Его настроение для меня загадка, а мое для него точно нет, потому что, почесав пальцем бровь, он замечает:
— От меня хоть что-нибудь останется после этой встречи?
Запрокинув голову, смеюсь. Смеюсь, закрывая глаза и растекаясь спиной по сидению.
Посмотрев на него, говорю:
— Если почувствуешь свой предел, скажи “красный”.
Смущая меня неподвижным пристальным взглядом, молчит. Смотрит в мое лицо, заставляя отвести глаза.
— Нам вот сюда… — протягиваю водителю бумажку с адресом, когда он занимает свое место.
Не задавая никаких вопросов, Рома смотрит в окно.
Неподвижный.
Несмотря на то, что он кажется обычным, я чувствую, что вытащила его из небоскреба не в тот день недели. Он явно не настроен поболтать. Но ведь он приехал…
Не зная, стоит ли затевать разговоры, молчу.
В голове бьется мысль, что влюбиться во что-то столь непонятное, как сидящий рядом мужчина — настоящий идиотизм. Он открывается ровно настолько, насколько считает нужным. И тогда, когда считает нужным.
Чем дальше мы отъезжаем, тем сильнее я нервничаю.
Серый день за окном прорезает солнечный луч, и я любуюсь его игрой на темной, покрытой рябью глади Москва-реки.
Даже несмотря на обоюдное молчание, поездка заканчивается слишком быстро, чтобы я сумела справиться с волнением, особенно когда машина тормозит на стоянке перед старомодной массивной оградой знаменитого парка.
— Мы будем кататься на роликах? — ровно спрашивает Гец, не двигаясь и не спеша выходить из машины.
Очень смешно…
Посмотрев на его мужественный профиль, тихо говорю:
— Нет. На чертовом колесе.
Глядя в окно, он выглядит так, будто решает, стоит ли ему вообще шевелиться. Сжимая в кармане упаковку со вкусовыми блесками для губ, полушепчу:
— Тебе понравится.
Хочу в это верить! Хочу верить в то, что ему может быть хорошо со мной не только тогда, когда у него отличное настроение и он хочет потрахаться!
А если нет…
Повернув ко мне голову, он делает глубокий вдох, от чего его грудь поднимается и опускается. Смотрю в его глаза, не собираясь сдаваться.
Поерзав по сидению, выпрямляется и трет ладонями лицо, говоря:
— Тогда пошли.
Идеально ровная велосипедная дорожка блестит от дождя, прямо над нашими головами промозглый ветер нападает на кроны деревьев и срывает с них желтые листья, а потом ударяет в лицо, отчего у меня спирает дыхание.
Кошмарная погода для прогулки в парке.
Пряча в карманах руки, быстро переставляю ноги, чтобы поспевать за широкими шагами мужчины, от которого с трудом могу отвести взгляд.
Когда я увидела его впервые, решила, что он красивый. А сейчас… сейчас мне кажется, что дело совсем не в красоте. Может быть в том, как он двигается или в том, что на его теле нет ни одного мягкого места. А может быть в том, какие умные у него глаза. Каждую чертову секунду мне хочется знать, о чем он думает. Мне хочется взять его за руку. Согреть свою ладонь в его сильной ладони. Это будет слишком, поэтому кошусь на его локоть, но все заканчивается тем, что мы просто молча идем рядом.
Я гуляла в этом парке еще три месяца назад. Кажется, это было целую жизнь назад.
— Сюда… — сворачиваю в аллею, которая упирается в парк аттракционов и кассы колеса обозрения.
Его макушка возвышается над кронами, и у меня заведомо замирает сердце.
Три месяца назад я не решилась кататься. Потому что трусливая. Но сегодня я не одна.
Сложив руки в карманы своей куртки, Рома запрокидывает голову, осматривая старую металлическую конструкцию, когда оказываемся перед турникетом.
Наблюдаю за ним, топчась на месте и вжимая голову в плечи.
Переведя на меня полные скепсиса глаза, говорит:
— Впечатляет.
Я ничего о нем не знаю. Родился ли он с золотой ложкой во рту или чего-то добился сам? Откуда у него все эти миллионы и откуда он приехал? Что было бы, если бы… в ту ночь в клубе он выбрал кого-то другого… Но при любых исходных он не может не понимать, что не всем людям по карману вид из окон его квартиры. И для того, чтобы увидеть город с высоты птичьего полета, у простых смертных существует не так много вариантов, поэтому его цинизм меня злит.
— Добро пожаловать в мой мир, — хочу, чтобы это звучало шуткой, но судя по тому, как приподнялись брови под краем серой шапки, вышло что-то, похожее на плевок.
Зеленые глаза становятся непроницаемыми и замирают на моем лице. Отвечать на мой склочный выпад он не собирается, а я не собираюсь объяснять ему, что именно сейчас его цинизм задел меня как никогда. Потому что это старое скрипучее колесо — все, что я могу ему предложить, хотя для того, чтобы посмотреть на город с высоты облаков ему вообще из дома выходить не нужно.
Отвернувшись, втягиваю носом холодный воздух и стираю упавшую на щеку каплю дождя.
— Я сейчас… — говорю тихо.
Развернувшись, иду к кассам, где скопилась маленькая очередь, и все то время, пока длится эта очередь, я чувствую взгляд на своем затылке.
Сдавшись, оборачиваюсь через плечо.
Расставив ноги и положив руки на пояс, Роман наблюдает за мной исподлобья. Скольжу глазами по длинным ногам, чувствуя знакомые искры под своей кожей, и отворачиваюсь, чтобы не выдать себя с головой.
Два круга для двоих съедают мои последнии деньги, и на сдачу я смогу купить разве что поездку в метро. Но я никогда не тратила деньги с большим удовольствием! Именно это возвращает мне потерянное ощущение легкости, поэтому когда возвращаюсь к Роману, прячу глаза и беру его за руку, говоря:
— Пошли…
Его ладонь прохладная и твердая.
Он сжимает ею мои пальцы в ответ, молча идя следом.
Освобождаю его руку, скрипя сердцем, когда парень-контроллер открывает для нас дверь пузатой стеклянной кабинки. Она шатается, и я с тихим писком падаю на сиденье, с улыбкой наблюдая за тем, как господин Гец не очень уверенно втискивает в нее свое тело следом за мной.
Мое веселье рождает очередной ироничный взгляд.
Зная, что у нас не так уж много времени, раздумываю ровно секунду, а потом встаю с твердым намерением перебраться к нему на колени, но от этого движения движущуюся кабинку снова шатает.
— Ай… — хватаюсь за поручень.
— Твою мать… — с тихим рычанием Рома сжимает ладонями мою талию.
Со смехом усаживаюсь на его бедро и обнимаю шею.
Поерзав, сцепляет вокруг меня руки, а я любуюсь желтым ободком вокруг его зрачков, который ненавязчиво сливается с зеленой радужкой, делая его глаза неповторимыми и уникальными. Рассматриваю каждый нюанс его кожи. Его короткую бороду, находящуюся в идеальном порядке, будто у нее есть свой собственный парикмахер.
Из груди вырывается смешок, когда Рома с подозрением косится на крышу кабины, где что-то скрежещет и вращается.
За стеклом проплывают деревья.
Посмотрев вниз, сильнее сжимаю его плечи.
— Что тебе больше нравится? — спрашиваю я. — Кола, фанта или спрайт?
Он напряжен, и это меня веселит.
— Что? — отвлекшись от гипнотизирования скрипящей крыши, переводит на меня глаза.
Когда наши глаза встречаются, я вдруг понимаю, что на десять минут вырвала его из его мира.
Здесь, в этой тесной кабинке он только мой.
Даже сквозь слои нашей одежды я чувствую его всего. Тепло и силу большого тела. Его энергию. И мне хочется прижаться носом к его шее, чтобы хотя бы на десять минут забыть о том, что там, за пределами этой тесной кабинки существует какой-то другой мир. С этим городом, промозглой осенью и дождем, который начинает стучать по стеклу.
— Кола, Фанта или Спрайт? — повторяю, кусая в улыбке губы.
— Что это такое? — ровно спрашивает он, медленно моргнув.
Смотрю на него с подозрением, приоткрыв рот и хлопая глазами.
Если это такая шутка…
По его лицу ничего невозможно понять! Вплоть до того момента, пока в ответ на мой ошарашенный вид уголок его губ не начинает медленно ползти вверх.
Смеюсь, стукнув по его плечу кулаком.
Его глаза тоже смеются, когда лениво говорит:
— Все три напитка одинаково паршивые.
— Это снобизм! — снова опускаю кулак на его плечо.
— Это здравый смысл.
— Ясно… — вздыхаю, залезая рукой в свой карман. — Тогда…
Схватившись за первый попавшийся тюбик, достаю оттуда блеск для губ со вкусам ванильной Фанты.
— Вот, — верчу им перед носом этого сноба.
Он явно не в теме, потому что наблюдает за моими действиями с деланным любопытством, от которого мне опять хочется смеяться. И даже ощущение того, что он участвует во всем этом без бешеного энтузиазма не портит моего настроения.
Размазав бесцветный бальзам по губам, убираю тюбик в карман, бросив взгляд на панораму города, потому что мы уже довольно далеко от земли, и по моим коленям бежит холодок.
Проследив за моим взглядом, мой миллионер морщит лоб и снова ерзает по сиденью.
— Не смотри вниз… — шепчу, кладя ладони на его щеки.
Его глаза скатываются на мои губы, рука ложится на мое бедро и жжет его через шерстяное пальто, которое он подарил мне две недели назад.
Склонив набок голову, едва касаюсь его губ своими, оставляя на них вкус ванильной Фанты. Проведя кончиком языка по нижней губе, Рома смотрит в мои глаза.
— Хочешь еще? — спрашиваю, поглаживая его колючую щеку.
— У меня есть выбор? — хрипловато интересуется он.
— Можем сменить вкус… — бормочу рядом с его губами.
— Этот подойдет.
Закрыв глаза, прижимаюсь своими губами к его жесткому рту. Ухожу и возвращаюсь. Опять и опять, пока его губы не расслабляются. От этого по спине бежит дрожь. Мне нравятся его губы. Глажу их языком, мягко терзаю, забыв обо всем. Прижимаюсь теснее, чувствуя ответную реакцию его тела. Обвивающая мою талию рука напрягается, пальцы второй сжимают мое бедро, когда разомкнув языком его губы, проталкиваюсь внутрь.
Чтобы сойти с ума мне нужно всего лишь почувствовать ответный удар его языка. Так, как это делает только он. Напористо и без единого намека на тормоза!