Итак, лошадки стояли, а пение продолжалось. Повернувшись, я увидел, что оно исходит от Смита. Он сидел в седле, безмятежно раскачиваясь взад-вперед, и по-младенчески ворковал.
– Ну, смелее! – сказала Сара. – Выскажитесь по этому поводу!
– Не собираюсь, – буркнул я. – Но если он не закроет хлеборезку – надену намордник.
– Это всего лишь радость, – сказал Тук. – Не стоит злиться, капитан. Мы, похоже, находимся невдалеке от того, кто разговаривал со Смитом все эти годы. Смит, естественно, вне себя от счастья.
Сгорбившийся в седле счастливец продолжал тянуть свою бесконечную песню, не обращая внимания ни на что.
– Тронулись, – сказал я, хотя собирался объявить привал. Что-то во мне воспротивилось этому, каким-то подозрительным и неподходящим для остановки показалось место. Или я просто хотел, чтобы лошадки своим стуком побыстрее заглушили идиотское пение?..
Сара, не сказав ни слова о моем жестоком обращении с людьми, послушно двинулась вперед.
Дерево все росло и становилось все более различимым. И вот уже можно было видеть, что оно стоит в некотором удалении от стен и что оно вдвое выше любого из равновысоких зданий этого города.
Солнце клонилось к западу, когда мы достигли конца прохода. И это был действительно конец. Город здесь кончался. Начиналась дикая местность с желто-красной почвой – не совсем пустыня, но что-то в этом роде. Холмистая земля с голубизной гор вдали и деревьями то тут, то там… Была и кой-какая другая растительность – низкорослая, теряющаяся в соседстве с великанами. Одно из деревьев стояло рядом с нами, милях в трех или около того…
Узкая улочка переходила в тропу – именно в тропу, а не в дорогу. Видно было, что тропа протоптана парой ног, ходивших здесь в течение многих лет, – или же многими ногами, ступавшими след в след.
Она петляла и извивалась, уводя в желто-красный край – туда, где примерно в миле от города стояло одинокое здание, совсем не такое высокое, как городские, но все же приличных размеров.
Здание это не было скучной прямоугольной массой. Оно отличалось основательностью и в то же время воздушностью. Кроме того, оно было сложено из красного материала – что после городской белизны радовало глаз.
Оно было при шпилях и башенках, а также с чем-то, напоминающим окна. От трех распахнутых дверей тянулся величественный скат.
– Капитан Росс, – сказала Сара. – Не сделать ли нам привал? День все-таки был длинным и тяжелым…
Может быть, она хотела, чтобы я стал с ней спорить, но я не стал. День оказался действительно длинным и тяжелым. Привал был необходим уже давно, но непреодолимое желание выбраться из города гнало меня все дальше и дальше.
Итак, мы прошагали без остановки больше восьми часов, а день и не думал кончаться… Долог же он здесь…
– Давайте там, у здания, – предложил я. – Заодно и осмотрим его, после того как устроимся.
Она кивнула, и мы поспешили к цели. Смит все еще напевал, но в движении меня это почти не беспокоило. Главное, чтобы он не продолжил потом, когда мы разобьем лагерь, – будет очень трудно удержаться от умиротворяющего рукоприкладства. Позволить же испускать губительные звуки и дальше будет еще трудней…
В городе мы были недосягаемы для солнца, а теперь его лучи – не горячие, а по-весеннему ласковые – радовали. Было приятно идти, чувствуя на себе их тепло. Воздух был свеж и напоен каким-то пряным ароматом, щекочущим ноздри.
Башни и шпили красного здания тянулись вверх. Казалось, что они хотят проткнуть это безоблачное небо… Теперь, когда мы выбрались наконец из города и могли видеть ничем не заслоненное солнце, – теперь казалось, что мы на правильном пути и он останется правильным, куда бы мы ни пошли.
Удивившись собственному безумию, я подумал о том, что на змеящейся перед нами тропе мы вполне могли бы наткнуться на кентавров, купивших мозг Роско, и если этот мозг еще существует – вернуть его и всунуть в пустую голову робота, с тем чтобы тот немедленно нам все объяснил… В свое время мне приходилось гоняться за недостижимым, но для успеха не хватало, вероятно, бабы-охотника, слепого мечтателя и подлого монаха с грязными ногтями. Не предельно, но достаточно грозная команда…
Мы были примерно на полдороге к зданию, когда за спиной послышались удивленно-испуганные крики, и, повернувшись, я увидел несущихся лошадок.
Не раздумывая, я бросился в сторону от тропы, увлекая за собой Сару. Едва мы откатились, мимо грозно прогремели качалки, двигавшиеся с такой скоростью, что казались размытым пятном. Смит еле держался в своем седле, а коричневая сутана Тука хлопала на ветру.
Лошадки стремительно приближались к скату, ведшему в здание, и визжали так, что мороз подирал по коже.
Едва я приподнялся, как что-то негромко разорвалось над головой и темно-красные шарики, просвистев, запрыгали по земле.
Было непонятно, что же происходит, но понятно, что надо уносить ноги. Больше всего хотелось последовать за лошадками, которые, получалось, обо всем знали заранее – оттого и побежали. Я рывком поднял Сару на ноги, и мы бросились к скату.
Справа снова хлопнуло, и еще больше темно-красных дробинок, подымая клубы пыли, заскакало перед нами.
– Дерево! – задыхаясь, крикнула Сара. – Это бросает дерево!
Я вскинул голову и увидел множество темных шаров, летящих вниз. Казалось, что они действительно летят с дерева!
– Осторожно! – крикнул я Саре и, толчком повалив ее на землю, упал и сам. Над нами беспорядочно хлопали темные шары, и казалось, весь воздух был наполнен отвратительно свистящими дробинками. Одна из них ударила меня по ребру, и ощущение было такое, будто меня хлестнули кнутом: другая – чиркнула по щеке.
– Быстрей! – крикнул я, поднимая Сару на ноги.
Она оттолкнула мою руку и, выказав необычайную резвость, добежала до ската первой.
Глухие хлопки вокруг не прекращались, и весь грунт плясал под бесчисленными дробинками. Однако мы ухитрились, ни разу не споткнувшись, взбежать наверх и скрыться наконец в дверях целыми и невредимыми.
Вся компания была там. Перед испуганно теснящимися лошадками бегал туда-сюда Хух, суетясь, как встревоженная овчарка. Тук сутулился в седле, а коротконогий бочонок Смит сидел невозможно прямо и пугающе сиял.
Снаружи все еще продолжались взрывы шаров, набитых дробинками, которые бились о грунт и прыгали, прыгали, прыгали.
Я посмотрел на Сару и нашел ее несколько изменившейся. Всегда безупречный костюм был помят и испачкан. Грязь была даже на щеке. Заметив, что она все еще сжимает свое ружье, я не мог не усмехнуться.
Что-то маленькое метнулось мимо ног, затем еще раз – и я увидел спешивших к двери крысоподобных существ. Каждое из них схватило по одной из прыгавших дробинок и немедленно вернулось назад, крепко сжимая добычу зубами.
Из глубины помещения донесся громкий шорох, сопровождаемый писком, и секунду спустя уже целая река этих тварей вылилась в дверь. Лошадки, перепугавшись еще больше, отступили в сторону – и все мы последовали их примеру.
Твари между тем не обращали на нас ни малейшего внимания. Единственным, что их занимало, были пляшущие дробинки, за которыми они гонялись с таким вдохновением, словно ничего важнее на свете не существовало. Поглощенные этим занятием, они иногда натыкались друг на друга, но на драки не отвлекались. А темные шары все продолжали падать, разбрасывая свою начинку…
Хух приблизился ко мне и, подогнув ноги, опустился на живот. Затем он коснулся щупальцами пола и сказал:
– Ожидая наступления голодных времен, они делают запасы.
Я кивнул, сочтя это логичным. Темные шары были чем-то вроде стручков, наполненных семенами, и разбрасывание их являлось обычным способом размножения. Но не только! Стручки годятся и для использования в качестве оружия, в чем мы убедились! Дерево как будто знало о нас и, как только мы вошли в пределы его досягаемости, открыло огонь. Окажись мы чуть ближе к нему или на совершенно открытой местности – нам пришлось бы туго. Мое ребро все еще помнило полученный удар, а на щеке осталась царапина. Нет, это было просто невероятным везением – то, что поблизости оказалось здание!
Сара уселась на пол и положила ружье на колени.
– Как дела? – спросил я.
– Устала всего-навсего… Как я понимаю, у нас нет причин, по которым мы не могли бы здесь отдохнуть.
Оглядевшись вокруг, я увидел, что Тук уже слез со своей лошадки, а Смит все еще восседал в седле, задрав голову и слегка наклонив ее к плечу, словно прислушивался, – и по лицу его было разлито неимоверное счастье.
– Тук, – сказал я. – Не могли бы вы с Джорджем развьючить этих благородных скотин? А я пока поищу чего-нибудь горючего…
У нас, правда, имелся походный обогреватель – но стоило ли тратить драгоценное топливо, когда можно было раздобыть дров? К тому же костер – это такая штука, у которой можно посидеть и поговорить…
– Не могу стащить его, капитан! – чуть ли не плача, пожаловался Тук. – Он не слушается! Даже внимания не обращает!
– Что с ним?! Не ушибся ли он, случайно?
– Не думаю. По-моему, он наконец достиг своей цели. Добрался туда, куда стремился все это время.
– Вы имеете в виду голос?
– Да. Этот голос идет из здания, в котором мы сейчас находимся. Похоже, оно когда-то служило храмом…
Что-то церковное в наружном виде здания действительно было. Об интерьере же судить мы пока не могли. Только небольшая часть пространства у самой двери была освещена солнцем – остальное же тонуло в темноте…
– Так или иначе, – сказал я, – мы не можем на всю ночь оставить вашего приятеля в седле. Попробуем-ка стащить его вдвоем…
– А потом? – спросил Тук.
– Что потом?
– Ну снимем мы его сегодня – а завтра?
– Чертовски сложная проблема! А завтра, если он не избавится от своей новой привычки, мы опять посадим его в седло и как следует привяжем, чтоб не свалился!
– Вы хотите сказать, что повезете его дальше? Когда он находится там, куда страстно стремился большую часть своей жизни?