В следующий миг он резко развёл её ноги в стороны, согнув их в коленях, и Кира охнула, сообразив, что он впервые видит её под таким углом. Ночью, пока она спала, он смотрел на неё, но видел её сверху…
… А сейчас он видел её целиком. Она никогда не лежала так перед мужчиной – беззащитная, в его власти, прикрывшись лишь ладонью. Он застиг её врасплох, когда она собиралась добавить к его ласкам свои, и Кира могла лишь догадаться, что он сделает.
– Не стесняйтесь, мисс Риаз. Продолжайте то, что вы делали.
Кира чуть опустила руку, всё ещё прикрывая своё лоно.
– Нет.
– Нет? Это приказ, мисс Риаз.
Она вскинула голову, дерзко глядя ему в глаза.
– Ну так я не собираюсь его выполнять. Могу одеться и уйти, если хотите.
– Одежду вам придётся искать долго, – чуть помедлив, сообщил её профессор, не отрывая взгляда от его лица. – Может быть, вам пойдут мои рубашки? Вы произведёте фурор на дневных лекциях.
– Вы невыносимы, – устало сказала Кира. – Отпустите меня.
Холодная улыбка, вмиг появившаяся на его лице, и взгляд безжалостных глаз заставили её замереть.
– Отпустить? Хорошо.
Он отпустил её колени, но она не успела их сомкнуть: он опустился между её ног полностью, и его язык… лизнул её.
Кира сглотнула. Во имя всех богов, что он собирается с ней делать?
– Не надо, – слабо попросила она.
Вместо ответа его рот властно накрыл её лоно, и она почувствовала, что тает.
Кира никогда не стонала так громко. Кажется, она даже кричала. Голубая руна на двери горела ярко и ясно, без слов говоря ей, что её крики никто не услышит, и она вскрикивала, перемежая вскрики всхлипами. Ноги ей не подчинялись, спина выгибалась сама, руки, она сама не знала как, вцепились в его плечи, и когда его язык круговым движением зацепил самую чувствительную точку, Кира рухнула, растворяясь в экстазе.
Но это было ещё не всё. Потому что язык заменила рука, властно взявшая её кисть, и Кира почувствовала, как собственные пальцы доставляют ей ласку и муку, которую она ещё не испытывала. Так сладко и бессовестно приятно ей не было ещё никогда.
– Вы хотите отдаться мне? – прозвучал тихий голос. – Хотите, чтобы я не останавливался? Хотите стать моей?
– Да, – выдавила она.
Нет, в панике подумала она. Нет!
Слабея в предвкушении следующего взрыва, она только бессильно ахнула. Неужели он… неужели он сейчас воспользуется ей, а она даже не сможет сопротивляться, разгорячённая и покорная?
Но вместо этого он заговорил, и когда его другая рука коснулась её лба, Кира услышала слова ритуала.
Без защитных рун, поняла Кира, и её глаза расширились в ужасе. Без единой защитной руны, что он делает?
Стон, вырвавшийся у неё, был чем-то средним между ужасом и наслаждением. Она хотела повернуться и побежать, но только раскрыла ноги шире, когда его палец проник в неё, и за ним последовал второй.
Мигом позже в свободной руке профессора оказалась горячая свеча, и глаза Киры расширились, когда он чуть наклонил горящее озерцо воска над её грудью, не прекращая дразнить и ласкать её.
– Запрещаю вам прогуливать, – прошептал он ей в ухо, склонившись над ней, – и получать иные отметки, кроме отличных. В противном случае я сам буду вынужден заняться вашим образованием – и поверьте, в процессе вы будете думать только об отметках. Я очень хорошо учу концентрироваться, и боль – лучший учитель.
Капля горячего воска упала на её грудь, и Кира вскрикнула от ожога, ослабленного магией. За ней последовали вторая, третья и четвёртая, вырисовывая цепочку вниз по её животу.
Она вся горела; стоны вырывались у неё один за другим. Когда его пальцы покинули её, и между ног, так, чтобы она чувствовала жар, твёрдо встала свеча, а другая оказалась между грудей в озерце горящего воска, Кира уже теряла сознание от изнеможения. И всё больше хотела, желала, чтобы он прекратил эту проклятую пытку, перестал гладить пальцами полукружия грудей и покрывать поцелуями живот, и взял её в ритуале, чтобы их тела и их магия слились в одно.
– Хочу вас, – произнесли её губы. – Сейчас.
– И получите. Куда больше, чем хотели.
Его рука знакомым жестом легла ей на лоб. В следующий миг каждая линия круга вспыхнула под ней белым огнём, и всё исчезло.
Кира стояла и смотрела на море. Сегодня за ней тоже никто не приехал. Она давно уже не ждала, но каждый день посещений всё равно что-то шевелилось в душе. Надежда? Она не знала.
Впрочем, день был уже закончен.
Сегодня ей снился странный сон, кажется. Она потёрла лоб. Аннет говорила, что такие сны снятся девочкам, когда те становятся девушками, а Кира не верила. Но сон был… он был… очень ярким. Кира покраснела. Юным девушкам в её возрасте не должны были сниться такие сны. Она не была уверена, что такие сны должны были сниться даже воспитательницам.
Заскрипели ступени. Кто-то поднимался наверх в комнаты девочек. Её соседки, наверное. Кира вздохнула. Маги из Министерства могли сделать для сирот с магическим даром куда больше, подумала она. Дать им отдельные комнаты, учить боевой магии с юного возраста… может быть, даже отдать в чьи-то семьи. Ей бы хотелось иметь братьев и сестёр, пусть даже не совсем настоящих.
Но больше половины сирот в Сером Доме были детьми магов-ренегатов и преступников, и мало кому хотелось бы видеть их в своём доме. А даже если какая-нибудь добрая душа и смилостивилась бы, традиции были крепки: Кире не дали бы ни получить хорошую работу, ни начать карьеру, ни даже сделать хорошую партию. Её могли разве что принять обратно воспитательницей, и то лишь если нашлась бы вакансия.
А путь в мир людей всем магам был запрещён, кроме коротких визитов, и нарушить этот запрет не смел даже Тёмный Лорд.
Единственным способом выбраться отсюда, мрачно подумала Кира, было стать лучшей. Тренироваться по самым простым учебникам, которые были ей доступны. До блеска оттачивать каждую магическую формулу. И тогда, если повезёт, её наконец возьмут в Академию.
Или… Или она уже туда поступила? Да что с ней творилось сегодня?
– Сюда, – раздался угодливый голос мадам Мариз. – Вот в эту комнату.
В её комнату, ошеломлённо поняла Кира. Мадам Мариз вела кого-то в её комнату. С незаправленной кроватью, разбросанными по полу цветными карандашами и валяющимся тут же альбомом, с недопитым стаканом томатного сока, стоящим, о ужас, без подставки на том же полу, и с полным беспорядком на подоконнике. Про стол лучше было и не вспоминать.
Кира метнулась, едва успев спрятать трусы со стула под подушку, и замерла у шкафа напротив кровати.
В комнату вошли двое. Мадам Мариз в сиреневом платье, от которой пахло её обычными духами, и незнакомый ей маг в чёрной строгой мантии.
– Риаз, выйди, – отрывисто произнесла мадам Мариз. – О беспорядке в твоё дежурство мы поговорим позже.
– Пусть остаётся, – холодным голосом произнёс её спутник, не глядя на Киру. – В конце концов, я тоже жил тут не один.
Кира моргнула. Его лицо и голос были странными. Вроде бы она видела и слышала гостя, но, стоило ей отвернуться, она не могла вспомнить, как он выглядел. Вот это да, подумала она. Маскирующая магия была незаконна, но воспитательницы наверняка могли закрыть на это глаза, если им заплатили достаточно. А судя по дорогой мантии незнакомца и драгоценном алом камне в одном из двух перстней-артефактов на пальцах его левой руки, не скрытых маскировочной магией, заплатить ему было чем.
– А вот вы, – негромко сказал незнакомец, обернувшись к мадам Мариз, – выйдите.
Попробовала бы Кира сказать ей что-то подобное, осталась бы без сладкого на месяц. Но мадам Мариз только повернулась и вышла без слов.
– Здорово вы её, – поражённо прошептала Кира.
Незнакомец не обернулся.
– Ей было хорошо заплачено.
Его голос был ей смутно знаком. Или знаком не ей? Кира нахмурилась. Впрочем, неважно. Главное, у неё был гость.
Который просто стоял и пялился в стену над её кроватью. В никуда.
Вряд ли его интересовало старательно выведенное «К. Риаз» над изголовьем. Или куда менее заметная, но куда более забористая строка, характеризующая мадам Мариз самым исчерпывающим образом.
– Это была ваша комната, да? – наконец спросила Кира.
– Десять лет, – отрешённо сказал незнакомец. – Десять лет самых… – Он запнулся. – Право, у меня богатое воображение, но даже я не выдумал бы пытки хуже, чем засунуть сюда ребёнка на всё его детство.
– Тут есть уроки рисования, – бесстрастно сказала Кира. – И пончики по воскресеньям.
– Ничего не изменилось.
Он провёл по стене рукой, и Кира моргнула: по штукатурке побежали новые надписи. Даже цвет стены изменился, из болотно-зелёного становясь серым, блекло-розовым, жёлтым…
… «Люблю Мартину», «в жизни нет смысла», «хочу домой», «Алиса», «оставьте меня в покое», «мама, я тебя люблю», «Я – лучший боевой маг Академии»…
И поперёк стены, кристально ясной магической вязью – выдолбленная в камне надпись, от которой не мог оторваться взгляд Киры.
«Я уничтожу вас всех».
– Восемьдесят лет детских слёз, – задумчиво заключил незнакомец. – Я могу сжечь это в любой момент, но какой смысл? Вас просто заставят жить в другом убожестве.
– Сожгите, – предложила Кира. – Или боитесь?
От его тихого смеха у неё мурашки побежали по позвоночнику.
– Девочка, если бы ты знала, кто я такой, ты бы…
Он вдруг осёкся.
– Глупец, – мрачно произнёс он. – Совершенно не с кем поговорить, и когда-нибудь меня на этом поймают.
Незнакомец перевёл на неё взгляд, и ей показалось, что неуловимая магия, скрывавшая его лицо, вот-вот спадёт.
– Я умею видеть талант, – тем же холодным голосом сказал он. – Будет жаль, если твой пропадёт здесь. Когда ты вырастешь, я смог бы сделать из тебя нечто полезное… но к тому времени меня не будет в живых.
Он сказал это совершенно спокойно.
– Почему?
– Потому что я очень хорошо умею убивать. И мог бы научить тебя… но не будем возвращаться к печальным новостям. Возвращаться вообще плохая идея. – Он покачал головой. – Я и сам не знаю, зачем пришёл сюда. Прощаюсь, должно быть. Ведь больше мне прощаться не с чем.