А потом она вспомнила, сколько сил отнимала левитация – и потянулась вниз, к земле. К центру ритуального круга, в который она и приземлилась, глядя, как широкая юбка расстилается вокруг коленей, превращая выжженный круг травы в чёрную землю вокруг цветущего сада.
Кира счастливо выдохнула. И тут же охнула, когда ощутила, что её нежных, восхитительных шёлковых трусиков цвета крем-брюле на ней больше не было.
Сильные руки небрежно надавили ей на плечи, укладывая спиной на землю.
– Не это ищете, мисс Риаз?
Тонкий кремовый шёлк дразняще покачивался над ней. Кира моментально бросилась вверх, но тут же снова оказалась на земле, прижатая коленом, и ощутила щекой джинсовую ткань.
– За всё нужно платить, – зловеще сообщил голос профессора. – Хотите, расскажу, что я с вами сейчас сделаю?
Кира запрокинула лицо. Он сидел на коленях так, что её голова упиралась ему между ног, а его ладони поглаживали её плечи.
– Не хочу, – прошептала Кира. – Хочу летать над волнами и быть свободной.
– О, но вы совсем не свободны, мисс Риаз. С прискорбием должен вам сообщить, что я взял вас сюда не для вашего удовольствия, а для собственных низменных целей. Я вспомнил об этом ритуальном круге, а раз уж мы с вами ещё его не опробовали…
В следующий момент её безжалостно вздёрнули на ноги так, что подол юбки, взлетевший до горла, прижимали её собственные руки, и Кира оказалась припечатанной к каменному телу. Которое, кажется, было каменным везде, с лёгкой дрожью предвкушения подумала Кира, прижавшись сзади к его джинсам и ощущая, как он возбуждён.
– Что вы хотите увидеть в ритуале на этот раз? – прошептала она.
– Всё, что вы готовы мне показать, – прошептал холодный голос. – И особенно то, что не готовы. А я любопытен.
Его рука раздумчиво прошлась по её лону, и Кира невольно шевельнулась, давая ему удобный вход, но он лишь засмеялся.
– Я всего лишь проверял, надели ли вы тёплые панталоны. Ведь сегодня так ветрено. Ах, да… совсем забыл.
Шёлковые трусики упали между её ног.
– Если вы будете себя особенно хорошо вести, получите их обратно. Если же плохо, я верну их вам – но отберу всё остальное. Уверен, дорожные камеры оценят ваш бюст особенно внимательно.
– Когда-нибудь вы нарвётесь, – тихо прошипела Кира.
– Но не сегодня, не так ли? А вы, кажется, окончательно решили плохо себя вести. Что ж, у меня есть средство вас утихомирить.
Холодное обещание в его голосе заставило её сладко замереть – и одновременно вскрикнуть, когда согревающее заклинание вдруг исчезло.
Ветер свободно гулял между её коленей, поднимаясь выше, к обнаженному низу живота. Остро, холодно, унизительно, как у девчонки, которую раздетой выгнали на мороз.
– Мне холодно! – возмущённо выпалила она.
– Возмутительно. Хотите что-нибудь предпринять по этому поводу?
– Хочу, чтобы вы… меня согрели, – поколебавшись, произнесла она. Прозвучало это жалобно и жалко.
По её босым ступням разлилось тепло.
– Это было грубое требование или смиренная просьба?
Холод проникал под платье, заставляя соски затвердеть. Тепло внезапно разлилось внизу её живота – и тут же самым возмутительным образом исчезло.
– Просьба, – прошептала она.
– И чем же она подкреплена?
Кира сглотнула. Профессор не заморозит её, особенно после того, как заболел сам, но стоять на холодном осеннем воздухе становилось всё неуютнее.
Впрочем, она ведь с самого начала знала, как вернуть себе тепло, правда?
Нужно было всего лишь подчиниться. Полностью отдать себя ему, не оставляя ничего себе.
– Я ваша, – прошептала она. – Целиком ваша для ритуала. Свяжите меня, наденьте мне ошейник, накажите, делайте со мной всё, что хотите – я приму это с радостью.
Летнее тепло согревающих чар накрыло её мгновенно и полно, так, что захотелось застонать от удовольствия. Ледяные губы скользнули по её холодному уху, отогревая тёплым дыханием, и она наконец поняла, что ему тоже было холодно.
– Связать вас? Хм. Я подумаю над эти щедрым предложением.
Глянув вниз, она увидела, как под её ступнями зажигаются огни защитных рун. Сегодня профессору не понадобится ничего на ней рисовать. Почему-то при мысли об этом она ощущала лёгкое разочарование.
Которое тут же исчезло, когда перед её взором появилась алая шёлковая лента, которая тут же легла на её глаза. Мир вокруг неё исчез. Остались лишь прикосновения.
Кира невольно потянулась к повязке, с облегчением ощущая, как падает вниз платье, снова скрывая её обнажённые ноги. Но ей не пришлось долго наслаждаться этим слабым утешением: Кира почувствовала, как сзади на её платье расстёгивается молния. До самого конца.
– Мне нравится ваше платье, – прошептал он ей в ухо. – Но, к несчастью для вас, без платья вы нравитесь мне ещё больше.
Словно услышав его мысли, порыв ветра снова взметнул юбку, и сильные руки мягко потянули её вверх, заодно вскинув вверх руки самой Киры. Профессор снимал её платье очень осторожно, чтобы каждый шов остался целым и невредимым. Кира осталась в одном белоснежном лифчике, и профессор тут же развернул её к себе. Отогнул в сторону кружевную чашечку, накрыл ртом её грудь – и Кира почувствовала, как у неё подкашиваются ноги.
– Ещё, – прошептала она, и он, против его обыкновения, не стал останавливаться. Кира сглотнула, засовывая себе руку между ног, и его пальцы, сильные и властные, быстро помогли ей достичь первого острого пика наслаждения. Её пальцы едва успели потереть её так, как она хотела… ей было так, так мало…
Кира всхлипнула, умоляюще подняла на него лицо с завязанными глазами, и, прижав её спиной к себе, он принялся ласкать её пальцами снова, вдумчиво, умело, медленно.
– И хватит, – шепнул он, когда она, застонав у него на руках, обвисла второй раз.
Его пальцы вновь отогнули кружевные чашки, потеревшись о её твёрдые соски, и, помедлив на застёжках бюстгальтера, неохотно расстегнули и его. Прошлись по плечам, сбрасывая лямки, и последний предмет её гардероба полетел на землю.
Кира стояла перед профессором голая, в одних чулках и с лентой, лишающей её зрения, и в эту минуту не было другого места, где она хотела бы находиться. В следующий миг она ахнула и чуть не застонала, когда горячие руки скользнули по её голому животу вверх к обнажённой груди, и…
… Она с ума сходила, когда его рот накрывал её грудь. Её лоно дрожало, бёдра выгибались, и стонами, вырывающимися у неё, можно было разбудить мёртвого.
Её хотелось закинуть ноги ему на бёдра, вцепиться в плечи, в шею, ласкать его так же, как он её. Кира ничего не видела из-за ленты, но потянулась вперёд, и её пальцы нашли отвороты его куртки.
И немедленно была наказана: его губы тут же оторвались от её груди.
– Ну уж нет.
Её руки снова были перехвачены, и вторая шёлковая лента обернулась вокруг её запястьев плавно, медленно, надёжно, заворачиваясь лёгким скользящим углом. Кира шевельнула ими, пытаясь разомкнуть – и не смогла.
А потом её вздёрнули за связанные лентой запястья, и её руки взлетели вверх.
– Не опускайте, – последовала негромкая команда.
Он привязывал её к чему-то, ощутила она, когда рывок заставил её приподняться. К крепкой ветви чёрного дерева, нависшего над ритуальным кругом.
– Отчего оно засохло?
– Возможно, вы поможете мне вспомнить. Конечно, если я не увлекусь вашим связыванием настолько, что забуду про ритуал. Такая плохая память… возможно, я даже забуду вас развязать. Оставить вас наедине с ночным морем, мисс Риаз?
– Н-нет? – рискнула Кира.
– Хм.
Шёлковые ленты обхватили её голые бёдра крест-накрест, и она сразу почувствовала себя связанной по-настоящему. Ещё две ленты обернулись вокруг подошв её нежных ступней, как импровизированные шёлковые туфли, потом улетели куда-то вверх, и Кира почувствовала, как приподнимается в воздух. Она висела, но из-за широких лент казалось, будто её ступни всё ещё стояли на земле.
И одновременно земли под ней больше не было. Она парила в воздухе, застыв в неподвижном полёте.
– Кстати, – послышался задумчивый голос профессора, – если вам любопытно, мимо нас проходит прекрасная шхуна – и экипаж, кажется, очень нами заинтересовался. Как удачно, что вы стоите лицом к морю.
– Врёте… – начала она, и внезапно своим слухом, который вдруг необыкновенно обострился, услышала хлопанье парусов.
– Это ещё ничего не значит, – выдохнула она. – Если они проходили прямо под обрывом, они ничего не видели!
– Готовы поставить на это свои трусики?
Врал он или нет? Что бы они ни видели, они никогда не узнают, кто это был.
Зато увидят её во всём великолепии. Дьявол.
– Я вас ненавижу!
– А если бы я сказал то же самое, ваше сердце было бы разбито навеки, – заметил профессор. – Не стоит бросаться такими словами, мисс Риаз. Потерпите, осталось немного.
Шёлковые ленты легли ей на соски, снова крест-накрест. Импровизированный алый ошейник стянул её шею. Профессор связывал её медленно, не торопясь, и ленты натягивались при каждом вдохе, заключая в плен, наполняя тело сладостной, мучительной дрожью и жаждой новых прикосновений. Шёлковых лент или его пальцев, безразлично: их было слишком мало, и она отзывалась на каждое, чувствуя, как задыхается от желания. Её соски давно затвердели, между ног было влажно и горячо, и путы, которые он вязал с агонизирующей медленностью, напоминая с каждым узлом, что она давно принадлежит ему, только продлевали пытку.
И одновременно с каждой новой лентой она ощущала свою зависимость от него, беспомощность, уязвимость, которая всё возрастала, лишая её воли. Что, если он уйдёт, что, если оставит её одну? Что, если связав её и утвердив свою власть над ней, он так и не коснётся её, оставляя мучиться голодом, пока вся её кожа пылает огнём под его взглядами?
Она чувствовала, что он глядит на неё и наслаждается. Её вздёрнутыми вверх руками, напрягшимся телом, бёдрами, подавшимися вперёд, и очевидным для каждого желанием. Она была готова для него, к ритуалу или чему угодно, и когда кончики его пальцев проникли между её ног, она долго, протяжно застонала.