остатки сил, поехала в штаб, где команда готовилась к началу подсчета голосов. Надеялась, что увижу Кирилла там, но не один на один. Хотела взглянуть ему в глаза, увидеть со стороны, уловить хоть какую-то подсказку в его выражении.
Однако Кирилла в штабе не оказалось. Только наша команда, занятая работой, и Илона, с её привычной кипой бумаг. Она подняла взгляд, когда я вошла, и посмотрела на меня с недоумением.
— Кир не приезжал? — хмуро спросила я, опускаясь рядом с ней за широкий стол. За окном барабанил дождь, создавая странное, гнетущее ощущение.
— Нет, — коротко ответила она, не отрываясь от документов. — Видимо, сбежал. И от тебя, и от меня.
— Трус! — резко бросила я, разозлившись.
— Кто, ты? — парировала она, даже не взглянув на меня. — Согласна полностью. А ещё дура и…
— Ладно, Илона, хватит. Заканчивай, — я устало потерла виски, пытаясь сдержать раздражение.
— Так я уже, — отрезала она холодно. — Завтра-послезавтра я ещё тут, а к концу неделиAdiós, amigo! — её тон был лёгким, но взгляд — всё такой же колючий.
— Мне будет тебя не хватать… — тихо произнесла я, не глядя на неё, вглядываясь в капли дождя, стекающие по стеклу.
Илона на секунду замерла, словно переваривая мои слова, но затем резко поднялась со стула, бросив на меня полный скрытого сочувствия взгляд.
— Взрослей, Агата, — сказала она, забирая свои бумаги. — Пока ещё не поздно.
Закрылись последние избирательные участки, и начался подсчёт голосов. Мы наблюдали за процессом онлайн, в напряжённой тишине, каждая минута словно растягивалась в вечность. На экране проценты Кирилла медленно, но уверенно росли, и я чувствовала, что, возможно, все усилия и испытания, через которые мы прошли, не были напрасными.
Телефон Максима постоянно вибрировал от входящих звонков, и он отчитывался, что у Кротова процент голосов тоже стабильно высокий.
— Кирилл приедет? — спросила я тихо у Илоны, которая, не отрываясь от монитора, наливала себе кофе в бумажный стаканчик.
— Куда он денется… — пробормотала она, пожав плечами, но в этот момент капля кофе упала на её безупречно белую блузку. — А, чтоб тебя! — выругалась она, раздражённо пытаясь стереть пятно.
Я впервые за долгое время рассмеялась. Илона раздражённо терла пятно на блузке, а я не могла сдержать улыбки, наблюдая за её редким моментом несовершенства. Она подняла на меня глаза, в которых мелькнуло что-то вроде насмешки.
— Первый раз, Илонка, вижу, что ты не безупречный робот, — тихо сказала я, всё ещё улыбаясь.
— Сейчас как дам по твоей рыжей башке! — огрызнулась она, хотя уголки её губ невольно дрогнули в улыбке. — Слушай сюда, королева! Кирилл приедет чуть позже, ночью. Не может не разделить с нами победу — это традиция. Так что давай, встреть его улыбкой, а не своим вечным недовольством. Сделай одолжение всем нам хотя бы раз.
Я закатила глаза, но ничего не ответила. Илона, довольно усмехнувшись, вернулась к своему кофе.
Внутри же я всё ещё пыталась решить, как встретить Кирилла. То ли со сдержанной официальностью, то ли с теплом, которое так странно просачивалось сквозь мои прежние обиды и сомнения.
К полуночи, когда обработали почти 40 % бюллетеней, стало очевидно: результат выборов уже был предрешён. Кирилл уверенно лидировал с внушительными 68 %, и, хотя оставалась теоретическая возможность изменений, в штабе уже начинали готовиться к празднованию победы.
Я, наблюдая за людьми, ощущала странное сочетание облегчения и напряжения. Илона, заметно более собранная, чем обычно, подняла вибрирующий телефон и, взяв трубку, сразу заговорила быстрым, чётким тоном:
— Да? Поняла. Через сколько? Хорошо, готовим всё. — Она отключила вызов и сразу же обернулась ко мне.
— Кирилл выехал с комбината, через минут 40 будет здесь. Так что выдыхай, делай лицо, как будто всю ночь мечтала его увидеть, — сказала она с лёгкой усмешкой, но в её взгляде было что-то большее, чем просто насмешка.
— Спасибо за советы, — буркнула я, чувствуя, как по спине пробежал холодок от предстоящей встречи.
За окнами сверкали молнии, и раскаты грома заглушали звуки, доносящиеся из телевизора, где бесконечно обсуждали результаты выборов. Я почти не слышала дикторов, их голоса сливались с шумом дождя и нервным гулом в штабе. Налив себе кофе, я взяла бумажный стаканчик и села за стол, хотя сама идея пить его казалась бессмысленной. Адреналин плескался в крови, мешая даже думать о сне.
Илона, переодевшая свою испорченную блузку, ходила по штабу, отдавая распоряжения с профессиональной уверенностью, но иногда бросала на меня короткие, оценивающие взгляды. Я сделала вид, что не замечаю, уткнувшись в экран телефона, хотя всё, что происходило вокруг, казалось размытым, словно в замедленной съемке.
Илона снова ответила на телефон. Ее кошачьи глаза метнулись к экрану телевизора, где шел новостной выпуск, а после переместились на меня. Лицо побледнело, глаза стали серьезными и сосредоточенными.
Я тоже посмотрела на телевизор, где диктор в новостной пятиминутке рассказывал о серьезной аварии, произошедшей на объездной дороге в город.
Сердце сжалось от ужаса.
Илона медленно отключила вызов и обвела нас помертвевшими глазами.
— Все, карасики…. Приплыли.
— Илона? — чувствуя, как начинает шуметь в ушах дернула я ее. — что такое?
— Все, говорю. Можно идти по домам…. Это все уже не актуально, — ее голос был резким, холодным, злым, но полным боли.
Мир словно остановился. Шум в ушах заглушал все, кроме стука собственного сердца. Илона стояла неподвижно, сжимая телефон, её лицо выражало такую смесь ярости и отчаяния, что мне стало по-настоящему страшно.
— Илона!!!!
— Кирилл разбился на трассе, — бледными губами ответила она.
— Нет, — выдохнула я, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Это… это ошибка, да?
Илона бросила на меня взгляд, полный горечи и бессилия.
— Нет, Агата, — прошептала она, но голос её был как нож, режущий воздух. — Это не ошибка. Это конец.
— Где он?! — сорвалась я, подходя к ней почти вплотную. — Где он, Илона?!
Она долго молчала, словно собираясь с силами, а потом тихо сказала:
— В морге, Агата. Его, точнее, то, что осталось, везут в морг.
Мир вокруг словно погрузился в вязкий туман. Звуки стали глухими, движения замедлились. Я стояла, не веря услышанному, пока сердце бешено колотилось, пытаясь вырваться из груди.
Илона всё ещё смотрела на меня, её лицо было мёртвенно-бледным, а губы дрожали, будто она сама до конца не могла осознать, что только что сказала. В её глазах не было прежней уверенности — только боль, отчаяние и затаённый ужас.
— Нет… — прошептала я, чувствуя, как меня окутывает холод. — Нет, Илона… ты… ты ошибаешься…
Кто-то в штабе захлебнулся всхлипом, а затем раздался глухой стук — человек упал на стул, не в силах стоять. Грохнула чашка, рассыпая осколки и лужу кофе по полу. За окнами бушевала гроза, каждый раскат грома был словно крик, разрывающий тишину.