Охрана провожает меня до самого кабинета гинеколога. Я уже знаю, что там меня ждёт Карина, дальняя, троюродная сестра Рустама. Она встречает меня с довольной, счастливой улыбкой и поздравляет с будущим материнством.
— Передайте от меня привет будущему отцу.
— Вы не общаетесь с ним?
— Рустам не самый открытый человек. В последнее время мы общаемся даже меньше, чем раньше, — вежливо отвечает Карина. — Скорее всего, у него какие-то сложности, в которых он не желает признаваться никому, даже себе.
Думаю, мне известно о его сложностях. Самая большая проблема Рустама сидит перед Кариной, которая не догадывается ни о чём. Видимо, Анваров рассказал о проблеме с Тихоновым только самым близким. К сожалению, я не знаю, есть ли у Рустама сейчас проблемы. Он не желает делиться со мной, нарочно держит дистанцию.
Посещение поликлиники проходит довольно быстро, ведь меня всюду ждут и не задерживают дольше необходимого. При выходе из поликлиники я набираю номер Рустама. Но он не отвечает. Нарочно игнорирует или просто занят?
Сев в машину на заднее сиденье, внезапно я попросила водителя отправиться к старому дому, где я жила с Николаевым.
Я не была в старом доме с момента, как Рустам забрал меня себе, даже не заезжала в этот район. Порыв души? Не буду ли я жалеть?!
И не запрещено ли мне самовольничать?
Водитель докладывает охраннику, тот переговаривается со своими коллегами, следующими за нашей машиной. Я так привыкла к отказам, что и сейчас жду чего-то подобного. Но внезапно люди Анварова соглашаются меня отвезти по нужному адресу.
Когда чёрный внедорожник неспешно сворачивает на знакомую улицу и неспешно скользит по родному району, к горлу подступает горький ком.
Я знаю на этой улице каждый уголок и всех соседей тоже знаю. Мне нравится небольшая аллея с засохшим фонтаном в конце улицы. Сердце обливается кровью. Я здесь больше не живу.
— Остановите, пожалуйста, — прошу на углу улицы.
— Ещё не приехали.
— Я дойду пешком.
— У меня приказ. Доставлять точно по адресу, — отвечает, словно робот, водитель.
— Здесь всего пятьсот метров.
— Уже четыреста пятьдесят, — сверяется с навигатором.
— Пожалуйста. Я просто пройдусь по родной улице пешком, а вы будете ехать следом. Охрана тоже рядом.
Водитель раздумывает секунду, советуется с охранником. После нескольких минут тщательной проверки, внедорожник притормаживает.
— Машина будет держаться следом. Сейчас нет возможности связаться с боссом, но как только будет в зоне доступа, я сообщу, что вы заезжали сюда.
— Можете даже снять на видео, — пожимаю плечами с искренним безразличием.
Все мои передвижения фиксируются навигатором в машине, ещё и водитель отчитывается. К тому же есть телефон, подаренный Рустамом. Может быть, и в нём стоит отслеживающее устройство, чтобы он мог знать круглосуточно, где я нахожусь.
Я словно в стеклянной коробке, абсолютно прозрачной! Никуда не скрыться и совершенно нечего скрывать.
Моё небольшое желание пройтись пешком ничего не даст. Кроме мимолётного ощущения свободы. Но прислушавшись, можно услышать шорох шин по асфальту. Машина едет следом на небольшом отдалении, а один из охранников передвигается на метр позади меня и почти дышит мне в спину.
Чем ближе я подхожу к старому дому, тем сильнее грохочет моё сердце. Пульс барабанит по вискам частым ритмом.
Пальцы на руках мёрзнут даже в перчатках с тёплым подкладом.
Я подхожу к кованым воротам. На калитке прикреплена табличка "Продаётся дом". Ниже приписан номер телефона Григория.
Ноги слабеют. Я хватаюсь за прутья решётки, чтобы не упасть. Меня снова бросает в прошлое, в момент, когда Григорий, которого я считала отцом, быстро и легко отказался от меня. Я своими глазами видела, как отец отмахнулся от проблем. Он отвернулся и не сказал ни слова против того, чтобы Рустам забрал меня в уплату его долгов. Всё это было так давно, как будто в другой жизни.
Но в глубине души я всегда надеялась, что Григорий найдёт выход. Не признавалась себе, но втайне мечтала, что наступит новый день, и он швырнёт в лицо Рустама все эти горы денег, даже добавит сверху и потребует свою дочь обратно.
Это были мечты! Всего лишь мечта… Григорий Николаев никогда бы не пошёл против того, кто сильнее него. Он мог только на подчинённых кричать и мной тоже командовал, особенно в последнее время — загнал в тиски тирании, пользовался чувством моей вины… Любой бы здравомыслящий человек сказал, что я не виновата в изменах своей матери. Но чувства не поддаются логике.
Григорий смотрел на меня с укором, я чувствовала себя виноватой. Грязной. Плохой дочерью…
Глупая и наивная, я всё-таки ждала, что Григорий сделает хоть что-то. Хотя бы позвонит, спросит, как дела, не обижает ли этот человек, присвоивший меня, как игрушку. Разве он знал, кто такой Анваров?! Тот вполне мог оказаться извращенцем и насильником, мог приковать меня в подвале и истязать или сделать ещё много ужасных вещей.
Но Григорий ни разу мне не позвонил, зато посуетился и выставил объявление о продаже дома.
Рустам надавил? Или потом ещё Тихонов постарался?! Ведь Тихонов — мой настоящий отец, сказал, что посещал Григория незадолго до того, как забрал меня у Рустама.
Внезапно раздаётся громкий лай. Я вздрагиваю. По ту сторону забора тявкает мелкая собачонка, скалит на меня зубы. На лай собаки из дома выглядывает женщина средних лет, в наспех надетой куртке.
— Тим, фу! — приказывает собаке. — Вы что-то хотели?
Я оторопело посмотрела на эту женщину. Кто она? Любовница Григория? Его новая пассия?
— Кто вы?
— А вы кто? — вежливо интересуется женщина. — Если вы по объявлению, то дом уже не продаётся. Мы только переехали. Табличку с калитки муж ещё не успел открутить, многие заглядывают.
— Извините. Я жила здесь, думала, застану… родственников.
— Ничем не могу помочь, — разводит руками.
— А вы давно купили этот дом?
— Нет, всего две-две с половиной недели назад. Почти за бесценок. Хозяин оставил и мебель, и бытовую технику. Забрал только свои вещи. Я так обрадовалась… Муж сначала не хотел покупать дом, его смутила цена. Но после осмотра дома мы решили рискнуть. Хозяин забрал вещи в тот же день. Он сильно спешил…
Григорий поспешил продать дом, выручить деньжат и сбежал.
— Говорите, что он оставил всё? — уточняю у женщины. — А на стене в гостиной остался портрет?
Женщина морщит лоб, пытаясь вспомнить. Потом извиняется:
— Не могу сказать, если этот портрет вам нужен, можете зайти и посмотреть. Только предупреждаю, что в доме бардак, а часть ненужных нам вещей от старых хозяев мы уже сложили в коробки. Я не стану их потрошить в поисках портрета, других важных дел полно.
— Конечно. Я только посмотрю. И если портрет на месте, заберу его.
Женщина пускает меня в дом, но держится рядом. Не доверяет незнакомке, да и с чего бы ей мне доверять?
Семейный портрет до сих пор висит на стене. Я снимаю фото, стараясь не рыдать в полный голос. Но это мой дом… родные стены, куча дорогих сердцу вещиц, которые сейчас уже небрежно лежат в коробках для мусора или просто сдвинуты в кучу… Вся моя прошлая жизнь уничтожается прямо на глазах.
Я понимаю, что здесь мне больше нечего делать, и просто ухожу, поблагодарив новых жильцов и пожелав им жить счастливо в стенах этого дома.
Я набираю номер Григория. Не знаю, на что надеюсь. Что я ему скажу?! Навряд ли он ответит на телефонный звонок.
Телефон отключён.
Тишина…
Скорее всего, Тихонов отделал Григория, и тот решил сбежать. Хотя если быть честной, то Григория было не так уж сложно запугать.
Я выхожу из дома, держа портрет с изображением нашей семьи, окончательно понимая, что этот период моей жизни остался в прошлом, и к нему нет возврата.
Глава 34
Анжела
— Водитель сказал, что ты ездила в дом к Николаеву.
Я вздрагиваю от неожиданности и отрываю взгляд от планшета, смотря на Анварова, открывшего дверь моей спальни резким рывком.
Вместо приветствия. Вместо вопроса "Как прошёл твой день, Анжела?" звучит именно это — предложение, высказанное с сильным укором.
— Не хочешь узнать, как всё прошло в клинике?
— Я уже всё знаю. Карина держит меня в курсе. Меня интересует, почему ты не сообщила о поездке к дому Григория?
Полыхающий тёмный взгляд прямо в глаза. Рустам умеет раздевать им догола и считывать эмоции. Но умеет ли заглядывать в душу или ему просто плевать?
— Ты должна была спросить у меня. Можно ли тебе это или нет.
Я хотела рассказать о своих мыслях и чувствах, признаться, что окончательно перевернула ту страницу и принимаю ситуацию такой, какая она есть сейчас.
Но после слов Рустама просто закрываюсь в себе.
Его холодность отрезвляет. Очнись, Анжела. Ему плевать. Просто плевать. Не стоит распахивать душу, он плюнет и в неё.
— Что ещё я должна спрашивать? Есть перечень?
Рустам резким шагом пересекает комнату. Анваров запускает пальцы в волосы, приближая меня к своему лицу, почти подтаскивая, как нашкодившего котёнка.
— Есть. Ты теперь считаешься моей женой. Вынашиваешь моего ребёнка. Таскаешься хрен знает где, в сопровождении одного водителя, и подвергаешь опасности. Я не прощу, если из-за твоего чёртова упрямства и нежелания общаться пострадает мой ребёнок.
— Дом больше не принадлежит Григорию. Он продал его. Ты знал об этом?
— Конечно, знал. Я приказал ему убраться из города в кратчайшие сроки. Но твой горе-отчим выклянчил у меня срок, чтобы продать дом. Кажется, потом его навестил Тихонов. Наверное, потом Григорий решил не терять время зря и покинул город. Я очень рад, что теперь он не коптит здесь воздух.
Рустам говорит так, как будто он — царь всего, что есть в этом городе.
— Почему ты так расстраиваешься из-за Николаева? Спустя столько времени?
— Может быть, потому что у меня не осталось семьи? Даже её жалкого подобия. У тебя есть семья. Есть братья. Когда тебе понадобилось, они помогли тебе избавиться от…