Гной зашёл в обосранный туалет, закрыл дверь на защёлку и облокотился на раковину, не в силах встретиться с самим собой взглядом в зеркале. «Сначала ползи к Поплавскому, он человек немолодой, жалостный, особенно с бодуна. Упирай на то, что ты был на его стороне во время ситуации с волками. Ну и что, что не был? Думаешь, он помнит? Нормально, кузяво», – продолжал богатырь.
Юрик всхлипнул, поднял глаза и замер. Сначала он не мог понять, что не так с отражением – в зеркало он смотрелся редко, потому что чего он там не видел. Не баба же какая-то, отстранённо хмыкнул Гной и одёрнул задиравшуюся юбку. И всё же… Он никак не мог уловить случившуюся в его внешности перемену.
«С Игоряном, конечно, посложнее, – буровил богатырь, – но тоже нормально. Ему руку целуй, он от такого сразу охуе…»
Гной понял.
За последние несколько дней у него выросли усы.
Туалет залила вспышка яркого света, похожая на взрыв сверхновой (в представлении Юрика, взрыв сверхновой должен был выглядеть именно так). Космический богатырь на полуслове заткнулся навсегда – как большинство вымышленных богатырей, он четко знал, когда в нём окончательно исчезала необходимость.
Наливаясь злой энергией, Юрик рассматривал усы – были они, по правде говоря, достаточно редкими и гнусными, но, казалось, буквально на глазах разбирали старое сознание Гноя и создавали на его месте новое. Решительно развернувшись, он грохнул ногой по двери туалета. (Пришлось, правда, ойкнуть, схватиться за ногу, открыть защёлку и снова грохнуть по двери уже другой ногой, но ничего этого обновлённый Юрик не замечал.) Чуть семеня из-за юбки, он решительно подошёл к редакционной двери и рванул её на себя.
Косплейная оргия закончилась – все, кроме спящего Фельдмаршала, успели переодеться в штатское; на столе невесть откуда появилось несколько бутылок и нарезной батон.
– Так я насчёт приза, – обычным человеческим голосом сказал Арексей Поплавскому, увидел Гноя и осёкся.
Все проследили за направлением его взгляда.
– Эстетствующим педрилам тут не место, на! – рявкнул багровеющий главный редактор. – Чтобы духа твоего не было, на! Кругом марш, на!!
Игорёк захихикал и вскочил со стула, готовый выдворить бывшего друга из святая святых.
Гной встопорщил усы, решительно одернул юбку и рявкнул:
– Да пошли вы все!
Он собирался добавить, куда именно, но было страшновато. Вместо этого Юрик метнулся к мусорному ведру и стал выбрасывать оттуда объедки, обрывки распечаток и прочую дрянь.
– Юр, если еды надо или там денег на первое время, я могу, – сказал добрый Дристохватов. – Чё в мусорке ковыряться-то…
Гной злобно зашипел, вытащил из помойки то, что искал, и снова вылетел за дверь – теперь уже окончательно. (Мысль о том, что можно было бы заодно захватить собственные штаны, пришла ему в голову сильно позже.)
Дальнейшее воспринималось короткими яростными вспышками.
Уголовного вида молодые люди, оживляющиеся при виде несущегося по улице Гноя. Предвкушение на их лицах, сменяющееся растерянностью. Эхо слов «братан, не лезь, он ёбнутый» за спиной.
Объявление на двери случайного подъезда: «Срочно сдается квартира. Приезжим не беспокоить!» Лёгкое замешательство от парадоксальной формулировки, решительный рывок бумажного хвостика с телефоном и адресом. Ошарашенное лицо полной квартирной хозяйки. Невесть откуда взявшаяся (для душевного спокойствия читателя предположим, что из носка) тощая заначка в руке Гноя – оплата за первый месяц.
Метро. На эскалаторе Гною стало страшновато даже сквозь спровоцированную усами белую пелену ярости: бабка из будочки засвистела на него в свисток и прокричала «в таком виде нельзя», но он побежал по самодвижущейся лестнице вниз с криком: «Я не педрила! Это «Голубое сало!». Бабка вроде бы объяснения приняла – погони не было. Но ведь каждому так не наобъясняешься…
Опасения оказались напрасными: сначала на перроне, а потом и в вагоне вокруг Юрика сами собой образовались зоны отчуждения – пассажиры отводили от него глаза и притворялись, что едут в каком-то другом метро, где нет одетого в юбку усача, пыхтящего себе под нос про какое-то сало.
Ментальные вспышки замедлились, а потом и вовсе прекратились у Дианиного подъезда. Угар прошёл, Гною стало страшновато, в юбке мерзла жопа – московский августовский вечер уже начинал намекать на скорое наступление вечной ледяной ночи, памятной по первому знакомству с «Манией страны навигаторов». Делать было нечего – он решительно рванул подъездную дверь и побежал по лестнице на третий этаж.
Вместо левого хука Наташа ака Диана встретила Юрика театральными рыданиями. От неожиданности Гной замер на пороге – завывания сожительницы обладали определённым сюжетом. Речь шла о безвозвратно ушедшей молодости, единственной настоящей любви и исчезнувших шляпах, которыми возлюбленные обменялись при неясных обстоятельствах.
У Гноя снова упало забрало.
– Какие шляпы, блядь?! – взревел он и кинулся собирать свои немногочисленные вещи.
– Юбка тоже моя, – провыла Диана при виде Юрика. – Как он мог…
Игорёк, то есть, сумел дотянуться своими щупальцами до Гноевой личной жизни даже из прошлого.
Переезд в первую по-настоящему свою (ну как свою – самостоятельно снимаемую) квартиру, таким образом, произошел стремительно и во всех смыслах слова безболезненно – в вагоне метро на обратном пути Гной ругал себя за то, что так долго мирился с собственным угнетением. Наташа-Диана моментально исчезла из его памяти, как игра «Планета Копро» со свежеотформатированного винчестера (так игровые журналисты называли жесткие диски): даже Алину Петрозаводскую он помнил гораздо чётче, чем волосатую мучительницу. В голове заворочалась идея новой колонки: нужно рассказать юным читателям, как ставить одноразовую женщину на место! Если потребуется, то и силой!.. Тут Юрик поправил юбку (у Дианы переодеться не получилось – слишком страшен был накал истерики) и вспомнил, что читателям «Мании страны навигаторов» теперь придётся привыкать к жизни без «статей» Тёмного Черепа – если, конечно, это можно назвать жизнью.
Он зло улыбнулся, не обратив внимания на ответный оскал похабного деда на сиденье напротив – тот давно подмигивал игровому журналисту и делал характерные жесты пальцами.
«Мания страны навигаторов» горько пожалеет о конкурсе кавайного косплея и его последствиях.
Юрик достал из носка визитку Франкенштейна, несколько часов назад выуженную из редакционной помойки.
Послевкусие смазанного конца
– Юра, – сказал Франкенштейн, протягивая руку. Вместо серого костюма он был одет в джинсы и белую рубашку, но с тем же успехом мог просто приклеить на себя пачки денег – предводитель дистрибуторов излучал ауру роскоши и предельного жизненного успеха.
Гной замешкался, после чего вспомнил – на визитке было указано, что Франкенштейна зовут Ю. В. Агров и работает он старшим председателем совета директоров холдинга «Ворлдвайд Компьютинг Глобал ИмпЭкс Лимитед». Тезка!..
– Юра, – ответил Юра и довольно хихикнул. Хорошее начало!
– Не понял, – поморщился Франкенштейн. – Как меня зовут, я помню, а вы?..
– Юра! Юра! – закричал начинающий паниковать Гной, который никак не мог сообразить, как выйти из сложившейся ситуации.
Они стояли на проходной очередного завода, расположенного посреди очередной московской промзоны – во время мутной бесконечной поездки на метро Юрик ругал себя за то, что сначала снял квартиру, а потом сообразил, что до возможного будущего места работы ему пилить через весь город. Логово Франкенштейна хотя бы выглядело поприличнее гнезда «Мании страны навигаторов»: проходная была ярко освещена, вместо вахтёра с колбасой в будочке сидел лютого вида молодой человек в камуфляже, а турникеты на входе в здание сияли хромом и красными огоньками.
– Юра! – обречённо мяукнул Гной и ткнул себя пальцем в грудь.
Ю.В. моментально всё понял и даже умудрился не показать видимого раздражения – он явно пребывал на крайне высоком уровне восприятия реальности.
– Я понял. А вы, Юра, опоздали.
Гной запаниковал – в ушах зазвенело, перед глазами побежали разноцветные круги, сознание начало как бы отслаиваться. Истолковать заявление Франкенштейна можно было двояко, и ни один из вариантов ничего хорошего не сулил: он либо опоздал на встречу, либо опоздал со своим желанием возглавить новый жур…
– Позицию главного редактора мы недавно закрыли.
Гной стал высчитывать, сколько времени у него займёт поездка в час пик в редакцию «Мании страны» и к кому из объективных журналистов первому ползти на коленях. Без сгинувшего космического богатыря расчёты никак не складывались. Агров вдруг продолжил:
– Хотя… Я вроде освободился на сегодня. Пойдёмте поговорим.
Юрик не понимал, о чём можно разговаривать в свете последних новостей, но отказаться побоялся – Франкенштейн, при всей своей внешней мягкости (а возможно, именно благодаря ей) не производил впечатления человека, легко смиряющегося с отказами. Пока они поднимались в лифте на пятый этаж переоборудованного завода, Гной высчитывал, сколько времени всё это может занять – вымаливать у Поплавского прощение педрильства явно было делом не быстрым, плюс надо было успеть до момента, когда главный редактор впадёт в ежевечерний алкогольный ступор.
Кабинет Агрова оказался неуютно похожим на офис волков – секретарша с силиконовой грудью у входа, железная дверь, непропорционально огромный стол. Франкенштейн махнул рукой в сторону кресла, высунулся в коридор и сказал:
– Ольга, кофе сварите нам, если можно.
Пока секретарша в приёмной суетилась у кофемашины, похожей на уменьшенную копию звёздного крейсера «Коловрат», Агров перешёл к делу.
– Тут, Юра, ситуация следующая. Могу вам сразу сказать, что я редко задаю вопросы, на которые не знаю ответов. Поэтому я заранее навёл о вас справки у вашего предыдущего работодателя.
Гной замер.
– Человек он, сами знаете, своеобразный, поэтому почти ничего внятного от него добиться не удалось. На все вопросы о вас он кричал, что вы пидор…