– …а в камеру тебя определим к таким же пидорам, как ты, чтобы не скучно было, – закончил свой страшный рассказ майор и причмокнул губами от удовольствия.
Гной врос в пол, даже бежать уже не было сил. Дядьвитя ломал жизни походя, с наслаждением и не в первый раз. Неожиданно на помощь пришёл Игорёк, всё это время сокращавшийся где-то на периферии зрения.
– Дядь Вить, дядь Вить, я это, вспомнил, это!..
– «Это» да «это» через слово, дебил, блядь, необразованный, – прервал племянника усатый. – По-человечески говори. Что ты там вспомнил?
Вместо ответа Игорёк кинулся к окну и начал с треском отдирать примёрзшую раму. Повеяло могильным холодом. Вадим Семёныч выпучил глаза, рявкнул нечленораздельное и, пыхтя, начал выковыривать кобуру из собственных жировых складок. Майор внезапно развеселился.
– Вади-и-им Семёныч, ну ты что, совсем на службе озверел?.. Отставить! То ж кровиночка моя. Чего там у тебя, мудила грешный? – это уже кровиночке.
Тот выволок из-за подоконника заиндевевшую авоську, из которой извлёк бутылку. Гною, скрючившемуся в углу комнаты, не было видно, что в ней, зато усатый моментально осуществил лазерное наведение на цель.
– Оп-па! Водочка! И ты молчишь, племяш?! – он хохотнул, как Санта Клаус в рекламе: словно бы членораздельно, по слогам произнес «хо-хо-хо».
– Там ещё это, я вспомнил тоже, вареники в, этой, морозилке… С картофаном!
– Живём, а, Вадим Семёныч?! Говорил же, надо племяшку проведать, – тут он посмотрел на Юрика и добавил совсем другим, уже не дедморозовским голосом: – А ты, гражданин задержанный, тут будь и не рыпайся. Щас решим, что с тобой делать.
Менты увлекли Игорька на кухню: варить вареники и мыть стаканы. Гной на подкосившихся коленях сполз по стене и сел прямо на холодный грязный пол. Это, судя по всему, был финиш. От Корявого ушёл, от директрисы ушёл, от уголовников ушёл, а от пузатого весельчака не уйдёшь. Настойчиво лез в голову звёздный богатырь со своими мужественными советами, но Юрик гнал его прочь – соблазн отключиться от злого мира, готового вот-вот переломать его в своих жерновах, был велик, но нужно было срочно как-то выкручиваться. Сказать ужасному Дядьвите правду?.. Гной и сам, наверное, рассмеялся бы в лицо такому рассказчику. Перемешать правду (украденные документы) с полуправдой (ну, скажем, просто приехал к родственникам в Москву и потерялся) – слишком рискованно, врать он никогда особенно не умел, и эти монстры в момент поймают его на противоречиях, от чего будет только хуже.
Появился хозяин квартиры. Игорёк плюхнулся на пол рядом с сокрушённым Юриком и шёпотом забормотал:
– Нормально, Юрец, это… Дядьвитя щас бухнёт, добрый станет. Его мамка просила за мной присматривать… Это ж бабкина квартира, мамка с Дядьвитей её в дурку сдали… А мамка с пихарем своим живет, он меня ёбнуть обещал…
Чтобы сдёрнуть Игорька с его кошмарного генеалогического древа, Гной задал странный вопрос, почему-то не дававший ему покоя в последние несколько минут.
– А чего они, ну, не на службе? В форме ведь.
– Ты чо, Юрец, это, они ж не лохи по такому морозу шароёбиться… Это, тут тепло, побухать можно… Они тут часто зависают, это, прасек притаскивают…
Игорёк заметил вопросительно вскинутые брови Гноя.
– Ну это, проституток. А водяру они же сами и припёрли в прошлый раз, я, это, забыл просто.
Юрик вдруг понял, что за последние несколько минут хозяин ни разу не прибег к геймерскому суржику, и невольно ощутил прилив тепла. Игорёк всё-таки был единственным за последнюю неделю новым знакомым, который не только не замышлял никакой немедленной гадости, но и сразу предложил помощь и участие – в будущем всё могло измениться, но это будущее ещё неизвестно, наступит ли вообще. Словно бы в ответ на его мысли из-за стены донёсся взрыв милицейского гогота и громкий звон сдвигаемых рюмок. Гной вздохнул: он очень устал, но спать было страшно. Дело уже шло к неохотному зимнему утру – это был официально самый длинный день в его жизни. Но Игорёк продолжал мерно нашёптывать инфернальные истории из жизни своей родни, и Гной всё-таки заклевал носом.
…Вошли румяные милиционеры, пышущие водочным жаром и вроде бы действительно повеселевшие. Дядьвитя, с пола казавшийся огромным, как Годзилла, утёр рукавом лоснящиеся губы и шутейно погрозил родственнику пальцем:
– Сметанки, племяш, купи в следующий раз! А то варенички без сметанки как-то не то, не то…
Уменьшительно-ласкательные суффиксы, вдруг в огромном количестве прорезавшиеся в речи майора, вселили в Гноя робкую надежду на лучшее.
– Даже маслица почти нет, нашли огрызок, как из жопы вынутый.
Вадим Семёныч, и так-то немногословный, а от водки вообще онемевший, внезапно остро глянул на Юрика, хотел что-то сказать, но осёкся: от издевательств над беззащитными жертвами он явно получал куда меньше удовольствия, чем товарищ майор.
– Чего на полу сидите, лишенцы? Придатки застудите. Давайте спать, завтра в школу, га-га-га!
Собственная шутка так понравилась Дядьвите, что он повторил её в слегка модицифированном варианте и противоположной по смыслу:
– Дети, в школу собирайтесь, петушок пропел давно!
Игорёк вежливо хихикнул, Гной тоже выдавил улыбку – казалось, страшный майор забыл о своих недавних угрозах и скоро уйдет из его, Юриковой, жизни насовсем. Но не тут-то было.
– А тебя, сибирячок, придётся оштрафовать за отсутствие регистрации!
Гной суетливо вскочил.
– Украли деньги… В поезде ограбили… Я заплачу… Квитанцию надо…
– Укра-а-али? – приподнял белёсые брови Дядьвитя, в котором снова забулькал милицейский кураж. – Какие негодяи! Надо заявление написать, доблестная милиция расследует!
Майор рыгнул варениками. Юрик протестующе замотал головой:
– Не надо… Не хочу заявление…
– Тогда пиши заявление об отказе о возбуждении дела! – вдруг рявкнул Вадим Семёныч.
– Погодь, товарищ лейтенант, погодь, – снова началось представление. – Ты чего так на гражданина насел? Денег нет – лучший друг всегда выручит, правда, племяш?
Игорёк отшатнулся и что-то было залопотал, но по красным огонькам, заплясавшим в милицейских глазах, моментально всё понял. Он сложно, в три приёма вздохнул и полез в недра дивана – там, оказывается, пряталась геймерская заначка.
– Давай там покопайся, блядь, ещё, – подогнал его Дядьвитя, после чего Игорёк резко выудил тощую пачку купюр и начал что-то отсчитывать. Ритуал этот тоже выглядел отработанным, потому что майор молча выдернул из геймерских пальцев все деньги и не глядя засунул куда-то в жирные подпиджачные недра. Племянник заискивающе улыбнулся.
– Дядьвить, это, мамке привет…
Майор хмыкнул.
– Бывай здоров, племяш, не безобразничай. А ты, сибирячок, не балуйся. А то у нас, знаешь, с планом раскрываемости-то не очень, не очень.
Не прощаясь и не сказав больше ни слова, милиционеры натянули форменные зипуны и скрылись в чёрном провале подъезда. Гной убедился, что за ними защёлкнулся замок, и выскочил в прихожую.
– Игорёк, спасибо!.. Я верну, заплачу!..
Тот смотрел на Юрика, неопределённо улыбаясь и теребя жидкий ус. Ситуация к этому не располагала, но Гной тут же постановил себе как можно скорее отпустить усы – без них игровой журналист, очевидно, не мог в полной мере считаться таковым. Наконец Игорёк заговорил:
– Ты это, вернёшь, конечно. Куда ты денешься. Иди, это, спать, а то дедлайн скоро.
Гной, конечно, не мог знать, что деньги у племянника Дядьвитя забрал бы в любом случае – просто тут подвернулся момент заодно и покуражиться. Не знал он и геймерских хитростей: Игорёк, как в квесте студии LucasArts, разложил по квартире несколько заначек как раз на такие случаи. И даже сам Игорёк не знал, что майора давно уже было не провести такими детскими фокусами – даже ни разу в жизни не играв в Full Throttle, Дядьвитя шутя разгадывал подобные паззлы по несколько штук в неделю. Про майора вообще лучше было знать поменьше – засыпая, Гной думал, что Дядьвитя наверняка был оболочкой, пустой куклой простоватого деревенского дядьки, внутри которой вились щупальца вековечного древнего зла. Даже не так – Зла…
Гной провалился в сон. Если бы он устал чуть меньше или выпил чуть больше, если бы он просто открыл вдруг глаза, то, во-первых, вся его дальнейшая жизнь сложилась бы иначе, а во-вторых, он наверняка заверещал бы от страха и обмочился. Когда он уснул и ровно засопел, из мрака коридора появился Игорёк, который остановился у изголовья дивана и уставился на спящего Гноя в упор. Геймер чему-то улыбался и шептал себе под нос, безотчётно мотая на палец волос из родинки.
Ценность для жанра
Гной проснулся от неожиданного и даже какого-то неуместного запаха кофе и шкворчания яичницы; сквозь дрёму казалось, что сегодня воскресенье, в ненавистную школу идти не надо, а впереди длинный ленивый день с томиком боевой фантастики и перечитыванием последнего номера «Ма…»
– А-а-а! – вскинулся Юрик.
– Хер на! – весело отозвался из кухни Игорёк-Боромир. – Сюда иди, это.
Гной вдруг сообразил, что, во-первых, он понятия не имеет, какой сегодня день недели (в игровой журналистике все дни были одинаковые), а во-вторых, у него нет зубной щётки – и, строго говоря, нет вообще ничего, кроме бумажки с уже не нужным адресом редакции. Он с кряхтением сполз с дивана, заранее зажмурился в ожидании похмелья и вдруг понял, что голова больше не трещит, а внутренности почти не играют друг с другом в догонялки. Организм, кажется, начал привыкать к скотскому образу жизни подающего надежды игрового журналиста.
На кухне Игорёк урчал и отрыгивался над тарелкой с яичницей.
– Я тебе оставил там, жри. Вчера почпокались, это, сегодня работать будем!
От слова «работать» Гной вопреки всему ощутил прилив тёплой волны удовольствия. Лёгких путей в игровую журналистику, рассудил он сам с собой, не бывает. Все случившиеся за последние дни мерзости необходимы для становления характера – видимо, это любимые авторы и называют «повидать жизнь». Тем временем Игорёк продолжал бубнить какую-то долгую сагу: