— Ты очень громкая.
Выныриваю из омута неоформившихся и блеклых мыслей и недоуменно смотрю на самодовольного Родиона. Медленно моргаю, с трудом вникая в смысл сказанного, и сипло отвечаю:
— Извини.
— Если за что тебе стоит извиниться, так это за побег.
— Нет. За это я извиняться не буду, — облизываю пересохшие губы. — Я боролась за свободу.
— Но я ведь неравный тебе соперник, Яна.
Встаю и под осоловевшим взглядом Родиона оправляю юбку:
— Да, верно. И тебе стоило бы играть с равными тебе, а не забавляться с той, у которой был вариант лишь сбежать от тебя в Пеньки.
— И это очень грустно, Яночка.
Беседа наша неконструктивна и не имеет никакого смысла.
— Грустно то, что я буду раздвигать перед тобой ноги ради ублюдка, за которого мне не повезло выйти замуж.
— Я дал тебе выбор.
— Хреновый, мать твою, выбор!
— Но ты его сделала. И прекращай тут истерить, как девочка-подросток. Это утомляет.
Вздрагиваю, как от жестокой оплеухи. А Родион прав. Мои попытки донести до него, что разыгранная им ситуация отвратительна, выглядят истеричными капризами. Я пять минут назад визжала в его руках, как развратная потаскуха, и сейчас выворачиваюсь, чтобы обелить себя.
— Две недели? — уточняю я.
— Да.
— Я могу идти? Или мне еще отсосать тебе, чтобы пожелать доброй ночи?
— Я бы был не против, — Родион в спокойном умиротворении смотрит мне в лицо, — но у тебя сегодня день был полон эмоциональных потрясений и тебе стоит отдохнуть.
— Какой ты заботливый.
— Не со всеми.
— Так мне повезло?
— Определенно.
Раз мне позволили уйти, то я ухожу. На носочках, чтобы не топать каблуками по ковру. Будь моя воля, я бы с удовольствием исчезла, растворилась и прекратила свое существование.
Молча выхожу в темный коридор. На лестнице приваливаюсь к стене и прячу лицо в ладони. Одно предательство за другим, и у меня нет возможности пережить подлость мужа в истерике и громком скандале. Вместо этого я буду ублажать богатого мерзавца, который преподнес слишком жестокий урок жизни: я выбрала в спутники не того человека.
— Папа! — долетает задорный девичий голос. — Па! Папуля! Я дома!
Глава 11. Настенька и пленница
Спускаюсь на первый этаж. В холле перед раскрытым чемоданом сидит на корточках хрупкая чернявая девица лет двадцати, не больше. Рваные джинсы, цветастая футболка, темные волосы до плеч. Яростно перебирает вещи, с радостным возгласом выуживает фигурку фарфорового ангелочка и протягивает ее мрачному Алексу:
— Как увидела этого пупсика с крылышками, так о тебе подумала, — с таким восторгом улыбается, что у меня самой уголки губ вздрагивают в умилении. — Скажи, один в один. Он такой же сердитый. И носик кривоват. Видать, тоже прилетело однажды от кого-то на небесах.
— Спасибо, — лицо у Алекса обескураженное и бледное. Вертит в пальцах ангелочка и медленно моргает. — Красота.
Подарки приятно получать каждому. Замечаю в его глазах чистую и незамутненную благодарность.
— Папа! — вскрикивает девица и удивленно замолкает, когда видит меня, а затем энергично вскакивает на ноги и широко улыбается. — Здрасьте! Я Настя! А ты?
— Яна, — едва слышно представляюсь я.
Настя кидает хитрый взгляд карих глаз на Алекса, который прячет ангелочка в карман, и решительно шагает ко мне:
— Какой сюрприз!
И заключает в теплые и дружеские объятия. Жалобно смотрю на Алекса, который в ответ пожимает плечами.
— Неужели мой старик завел даму сердца? — Настя с восторгом заглядывает мне в лицо. — Вечно от меня все скрывает! Я ведь у него спрашивала, завел кого или нет, а он бу-бу-бу в ответ.
— Я не дама сердца, — блекло шепчу я.
— А кто? — она отстраняется, придерживая меня за плечи.
— Она моя пленница, — сверху доносится строгий голос Родиона, — на две недели.
— Папа! — в радости взвизгивает Настя и бросается к отцу, который крепко и со смехом обнимает ее. — Па!
Как-то мне очень неловко, поэтому я тихо и без лишнего шума переступаю несколько ступеней в желании скрыться в своей комнате, но Настя рявкает:
— Стоять! — а потом в возмущении всматривается в лицо Родиона. — В каком смысле пленница?
— В самом прямом, — он улыбается, а затем сердито щурится. — Почему ты здесь? Я тебя не ждал.
Получилось довольно грубо. Я бы обиделась, если бы меня с такими словами встретил отец после долгой разлуки.
— Соскучилась, — Настя спускается на несколько ступеней. — Я тебе сувениров привезла.
— Иди, — Родион повелительно кивает мне, и я преодолеваю еще три ступени.
— Реально пленница? — тихо переспрашивает Настя.
— Да.
— Немедленно освободи ее! — Настя повышает голос, и я загнанно оглядываюсь на нее.
Ты же моя хорошая. Как такое милое дитя уродилось у Родиона? Это же несправедливо. Если кого он и мог воспитать, то только такого же самовлюбленного монстра, а не глазастую красавицу, преисполненную досадой и негодованием.
— Лишать людей свободы — плохо! Папа! Ты чего?
— Ты бы меня предупредила заранее, что приедешь, — Родион прячет руки в карманы брюк.
— Или это у вас игры такие? — Настя переводит подозрительный взгляд на меня.
— Боюсь, что нет, — я слабо и криво улыбаюсь.
— Алекс! — Настя оборачивается на молчаливого верного слугу Родиона. — Это же шутка, да?
Тот качает головой, и Настя, уставившись на отца, озадаченно чешет ноготками висок. Вздыхаю и поднимаюсь еще на несколько ступеней.
— Подожди! — она подскакивает ко мне, хватает за руку, а затем закрывает меня грудью, когда Родион разворачивается в нашу сторону. — Я не одобряю твоих действий, папуля. Так нельзя.
Голосок дрожит от гнева и досады.
— Значит, вы подружитесь. Яна придерживается того же мнения, что и ты.
— Ты должен…
— Если бы я знал, Настенька, что ты навестишь меня, то Яны бы тут не было.
— Я хотела сделать тебе сюрприз, — тихо оправдывается Настя.
— И я рад этому сюрпризу, — Родион прикладывает руку к груди, — и жаль, что он омрачился некоторыми обстоятельствами. Ты насколько останешься?
— На месяц. У меня же каникулы.
— Ты ведь планировала их провести с друзьями. Или я что-то путаю? Про евро-тур говорила, нет?
— Я тебя почти год не видела. Ты тут, похоже, одичал, раз женщин похищаешь, — Настя нервно приглаживает волосы пятерней. — Вот и оставляй тебя в этом доме одного.
— Я тут лишняя, — встреваю в тихий семейный разговор. — Я, пожалуй, пойду.
— Ничего подобного, — Настя сжимает мою ладонь. — Ничего не лишняя.
Мимо нас по лестнице поднимается Алекс с чемоданом в руках. Родион переводит взгляд с дочери на меня и вновь взирает на Настю:
— Ты, наверное, устала с дороги. Поговорим утром.
И следует за Алексом расслабленной и непринужденной походкой. Для него беседа окончена.
— Ты ее не отпустишь? — охает Настя и провожает его обескураженными взглядом.
— Нет. Девочки, идите спать.
Стоим с Настей в тишине, и она едва слышно спрашивает:
— Что ты ему сделала?
— Мой муж украл у него деньги, — пристыженно отвожу взгляд.
— А ты тут при чем?
— Тут все очень сложно.
— Как обычно, — Настя вздыхает и закатывает глаза. — У папы по-другому не бывает, — улыбается и торопливо бежит вниз. — Я проголодалась. Составь мне компанию, а то я не очень люблю в одиночестве кушать.
Притормаживает и с ожиданием оглядывается. Решительно следую за ней. Я сама сегодня нормально не пообедала и не поужинала. Несколько ложек мороженого не в счет.
Глава 12. Милость Чудовища
— Классные туфли, — Настя пропускает меня вперед в гостиную. — И платье тоже ничего.
— Виолетта постаралась, — бурчу под нос.
— О, ты уже успела и с ней познакомиться?
— И знакомство, мягко скажем, не удалось.
— Удалось, раз она тебя приодела. Папе, конечно, не стоило к ней обращаться.
— Почему?
Задаю вопрос, прежде чем его обдумать. Юркаю на кухню и замираю у стола в нерешительности.
— Они с моей мамой дружили, — Настя печально улыбается, — а папу Виолетта всегда недолюбливала, а он ее.
Открывает холодильник и продолжает:
— Она ее в последний путь и готовила. Красила, одевала…
— Настя, мне жаль, — я не знаю, что ответить на внезапную искренность.
— Прости, мне я не должна была…
Застыла у холодильника и не шевелится. Я не могу стоять в стороне. Обнимаю Настю, хоть и понимаю, что мое проявление сочувствия может быть лишним. Я ведь для нее чужая и незнакомая тетка.
— Три года прошло, а мне до сих пор… — она тихо и обреченно всхлипывает, а потом отстраняется и отворачивается. — Прости… Что-то накатило…
— Девочки, я же просил…
— А вот такие мы непослушные, — Настя торопливо смахивает слезы с щек и разворачивается к Родиону, что стоит в проеме двери. — И голодные. Гостью поди не кормишь, да? Вон какая бледная.
— А нехрен бегать в Пеньки, — Родион хмурится.
— Пеньки? — Настя вытаскивает из холодильника небольшую кастрюльку.
— Дыра какая-то под Владимиром.
— Может, я пойду?
— Ты же голодная, — Родион мрачно смотрит мне в глаза.
— Да, но…
— Сядь.
— Где твои манеры, папа? — Настя заглядывает в кастрюльку. — Ммм, котлетки.
Родион подходит к столу, отодвигает стул и скалится в улыбке:
— Прошу.
Сажусь под сердитым взглядом на стул, и Родион занимает место во главе стола.
— Па, ты будешь?
— Нет, я не голоден.
— А на гарнир у нас, — Настя вновь ныряет в холодильник и фыркает, — что это? Фу. Пюре из брокколи? Нет. Обойдемся.
Обиженно захлопывает дверцу и возвращается к кастрюльке с котлетами.
— Почему отказалась от идеи отдохнуть с друзьями? — Родион цепко следит за дочерью.
— Я не могу понять, ты не рад меня видеть? — Настя закидывает котлеты в одну миску и ставит ее в микроволновку.