— Почему? — спросила я, удивлённая и одновременно настороженная.
— Потому что я для них слишком… — он задумался, подбирая слово, и ухмыльнулся. — Слишком непредсказуемый. Да, я лоялен, но они понимают, что у меня есть своя голова на плечах. А это не всегда удобно. Им нужен кто-то более… безопасный. Так что председателем станет твой начальник. Кротов.
— Григорий Владимирович? — переспросила я, пытаясь уловить в его голосе эмоции.
Кирилл кивнул, его взгляд стал более серьёзным.
— Он фигура компромиссная. Никого не раздражает, всех устраивает. И федералов, и местных. Так что это был простой выбор. Я уступил, чтобы они запустили всё остальное.
— Остальное? — мой голос прозвучал чуть напряжённее, чем я хотела.
Он усмехнулся, на этот раз с явным оттенком злости.
— Остальное — это выемка документов в фонде. Светкины доказательства подтолкнули процесс, и теперь там идёт полное разбирательство. Родственница Суханова, думаю, скоро отправится туда, где она уже не сможет распоряжаться чужими деньгами. А сам Суханов… — Он чуть нахмурился, его голос стал холодным, — сам Суханов подаст в отставку.
— А губернатор? — спросила я.
— Губернатор подаст позже. — Кирилл посмотрел на меня, и его взгляд смягчился. — Они не хотят больших скандалов. Всё сделают аккуратно, чтобы у людей не возникло лишних вопросов. Но я гарантирую: его там не будет.
Он замолчал, а затем мягко наклонился, коснувшись губами моего виска.
— Все эти уступки были нужны, Агата. Чтобы мы могли спокойно жить. Чтобы больше никто не пытался играть с нами. И… скорее всего, это будет мой последний срок, Агата….
— Кир… — я повернулась к нему, — то есть все напрасно было….
— С чего это? — фыркнул он. — Депутатом я стал, комбинат — при мне, А ещё… — он замолчал, его глаза потеплели, и голос стал ниже, почти шёпотом, — я семью нашёл. Агата, да хрен с ней, с политикой.
Эти слова прозвучали так просто, так легко, но в них было всё. Он говорил о том, что для него действительно важно, о том, что дало ему силы пройти через всё это. Я почувствовала, как в груди разливается тепло, как исчезают остатки тревоги.
Кирилл прижался ко мне ближе, его пальцы мягко скользнули по моей щеке, и он посмотрел так, будто хотел, чтобы я поверила в каждое его слово.
— Ты и Аринка — это моя жизнь. Всё остальное — шум. Суета. Да, иногда нужно вступать в игру, принимать правила, но это никогда не будет важнее вас. Эта кампания мне тебя подарила, — продолжал он, чуть склонив голову, словно боясь, что я не услышу самого главного. — Она дала мне шанс вымолить у тебя прощение. Ты знаешь, сколько раз я проклинал себя за ту ночь, за свои ошибки? Но теперь… ты рядом. Со мной.
Его пальцы продолжали мягко касаться моей щеки, словно он хотел убедиться, что я действительно рядом, что это не сон.
— Я победил, Агата, — его голос дрогнул, но в нём звучала не слабость, а сила, исходившая от глубины его чувств. — В самой главной битве. За тебя.
Моё сердце наполнилось теплом, смешанным с легкой щемящей болью. Он говорил о вещах, которые мы старались избегать в разговорах, но которые всегда были где-то рядом. О той ночи, о его борьбе, о моём прощении. О том, как многое мы прошли, чтобы быть здесь и сейчас.
Я дотронулась до его руки, накрывая её своей, чтобы показать, что слышу, что чувствую каждое его слово. Прижалась горящим от солнца и любви лицом к его груди, закрывая на мгновение глаза, чувствуя его дыхание, ритм его сердца.
— Кир…. Можно еще вопрос… он…. — я смутилась, но пожалуй все равно хотела спросить. Этот момент не давал мне покоя, нет-нет да царапая внутри. — Он глупый….
Кирилл слегка наклонился, его рука мягко скользнула по моей спине, как будто он чувствовал моё смущение и старался успокоить. Его голос прозвучал низко, с лёгкой улыбкой, которая всегда могла рассеять мои сомнения:
— Агата, с чего ты взяла, что у тебя могут быть глупые вопросы? Спрашивай. Всё, что угодно.
Я подняла голову, чтобы взглянуть на него. Его глаза были полны тепла и терпения, и это придало мне немного смелости. Я выдохнула, стараясь собрать свои мысли, которые путались от волнения.
— Почему ты… когда вернулся из Москвы… почему ты… — щеки начали полыхать. — Почему ты отстранил меня от организации приема федералов, отправив в ЗС? Почему….Илона и Макс были…. А меня… словно…. Не знаю….Идиотский вопрос, да?
Кирилл чуть усмехнулся, уголки его губ дрогнули, а в глазах на мгновение мелькнула мягкая, добрая насмешка. Он откинул голову назад, словно хотел взять паузу, но тут же наклонился ко мне, чтобы наши взгляды встретились.
— Агата, — начал он тихо, взяв мою руку в свою и слегка поглаживая её большим пальцем. — Я тебя спрятал. Эгоистично спрятал от внимания. Потому что я знаю, как они смотрят на таких, как ты. Умных, сильных, но, в их понимании, слишком ярких, слишком заметных. А я не хотел, чтобы они видели в тебе инструмент. Ты для меня — не часть игры, Агата. Ты — моя жизнь. И я хотел, чтобы никто не мог этого испортить. Чтоб никто не смог больше использовать тебя. Никогда.
Он притянул меня ближе, и я уткнулась лицом в его плечо, чувствуя, как его тепло разливается по всему моему телу.
— Ты — моя жизнь, Агата, — тихо повторил он. — И я хочу, чтобы ты это знала. Всегда.
Я сжала его рубашку в пальцах, позволяя этим словам заполнить меня до краёв. Всё, что было раньше — мои сомнения, обиды, страхи — исчезло. Оставалось только это чувство. Наша связь. Его любовь, которая не требовала слов, но всегда была в каждом его действии.
Солнце поднималось всё выше, его золотистые лучи заливали зелёные аллеи города и искрящиеся волны синего моря. Воздух наполнялся летней тяжестью, и с каждой минутой становилось всё жарче. Казалось, сама природа подчеркивала накалённые эмоции, которые бушевали в нас, даже когда слова уже замолкли.
Маленькая фигурка бежала к нам от детской площадки, но внезапно запнулась за бортик и растянулась на плитках аллеи. Моё сердце ёкнуло, и я тут же отстранилась от Кирилла, готовая сорваться с места. Маленькая фигурка, лежащая на плитках, показалась неподвижной всего на долю секунды, но этого хватило, чтобы страх охватил меня с головой.
Кир оказался быстрее. В три шага оказался возле Арины, осторожно придерживая ее за плечи.
— Малышка, — я селя рядом с ней прямо на раскаленный асфальт, — что такое? Ударилась?
— Мама… — зеленые глаза наполнились слезами, — мама… папа… — она потянулась, но не ко мне.
Кирилл не сказал ни слова, но я видела, как его лицо дернулось, словно он пытался справиться с неожиданным потоком эмоций. Он осторожно поднял её на руки, будто она была самым хрупким существом на свете, и прижал к себе, уткнувшись лицом в её рыжие волосы.
— Всё хорошо, малышка, — только и прошептал он, его голос был таким мягким, что я едва услышала слова.
Я сидела на раскалённом асфальте, наблюдая за ними. Внутри смешались тысячи чувств: радость, боль, облегчение. Это был момент, которого я, наверное, боялась больше всего, но в то же время ждала. Аринка впервые назвала его «папой». И сделала это так естественно, так искренне, что я поняла: этот человек для неё стал больше, чем просто «Кир».
— Мама… папа… — снова пробормотала она, всхлипывая, но уже тише. Её руки обвились вокруг его шеи, и она спрятала лицо в его плечо.
Я сглотнула, чувствуя, как глаза начинают наполняться слезами. Кирилл поднял голову, его взгляд встретился с моим. В этих глазах было всё: удивление, благодарность, счастье. И что-то ещё — то, что я не могла назвать словами, но чувствовала каждой клеткой.
— Папа…
Она снова спрятала лицо у него на плече, а я посмотрела на Кирилла. Его глаза были полны слёз, но он не пытался их скрыть. Он кивнул, словно соглашаясь не только с её словами, но и с тем, что этот момент изменил всё.
— Теперь навсегда, — добавил он шёпотом, и я знала: он говорил это не только ей, но и мне.
Конец.
Больше книг на сайте — Knigoed.net