Франкенштейн кивнул в сторону затихшего под столом Поплавского – судя по всему, главный редактор устал от поисков и прилёг вздремнуть.
Гной замер. Было непонятно, шутит гость или нет, и если нет, то как на это реагировать. Звёздный богатырь внутри головы ревел, что такой шанс даётся в жизни один раз; с ним спорили несколько тонких голосков, пищавщих «а как?», «а я не умею», «предатель» и «некузяво». «Мания страны навигаторов» начала вдруг казаться Юрику не таким уж и безупречным журналом…
Тут из-под стола вылез Поплавский, рыгнул, принял деловой вид и спросил Франкенштейна:
– Вы по какому вопросу, гражданин, на?
Гной страшно испугался – очевидно, всё происходящее было изощренной проверкой на преданность, которую он чуть не провалил! Кляня себя за минутную слабость, Юрик выпятил грудь и гордо сказал:
– Онли и форевер! Этого, гражданин Гадюкин, вы от меня не дождётесь! – фраза про Гадюкина взялась из какой-то детской книжки и до сего момента дремала глубоко в Гноевом подсознании, откуда выскочила под воздействием стресса и испуга. Сказав её, Юрик впал в натуральный ступор от ужаса, замер и стал переводить выпученные глаза с Франкенштейна на Поплавского. Последний в очередной раз обнулился, опустился на своё место во главе редакционного стола и хмуро уставился на разворачивающуюся перед ним сцену.
Пиджачный ничего не ответил и даже не изменился в лице – единственной реакцией на выступление Гноя была злая искорка, мелькнувшая в его глазах.
Ничего страшнее Юрик в своей жизни не видел.
– Передумаете – звоните, – сказал Франкенштейн, сунул парализованному ужасом Юрику визитку и ушёл. Гной сразу же бросил карточку в переполненное мусорное ведро и энергично плюнул сверху – нельзя было дать Поплавскому заподозрить себя в мыслепреступлении!
– Это чё такое, на? – спросил главный редактор. – Какая-то рожа у него знакомая… Видел где-то, на.
– Да там, – затараторил Гной, – ну, пылесосы продает. Говорит, канадская компания! Проводим распродажу! Тьфу! Я его выгнал, нечего тут!
– Это правильно, на. Капиталистических паразитов гнать, на. Вот, помню, в восемьдесят седьмом рядовой Кабанец мне говорит, так и так, на, здравия желаю, на, разрешите доложить, я бы эту гниду Горбачева своими руками…
Пока Гной вполуха слушал монолог главного редактора, ему в голову пришла интересная мысль. Дождавшись паузы между «страну просрали» и «на», он вставил:
– А когда Ваня будет интервью верстать? Вы ж ему сказали, что срочно надо. А его где-то носит!
Поплавский осёкся посреди истории про великую просранную страну и сощурился. Шестерни в его голове крутились с ощутимым и даже почти слышным скрежетом – какой-то подвох в реплике этого, как его, Юры, чувствовался, но исключать существование собственных распоряжений о срочной верстке интервью тоже было нельзя. Приняв решение, главный редактор по-совиному ухнул, открыл электронную почту и отстучал в неё несколько коротких слов.
– Носит его где-то, на… – бормотал Поплавский. – Сучата, на… Неуставное поведение… Чтоб через десять минут у меня, на…
Закончив с письмом Ванечке, главный редактор откинулся на спинку стула и потер глаза.
– А хорошее интервью получилось, да? – накинул осмелевший Гной.
– Ещё бы не хорошее, на. Если бы эксклюзив просрал, я бы тебя, сучонка, распатронил по законам военного времени, на.
Юрик икнул.
Зловещее сало
От первого до последнего слова выдуманное Гноем интервью с ребятами из студии Blizzard произвело эффект разорвавшейся бомбы. Читатели слали пачки писем и даже телеграмм, восхищаясь непримиримой позицией руководителя любимой студии и радуясь эксклюзивному анонсу русских версий несуществующих игр. Наташа по прозвищу Диана устроила Гною дополнительную сверхплановую истерику в тональности «на твоём месте должна была быть я». Полчища эстетствующих педрил в бессильной злобе грызли форумы «Мании страны навигаторов», уверяя, что интервью является фальшивкой, а существование Starcraft RPG и Diablo III (и тем более IV) не подтверждается ни одним другим источником. На педрил спускали Фельдмаршала, бравшего субъективистов измором: он генерировал простыни нечитаемого текста, делая осмысленные ответные высказывания невозможными. В редакции царила атмосфера ликования и алкоголизма – Юрик был героем, его хлопали по плечу, душили в потных тельняшечных объятиях и называли ударником социалистического труда. Игорёк радовался со всеми, но нехорошо поблескивал в сторону Гноя глазами и шевелил губами, словно читая заклинания.
Слава Тёмного Черепа докатилась до самой Америки: из студии Blizzard пришло письмо с непонятным заголовком CEASE AND DESIST. Его сначала долго не мог перевести Дристохватов, а потом загадил кабачковой икрой главный редактор – что там курлыкали тупые близы (так, с ударением на последний слог, Гной стал панибратски называть своих недавних собеседников), так и осталось неизвестным.
Пару раз Игорёк пытался вбросить в Поплавского мысль о том, что любопытно было бы послушать запись разговора, но неизменно натыкался на отповедь:
– Пусть эстеты слушают, на! Рабочая смекалка, на! Отставить! На! Доверие к боевому товарищу суть первоочередной принцип устава патрульно-постовой службы!
Игорёк отступался, но не отступал. Поплавский, правда, зациклился на ложно понимаемой товарищеской взаимовыручке и тоже позиций не сдавал. Наступил так называемый цугцванг.
Вскоре после публикации интервью Юрик стал задумываться о двух вещах: можно ли взлететь в объективной журналистике выше, чем он, и можно ли проштрафиться так, чтобы вылететь из журнала не понарошку, а с пресловутым волчьим билетом.
Неожиданные ответы на оба эти вопроса он получил очень скоро.
«Мания страны навигаторов» пребывала в своём обычном анабиозе между выходом номеров журнала, поэтому Гной от скуки начал почитывать запретное издание GAME.COM, которое далекая от идеалов подлинной объективности Диана коллекционировала. Поначалу Юрик ничего не понимал, страдал головными болями и тошнотой, ненавидел себя и продолжал самоистязание только потому, что чувствовал собственную неуязвимость и безнаказанность. Со временем, однако, яд эстетства начал распространяться по организму: педрильские тексты ненавистного журнала оказались как бы с двойным дном. На этом дне Юрик обнаружил упоминание модного романа писателя Сорокина «Голубое сало» и сначала привычно скривился – ни один хороший роман такими паскудными словами называться не мог. Нет чтобы назвать нормально: «Атака космических вурдалаков»! Или там «Звёздный маразм»!.. О чём конкретно шла речь в «Голубом сале», понять было нельзя – судя по эстетским причитаниям, там творились какие-то извращения и обильно цитировалась русская литература, с которой у Гноя были сложные (хотя на самом деле очень простые) взаимоотношения. Тьфу, короче. Дрянь. Насрать и растереть, как любили говорить друзья Леши Корявого.
Однажды Гной обнаружил себя на кассе магазина «Библио-глобус»: в руке у него была неприятного вида книжонка. На белой обложке красовался портрет какого-то бомжеватого деда. «Голубое сало», – прочитал он название только что купленного произведения и крупно затрясся.
Это были уже не шутки. Юрик испуганно огляделся по сторонам, ожидая материализации хохочущего Игорька – ничем иным, кроме козней объективного журналиста, такой срам объяснить было невозможно. Не мог же он сам, в здравом уме…
– Молодой человек, очередь не задерживаем, – гавкнул кто-то у него за спиной.
Гной вылетел из магазина, ища глазами урну – от эстетской книги необходимо было срочно избавиться. Это оказалось намного сложнее, чем должно было быть: колдовской манускрипт не хотел никуда деваться, жег руки и наводил Юрика то на наряд милиции, всегда готовый к взиманию с граждан пошлины за отсутствие столичной регистрации, то на трущихся вокруг урны гопников, нездорово оживлявшихся при виде чухана с книженцией. Измученный Гной спустился в метро, сел на «Площади революции» в первый попавшийся поезд, технично «забыл» книгу на сиденье и выскочил на следующей станции. Настроение сразу улучшилось. «Врёшь! Не возьмёшь!» – бормотал Гной и вполсилы крутил сатанинскому манускрипту дули.
– Сынок… – проблеял кто-то за спиной.
Юрик вскинулся и уставился в пустоту – за ним никого не было!.. Не успев толком испугаться, он перевёл взгляд на полметра ниже и увидел скрюченную бабку в щегольском берете.
– Денег нет, – раздражённо рявкнул игровой журналист.
– Тут, милый, я ничем помочь не могу, – ответила старуха. – Пенсии-то сейчас мизерные… А вот книжечку свою забери, забыл. Я уж кричу-кричу, а ты не слышишь!
Парализованный ужасом Гной нехотя принял из бабкиных рук своё «Голубое сало». Дальнейшего пути домой (к одноразовой Диане) он не помнил – казалось, что все до единого пассажиры московского метро, включая бомжей, косятся на гнусную книгу в его руках, перешёптываются и собираются при первой возможности заложить его Поплавскому. Космический богатырь в голове бился в судорогах и верещал. Юрику страшно хотелось выпить, но с этим всё было непросто – сожительница была с ним строга. Алкоголь был заперт в кухонном шкафчике на ключ; Гною разрешалось «пятьдесят в выходные», и то не без причитаний. Попытки напиться за пределами дома Дианой жёстко пресекались – после одного такого инцидента Гной три дня ходил с фингалом, занимавшим половину лица. Мучимый несоответствием между трезвостью-нормой жизни и приключениями накурившейся чая Дианы в Калифорнии, Юрик поначалу пытался возмущаться, но был быстро прижат к ногтю.
– А как с вами иначе, козлами ебучими, – рассудительно говорила Наташа чьим-то чужим голосом.
Гной потирал ушибленное лицо и обречённо кивал – дескать, никак.
Ворвавшись с «Голубым салом» домой, он заметался по квартире – выкинуть книгу в подъезде было страшно; Юрик понимал, что должен знать, где конкретно находится кошмарная инкунабула, чтобы не сойти с ума от беспокойства. Сначала он сунул книгу за батарею, но белая обложка предательски бликовала на всю комнату. Потом попытался зарыть в таз с грязным бельём, но сообразил, что это до первой стирки. Наконец, дрожа от страха и нервного напряжения, Гной припёр из кухни табуретку, отодрал окаменевшую дверцу