К черту…
Два часа двадцать минут.
Выйдя из туалета, возвращаю косметичку в сумку. Придерживаю дверь кухни, отходя в сторону, чтобы пропустить Никиту с подносом, забитым пустой посудой.
— Шестой столик нужно обработать, — впопыхах бросает он.
Химический запах дезинфектора попадает в нос, когда разбрызгиваю его по столику. Водя по нему тряпкой, смотрю в окно.
Шоссе прямо напротив в час пик превратилось в бесконечную пробку. Сегодня утром выпал первый снег, но то, что я вижу за окном, больше напоминает грязную манную кашу.
Московская зима… не такая холодная, как там, дома. Одежда и обувь Риты с прошлого сезона ей в пору, потому что моя сестра растет так же медленно, как какой-нибудь уникальный планктон. Это облегчает нашу жизнь, как бы ужасно это не звучало.
Покончив с уборкой столика на двоих, принимаю заказ у того, что рядом.
Две девушки просят по коктейлю “Секс на пляже” и еще времени на раздумья.
Отдав заказ бармену, осматриваю наполовину полный зал. Ноги гудят и рука ноет. Закрыв на это глаза, решаю побыстрее обслужить столик, за которым два солидных мужчины, пока этого не сделал кто-то другой, потому что солидные мужчины в костюмах — это стопроцентная вероятность получить чаевые.
Час спустя, рассматриваю плиточный пол кухни, дожидаясь тушеной телятины для шестого столика, когда слышу отрывистый голос Лизы, официантки.
— Юля! — кричит она, просунув голову в дверь.
Тяжко вздохнув, буркаю:
— Здесь я.
Вывернув голову в другую сторону, она тараторит:
— Там тебя просят за четвертый.
— Это не мой, — отрезаю я.
— А я при чем? — возмущается она, исчезая за дверью.
Мысленно чертыхнувшись, забираю телятину и, толкнув плечом дверь, выхожу из кухни со скоростью улитки, потому что на сегодня травм с меня хватит.
Может быть мозги у меня за эту неделю скукожились, а может быть мой разум умеет отделяться от тела, потому что, бросив взгляд за четвертый столик, осознаю себя расставляющей телятину за шестым, понятия не имея, как возле него оказалась.
Я не имею понятия, как оказалась возле шестого столика, потому что мое сердце пропустило сразу три удара и последние секунды своей жизни я мысленно провела где-то в другом измерении.
— Приятного аппетита… — говорю рассеянно, подыхая от желания обернуться и убедиться в том, что у меня не галлюцинации. — Эм-м-м… — впиваюсь пальцами в свой фартук, когда в кармане начинает вибрировать телефон. — Что-нибудь еще желаете? — мой голос хрипит, и я могу поклясться в том, что не слышала ни единого слова в ответ.
Вибрация в моем кармане такая же жалящая, как и взгляд человека, сидящего за четвертым столиком.
Воздух со свистом вырывается из легких.
На ватных ногах отхожу в сторону, и рука сама ныряет в карман. Глядя на дисплей, перевожу глаза на Романа чертова Геца, который наблюдает за мной, постукивая своим телефоном по столу.
Сбросив его звонок, пытаюсь взять себя в свои дырявые руки!
Пытаюсь… пытаюсь вот так на расстоянии понять, как он меня нашел и за каким чертом он это сделал?!
Заем он пришел?!
Моя голова рождает варианты. Один за одним! Один нелепее другого! Потому что, стоило мне увидеть его лицо, как все прошедшие недели пошли коту под хвост…
Не трудясь раздеваться, он просто ждет, пока я соизволю подойти.
Под расстегнутым спортивным пуховиком у него футболка, на ногах джинсы и ботинки.
И он все такой же… ни одна черта его лица или его тела не претерпела изменений. Все на месте! Зеленые глаза, идеально ухоженная борода, широкие плечи и длинные ноги. Все!
Убрав в карман телефон, откидывается на кресле и складывает на груди руки.
Пробежавшись глазами по залу, медленно переставляю ноги, делая вид, что его присутствие заботит меня так же, как и присутствие здесь всех остальных людей.
— Ты за мной следишь? — спрашиваю, оставив между нами один шаг.
Мои шаги не настолько большие, чтобы это создало хоть какие-то препятствия. Его энергия и его запах касаются меня всюду, и чтобы от них защититься, обнимаю себя руками.
Мрачно глядя в мое лицо, Гец говорит:
— Если человек из круга моего общения вдруг без объяснения причин исчезает, я считаю нужным выяснить, не попал ли он в беду.
— О… — тяну, задетая этим великим чертовым благородством. — Вот как. Выяснил? — спрашиваю холодно.
Все, что я успела себе напридумывать, испаряется, превращая надежды в горечь, а потом в злость. Помимо всех своих прибабахов, он еще и Робин Гуд, да?
Сощурив глаза, всматривается в мое лицо, слегка сведя брови.
Мое лицо пылает. Сжав губы, смотрю на него свысока, не собираясь ни черта ему объяснять. Не собираясь объяснять того… что он был нужен мне, как кислород, а теперь… он притащился сюда, потому что его благородство заело!
Откинув голову и потерев пальцами подбородок, кладет локти на стол, уточняя:
— Значит ли это, что наши встречи тебе больше не интересны?
Сжимая в кулаки вспотевшие ладони, теряю весь свой запал.
На горло давит ком.
Глаза кружат по его лицу, запоминая. Каждую деталь…
Пристально глядя на меня в ответ, снова щурится, будто пытается разгадать загадку!
Если я и не брала от него трубку, если и собиралась поставить точку, то малодушно и сознательно поставила многоточие, а теперь…
Теперь я знаю, как могут вывернуть душу точки.
Он пришел не за мной.
— Да, — отвернувшись, смотрю в окно. — Именно так. Мне… нужно работать…
Уронив руки, собираюсь исчезнуть. Куда-нибудь подальше. Но мое запястье вдруг обвивают стальные сухие пальцы. Сжимают его горячим кольцом. Перехватив меня за плечо, встает, нависая надо мной своим двухтонным телом.
Вздрогнув, упираюсь рукой в его грудь, глядя снизу вверх в цепкие зеленые глаза.
Мышцы и кости под моей ладонью каменные и обжигающе горячие.
Отдернув руку, сжимаю ее в кулак.
Его ладонь такая крупная, что мой жалкий бицепс в ней тонет.
— Принести меню? — спрашиваю с вызовом.
Приоткрыв губы, Роман смотрит на мои, от чего по телу струится проклятое возбуждение, закручиваясь в животе узлами.
Дергаю руку, пытаясь вырваться, но он никак не реагирует.
Смотрит вокруг, потом смотрит на меня, хрипловато замечая:
— Может начнешь нормально есть? Или ты все же стремишься к анорексии?
— Обязательно начну, — мой голос звучит шершаво. — Сразу, как ты меня отпустишь.
Ему требуется целая минута, чтобы переварить эту простейшую, черт ее дери, информацию! Целую минуту он сверлит меня своими глазами, а потом разжимает пальцы.
Сделав шаг назад, молча смотрит на четвертый стол и, порывшись в кармане куртки, достает оттуда зеленые купюры. Бросив на стол чаевые, скрывается за дверью ресторана, оставив меня один на один с этим городом и… этой ненавистной тоской. Теперь уже навсегда.
Глава 9
Однажды в журнале я прочла, что без черных и белых полос в жизни теряешь всякие ориентиры. Может и так, но я бы предпочла, чтобы моя жизнь была похожа на первый снег где-нибудь в Тундре, а не на штрихкод.
Блуждая глазами по картинке за окном такси, пытаюсь прислушаться к своей интуиции. Как бы жалко белые полоски моего штрихкода не выглядели на фоне жирных черных, моя интуиция меня никогда не подводила. А может, это и не интуиция вовсе, потому что сейчас она молчит, в то время, как волнение колючками прилипло к коже. Оно усиливается, когда вижу очертания старомодного трехэтажного фасада бутика Гуччи. С начищенными до скрипа стеклами одинаковых квадратных оконо он похож на кукольный домик, внутри которого зажгли свечу.
Подняв руку, приглаживаю собранные в пучок волосы и дергаю жемчужную сережку. Эти серьги одолжила Ксюша, перекрестив меня напоследок. Еще она одолжила свою шубу из искусственного меха. По ее словам, натуральный мех в столице носят только содержанки и провинциалки. Наверное, мне стоит это запомнить, хотя не думаю, что мне светит стать чьей-то содержанкой. Для этого нужно найти спонсора, а я вместо этого… ищу себе работу…
Теперь, когда моя жизнь соприкоснулась с той… другой жизнью, мне нестерпимо хочется от жизни другого. Не того, чего хотелось раньше. Чего я хочу?! Счастья? Любви… Независимости.
Дура.
— Спасибо… — бормочу, набрасывая на голову платок и выбираясь из машины под мокрый снег.
Опустив лицо, на котором у меня “дневной” макияж от Ксюши, считаю шаги до тяжелых стеклянных дверей с золотой вывеской над ними.
Взявшись за длинную ручку, заглядываю внутрь, расправляя плечи и вспоминая все, что мы разучивали с моей соседкой весь вчерашний день. Всю ту ложь. Большую и маленькую. О моем образовании. О моем опыте в продажах и о моих познаниях в брендах.
Понятия не имею, сколько здесь платят, но по словам Ксюши, столько, что она мне будет завидовать.
Завидовать.
Она не будет мне завидовать, если отсюда меня выставят пинком под зад!
Охранник на входе бросает на меня беглый взгляд и отворачивается, продолжая расхаживать вдоль окна.
Проплыв мимо, негнущимися пальцами расстегиваю пуговицу на шубе и сбрасываю с головы платок. В углу у стенда с очками делает селфи блондинка с большими губами и с болтающимися на пальце ключами от Мерседеса.
Подошвы моих брендовых сапог скрипят, соприкасаясь с плиточным полом.
Подойдя к стойке с баснословно дорогими сумками и обувью, слышу за спиной шаги консультанта и, закрыв глаза, выдыхаю.
— Добрый день, — обращается ко мне девушка, — Здесь у нас новая коллекция из экокожи…
Натянув на лицо улыбку, оборачиваюсь, читая имя девушки на бейдже.
Приветливо улыбаясь, она вежливо спрашивает:
— Ищите что-то конкретное?
— Эм-м-м… — откашливаюсь, вовсю пытаясь не краснеть. — Вообще-то, я ищу работу.
— Я позову управляющую, — отвечает, удаляясь в соседний отдел.
Облизнув губы, мну в руках бахрому шарфа, со стуком сердца слушая приближающиеся из-за угла шаги. Появившаяся оттуда женщина на ходу осматривает меня с головы до ног, задерживаясь на лице. Сама она безупречно ухоженная и красивая. Слегка за сорок, но шелковая блузка и юбка карандаш сидят на ней идеально.