– Если они убили наших животных, – бормотал Лакмен, – я им подложу бомбу. Я их в порошок сотру. Я профессионалов найму, из Лос-Анджелеса, банду «пантер».
– Да нет, – скривился Баррис. – Какой им смысл убивать животных? Животные ничего не сделали.
– А я сделал? – спросил Арктор.
– Очевидно, они так полагают, – сказал Баррис.
– «Если б я знала, что оно безобидное, то убила бы его сама», – процитировал Лакмен. – Помните?
– Так ведь она была из добропорядочных, – возразил Баррис. – Даже таблеток никогда не пробовала и башли имела будь здоров. Таким не понять ценности жизни, где им… Помнишь Тельму Корнфорд, Боб? Коротышка с большими сиськами, всегда ходила без бюстгальтера, а мы сидели и пялились на нее. Пришла как-то к нам и попросила убить стрекозу, которая залетела в окно. А когда мы ей объяснили…
Медленно продвигаясь в потоке машин, Арктор прогнал в памяти эпизод, который произвел на них на всех неизгладимое впечатление. Изящная элегантная девушка из добропорядочных обратилась с просьбой убить большое, но безвредное насекомое, которое на самом деле приносило только пользу, поедая комаров. А потом она произнесла слова, навсегда ставшие для них символом чужого враждебного мира – всего того, чего надо бояться и что надо презирать: ЕСЛИ Б Я ЗНАЛА, ЧТО ОНО БЕЗОБИДНОЕ, ТО УБИЛА БЫ ЕГО САМА.
Хорошо образованная и материально обеспеченная Тельма Корнфорд сразу стала врагом. И, к ее полному недоумению, они бежали сломя голову, бежали, бросившись вон из роскошной квартиры в свою грязную конуру. Между их мирами зияла пропасть, и, как бы им ни хотелось поразвлечься с хорошенькой цыпочкой, перешагнуть эту пропасть было невозможно.
Однажды, еще до перехода на тайную работу, Арктор снимал показания у зажиточной четы, в чьей квартире похозяйничали наркоманы. В те времена добропорядочные семьи еще попадались в кварталах, где рыскали банды, подбиравшие все, что плохо лежит. Он запомнил одну их фразу: «Люди, которые вламываются в ваш дом и забирают ваш цветной телевизор, ничуть не лучше тех извергов, которые калечат животных или варварски уничтожают бесценные произведения искусства». «Да нет, – возразил Арктор, оторвавшись на минуту от записи показаний, – с чего вы взяли?» Наркоманы – он это знал по опыту – редко обижают живых существ. Он сам видел, как они ухаживают за покалеченными животными, в то время как добропорядочные давно бы «усыпили» их – термин, в высшей степени характерный. Мафиози, кстати, выражались подобным же образом. Однажды он помогал двум совершенно выгоревшим торчкам освободить кота, напоровшегося на стекло в разбитом окне. Торчки, едва что-либо соображавшие и перепачканные своей и кошачьей кровью, возились больше часа, терпеливо и бережно вызволяя несчастное животное. Неизвестно, чей это был кот: вероятно, он учуял еду и, отчаявшись что-либо выпросить, попытался прыгнуть в окно. Одурманенные торчки не замечали зверюгу, пока та не заорала; а потом позабыли ради нее свои глюки и приходы. В конечном итоге кот остался жив и почти не пострадал: они его еще и накормили.
Что касается «бесценных произведений искусства», тут тоже трудно что-либо сказать. Смотря что имеется в виду. Во время войны во Вьетнаме в деревне Сонгми по приказу ЦРУ были уничтожены 450 бесценных произведений искусства плюс без счету цыплят, рогатого скота и другой живности, не внесенной в каталог.
– Как вы думаете, – спросил Арктор, внимательно следя за дорогой, – когда мы умрем и предстанем перед Господом в Судный день, то реестр наших грехов будет составлен в хронологическом порядке или в порядке их тяжести? А может, в алфавитном? А то получится, что испускаю я дух глубоким старцем лет под девяносто, и вдруг как зарычит на меня Господь: «Ты и есть тот самый сорванец, который в тысяча девятьсот шестьдесят втором году украл три бутылки кока-колы из грузовика у универмага «7–11»?! Сейчас я с тобой разберусь!»
– Думаю, там будут перекрестные ссылки, – сказал Лакмен. – Тебе сразу выдадут компьютерную распечатку с полным списком.
– Грех, – посмеиваясь, бросил Баррис, – это всего лишь устаревший иудеохристианский миф.
– Может быть, все грехи держат в одной большой бочке для соленья. – Арктор с ненавистью взглянул на антисемита Барриса. – В бочке для кошерного соленья. А потом просто выворачивают ее на тебя, и ты стоишь, обтекая грехами. Своими собственными, ну и небось примешается парочка чужих, попавших по ошибке.
– Грехи другого человека, но с тем же именем, – добавил Лакмен. – Другого Роберта Арктора. Как по-твоему, Баррис, сколько на свете Робертов Аркторов? – Он ткнул Барриса локтем в бок. – А Джимов Баррисов?
Сколько на свете Аркторов? – подумал Роберт Арктор. Совершенно безумная мысль… Мне известны двое. Некий Фред, наблюдающий за неким Бобом. Одно и то же лицо. Или нет? На самом ли деле Фред – то же самое, что Боб? Кто знает? По идее, должен знать я, потому что только мне известно, что Фред – это Боб Арктор. Но, подумал он, что такое я? Который из них – я?
Они вылезли из машины и настороженно подошли к двери. Дверь была не заперта, и на ней висела записка Барриса, однако в доме все казалось нетронутым.
В Баррисе мгновенно проснулись подозрения.
– Ага! – буркнул он и молниеносно схватил с полки свой пистолет. Как обычно, заурчали животные, требуя еды.
– Что ж, Баррис, – промолвил Лакмен. – Теперь я вижу, что ты прав. Здесь определенно кто-то был. Об этом свидетельствует тщательное заметание следов, которые иначе бы остались… – Он демонстративно выпустил газы и поплелся к холодильнику за пивом. – Баррис, тебя накололи.
Баррис невозмутимо продолжал осматриваться, держа пистолет наготове.
Может, и найдет что-нибудь, подумал Арктор. Вдруг техники наследили? Забавно – паранойя иногда смыкается с реальностью. Бывает такое стечение обстоятельств. Например, сегодня. Тогда Баррис придет к выводу, что я специально выманил их из дома, чтобы дать возможность тайным гостям сделать свое дело. А потом сообразит и все остальное – если уже не сообразил, причем давным-давно. Достаточно давно, чтобы осуществить диверсии против цефаскопа, машины и бог знает чего еще. Может, стоит мне включить свет в гараже, и весь дом взлетит на воздух. Но самое главное – успела ли команда из Отдела все установить и наладить? Надо узнать у Хэнка расположение камер и дисков памяти. И получить остальную необходимую информацию. Необходимую в их совместной игре против подозреваемого. Против Боба Арктора.
– Гляньте-ка! – воскликнул Баррис, нагнувшись над пепельницей на журнальном столике. – Идите сюда!
Наклонившись, Арктор ощутил тепло, поднимавшееся от пепельницы.
– Бычок, еще горячий! – изумленно проговорил Лакмен. – Точно.
Боже мой, подумал Арктор. Кто-то покурил и машинально оставил сигарету. Значит, они только что ушли.
– Погодите-ка… – Лакмен покопался в переполненной пепельнице и вытащил чинарик. – Вот что теплится! Они курили травку… Но чем они занимались? Какого черта им здесь надо было?! – Лакмен хмуро огляделся по сторонам, злой и сбитый с толку. – Боб! Черт побери, Баррис был прав! У нас кто-то копался! Чинарик горячий… – Он сунул окурок под нос Арктору. – Внутри еще тлеет, видно, травка плохо порезана.
– Этот чинарик, – мрачно заявил Баррис, – мог быть оставлен здесь не случайно.
– То есть? – спросил Арктор. Интересно, думал он, это что же за полицейская команда, в которой есть наркоман, не стесняющийся причем курить при исполнении на глазах у всех…
– Возможно, они специально пришли, чтобы подбросить нам наркотики, – объяснил Баррис. – А потом настучать. Может быть, здесь кругом запрятаны наркотики. Например, в телефоне… или в розетках. Придется перерыть весь дом, и быстро, пока они не позвонили в полицию. Еще пара часов – и все, крышка.
– Ты займись розетками, – решительно сказал Лакмен, – а я разберу телефон.
– Погоди. – Баррис поднял руку. – Если увидят, как мы тут шуруем прямо перед рейдом…
– Перед каким рейдом? – спросил Арктор.
– Если мы начнем сейчас метаться по дому, разыскивая и уничтожая наркотики, – указал Баррис, – то не сможем утверждать – хоть это и правда, – что ничего о них не знаем. Нас возьмут с поличным. А может быть, это тоже часть их плана…
– Черт побери! – Лакмен плюхнулся на кушетку. – Вот дерьмо! Их могли запрятать в тысяче разных мест, и нам все никогда не найти. Мы влипли!
– Как там насчет твоей электроники, подключенной к двери? – вдруг вспомнил Арктор. Надо же, они совсем забыли.
– Верно! Сейчас мы получим жизненно важную информацию! Баррис опустился на колени, зашарил под кушеткой и с кряхтеньем вытащил пластмассовый магнитофончик.
– Он нам о многом расскажет… – предвкушающе бормотал Баррис. Неожиданно лицо его вытянулось. – Впрочем, какая там информация… – Он поставил магнитофон на журнальный столик. – Главное уже известно – в наше отсутствие в доме кто-то был.
Последовало молчание.
– Кажется, я догадываюсь… – покачал головой Арктор.
– Войдя, они первым делом его выключили. Я, разумеется, оставил магнитофон включенным, но посмотрите – теперь он выключен. Так что хотя я…
– Значит, ничего не записалось? – разочарованно протянул Лакмен.
– Все сделано молниеносно! – восхитился Баррис. – Через записывающую головку не прошло и дюйма ленты. Между прочим, это великолепный магнитофон, «Сони», трехголовочный, с системой шумоподавления «Долби». Я взял его на рынке, по дешевке, и ни разу не мог пожаловаться…
– Ну что, будем сидеть и ждать? – развел руками Арктор.
– Да-а… – Баррис рухнул в кресло и задумчиво стал вертеть в руках очки. – Делать нечего – нас обошли. Знаешь, Боб, тебе остается только одно. Хотя это потребует времени…
– Продать дом и переехать, – подсказал Арктор.
Баррис кивнул.
– Но, черт побери, – запротестовал Лакмен, – это наш дом!
– Сколько сейчас стоят дома в этом районе? – Баррис заложил руки за голову. – Может, ты еще останешься в выигрыше, Боб. С другой стороны, на срочной продаже обычно теряешь… Но, боже мой, Боб, против тебя действуют профе