– Где… моя… жена? – с трудом выдавил я из себя, почувствовал боль еще и в губах, и понял, что обожжены еще и они.
Силуэт появился снова – склонился к лицу почти вплотную, замер, а через миг я почувствовал прикосновение к руке:
– Сейчас подойдет Его Величе…
– Где! Моя! Жена?! – рявкнул я и попробовал приподняться.
От судорожного рывка ощущение сжигающего меня жара стало еще сильнее, и… все – слабость, охватившая тело, не дала мне даже сесть!
– Не дергайся! Ты здорово обгорел, и…
– Где Мэй, сир? – сначала узнав голос короля, а потом увидев еще один силуэт, возникший рядом с первым, прошипел я.
– Не знаю, я ее не видел…
– Я… оставил… ее… в кузнице… Под чаном… А с ней… какого-то Максуда…
– Гарташ мертв… – скрипнув зубами, выдохнул Неддар. – Ему перерезали горло…
– А чан? – уже зная ответ, все-таки уточнил я.
Ответила почему-то женщина:
– Чан – в углу… Пустой…
Я закрыл глаза, собрался с силами, мысленно произнес фразу, дарующую Благословение Двуликого, кое-как пережил приступ дурноты, накативший вместе с ним, и встал.
– Кром! Тебе нельзя шевелиться! – охнуло слева-сзади.
«Леди Амалия…» – отрешенно подумал я, поднял с земли свой вывалянный в золе чекан, зачем-то провернул его в руке и, дождавшись, пока в глазах немного прояснится, нашел взглядом кузницу. Но двинуться к ней не успел – на мое плечо легла чья-то ладонь, а через миг я услышал рык короля:
– Я, Неддар третий, Латирдан по прозвищу Вейнарский Лев, король Вейнара и адвар хейсаров, клянусь Бастарзом и кровью своего рода, что найду Унгара Ночную Тишь и…
Что он собирался сказать после этого, я так и не узнал, так как развернулся на месте, вцепился в араллух короля и рванул его на себя:
– Ты сказал «Унгара»?!
Еле удержавшись на ногах, Неддар вспыхнул, дернулся, чтобы стряхнуть мой захват, потом опустил руки и кивнул:
– Да. Ее похитил он. И я его…
– ЕГО! НАЙДУ!! Я!!!
Глава 28Бельвард из Увераша
Пятый день второй десятины третьего травника
…Пес вернулся в конуру через вечность, когда Боль, терзавшая Бельварда, слегка отступила. Влез внутрь, встряхнулся, обрызгал Бельварда мелкими капельками воды, покрутился на месте, лег мордой к выходу и часто-часто задышал.
Представив себе мокрую, блестящую шерсть, алый язык, свисающий из зубастой пасти, торчащие уши и влажно поблескивающие глаза и вдруг поняв, что НИКОГДА не увидит ни этого, ни чего-нибудь еще, юноша заскрипел зубами и, чтобы отвлечься от невыносимо горьких мыслей, осторожно шевельнул затекшей правой ногой.
Ударив в колено, боль мелкой и противной дрожью отдалась по всему телу, стрельнула вверх, под правую лопатку, и обожгла левую глазницу, напоминая о том, что он СЛЕП на ОБА ГЛАЗА!!!
«Лучше бы ударил в горло…» – невесть в который раз подумал юноша, тут же вспомнил жуткий, вызывающий животный ужас взгляд Двуликого, вселившегося в своего слугу, и закашлялся. Под правую лопатку словно вогнали раскаленный гвоздь, а порядком надоевшее хлюпанье и свист стали чуть громче.
«Уже совсем скоро…» – мрачно подумал он, облизнул соленые от крови губы, обреченно вздохнул, вытянул руку, нащупал спину мокрого, но горячего, как печка, пса, подтянул его к себе и провалился в прошлое. В тот момент, когда он, придурок, еще верил, что сможет отомстить избраннику Бога-Отступника…
– …Ну, и что ты решил? – выстроив все три склянки в одну линию, поинтересовался Бельвард, затем поднял голову и уставился на Прова.
От хозяина «Медвежьей берлоги» омерзительно завоняло потом, двойной подбородок затрясся, как холодец, а в глазах появился настолько дикий ужас, что юношу аж передернуло: «Какой же это Медведь? Да он же труслив, как заяц!!!»
«Заяц» сглотнул, нервно облизнул губы, вытер ладони о засаленные шоссы и уперся рогом:
– Я отказываюсь: по Праву Крови[196], соучастие в покушении на жизнь верховного сюзе…
– Ты меня не понял! – взвыл Бельвард. – Мне нужен не Латирдан, а Бездушный и его подстилка! А это, – он ткнул пальцем в склянку с настойкой хаталвара, – обычное снотворное: король и его свита просто уснут! А когда проснутся…
Медведь даже не дослушал – пожал плечами и злорадно ухмыльнулся во всю свою щербатую пасть:
– А когда его величество проснется, вам не жить!
Бельвард оскалился и зашипел:
– Тебе НЕ ЖИТЬ в любом случае! Поэтому я на твоем месте подумал бы о своих девках…
Как ни странно, упоминание о дочерях подействовало на хозяина «Берлоги», как удар по носу – на бойцового пса: он набычился, сжал заплывшие жиром, но от этого не ставшие менее увесистыми кулаки, рванулся вперед и тут же упал на колени, пытаясь просунуть пальцы между шеей и удавкой, вовремя затянутой стоявшим за его спиной Зипуном…
…То, что вырваться из рук Серого не получится, здоровяк понял только тогда, когда пришел в сознание и почувствовал, что лежит на полу со связанными руками и ногами. Но все равно не сдался – приподнял голову, вгляделся в Бельварда налитыми кровью глазами и плюнул, чудом не попав в сапог Бельварда:
– Ублюдок!!!
Юноша схватился за меч, потом сообразил, что рубить единственного человека, который может опоить и короля, и его свиту, глупо, скрипнул зубами и заставил себя успокоиться:
– Слизень? Тащи сюда этих, как их там…
– Юську и Милаву?
– Угу: посмотрим, какого цвета их кровь…
– Ваш-светл-сть, резать нада мелкую: старшая уже на выданье, и…
Рев Медведя еще до того, как Серый договорил загодя зазубренную фразу:
– Их-то за что, ваша светлость?! Эт-ж не по-людски!!!
– Мне нужен результат… – равнодушно глядя на бьющегося в путах мужчину, объяснил Бельвард. – И я добьюсь его любой ценой…
Для того чтобы доломать Медведя, не хватало самой малости. И Слизень, почувствовав это, глумливо усмехнулся:
– Ваша светлость, может, их сначала того-сь, ну-у-у, попортить?
– Не надо!!!! Я сделаю все, что вы хотите!!!
– Слово? – уточнил юноша.
– Слово… – уронив голову, выдохнул Пров.
– Что ж, я тебя услышал… – кивнул Бельвард, ткнул пальцем в маленькую склянку и пододвинул ее к краю стола. – Сейчас посмотришь, как твои дочери выпьют вот это, и отправишься в свою берлогу…
Пров вскинул голову, увидел склянку и побледнел:
– А че это, ваша светлость?
– Яд, который заставит тебя сделать все, что я сказал…
– Яд?!
– Угу! Опоишь всех – твои девки получат противоядие. Нет – завтра к вечеру они начнут умирать. И будут умирать дня три. Медленно и в страшных муках…
– Настойка варсатта? – снова подыграл Слизень, дождался утвердительного кивка и «восхищенно» зацокал языком: – Ух ты! В пазапрошлом снежне им опоили аднаго знакомого ворона. Грят, орал как резаный целых палтары десятины!
– Врут… – поморщился Бельвард. – Те, кто послабее, могут выдержать дня четыре. Здоровяки вроде Прова – пять-шесть. Могут. Но не выдерживают. Поэтому к исходу третьего дня уходят все. Либо устав от боли и наложив на себя руки…
– …либо с помощью тех, кому надоели их крики… – «догадался» Зипун.
Вспоминать о мимолетной победе, словно в насмешку подаренной ему Двуликим, было горько: тогда, за пару часов до приезда короля и его свиты, юноша был уверен, что все сложится как надо – Пров опоит короля и его свиту, три пятерки Серых с легкостью вырежут тех, кто по какой-то причине останется на ногах, а он, Бельвард, самолично взломает дверь комнаты Нелюдя и выполнит обещанное. А почему бы и не верить – солнце еще не зашло за горизонт, на небе, не успевшем затянуться тучами, еще белели редкие облака, а Бог-Отступник еще не простер над Туманным Оврагом свой плащ…
…Время тянулось, как еловая смола. Лежать на чердаке и до рези в единственном глазу вглядываться в далекую просеку на опушке леса, из которой должны были вылететь телохранители короля, быстро надоело, и Бельвард, положив голову на скрещенные руки, принялся мечтать о недалеком будущем, которое наступит после того, как он возьмет кровь Бездушного.
Картины, которые он себе рисовал, здорово поднимали настроение: единственный человек в роду, волею Богов сумевший разобраться в тонкостях торговли и завязавший дружеские отношения с Пепельным братством, уже в ближайшие годы должен был стать одним из богатейших дворян Вейнара. А затем, правильно распорядившись нажитыми деньгами, – и самым влиятельным. Как именно? Да очень просто: сначала он собирался подмять под себя всю торговлю с Шаргайлом. То есть дождаться, пока заработает рынок на Высоком Берегу, а затем с помощью Серых убрать Вартейнов. Затем построить еще несколько подобных рынков на других границах Вейнара и эдак лиственя через три-четыре занять место главы Купеческой гильдии Вейнара.
В том, что это возможно, он нисколько не сомневался – если Карваль из захудалого рода Голонов, выброшенный из родового замка собственным отцом, добился должности главы Гильдии охранников, то он, Увераш, мог претендовать на большее!
Что именно заключается за словом «большее», он понял минут за десять до появления королевского лба, когда додумался, что из двух известных цитат Игенора Мудрого «Жизнь – война…» и «Войны выигрывают не мечи, а копья…»[197]путем несложных рассуждений можно вывести третью. Гораздо более умную и емкую: «Тот, у которого есть деньги, побеждает и в жизни, и в войне…»
От мысли, которая пришла ему в голову после этого, пересохло горло и вспотели ладони: «Деньги – это возможности. Или, говоря иначе, Власть…»
К моменту, когда по улице пронеслись телохранители Латирдана, Бельвард успел примерить к себе должность Первого Министра и пришел к выводу, что возможности, которые дает эта должность, слишком однобоки: правая рука его величества и командующий Первой Тысячей королевства Вейнар является, по сути, чем-то вроде цепного пса короля и не имеет доступа к казне.