– Мистер Солсбури, давайте разберемся, – начинает она спокойно. – Вам прекрасно известно, что Гельвеция крайне неохотно выдает граждан, нашедших здесь убежище. Первое: я более пятнадцати лет являюсь гражданкой этой страны. Второе: я отказываюсь отдавать императору члена своей семьи. Я прекрасно понимаю, что по возвращении в родной Нью-Кройдон Брендона убьют за то, чего он не совершал. По законам империи, его даже судить не станут.
Элизабет мрачно выпивает чай, отодвигает опустевшую чашку.
– Схожу за Брендоном, – говорит девушка, вставая. – Заодно гляну, не привел ли господин консул с собой парочку наемных убийц.
– Бетси! – возмущенно восклицает леди Виктория.
– Он – подданный империи, бабуля. Не забывай.
Девушка быстро удаляется, стуча каблуками по каменному полу. Консул провожает ее пристальным взглядом, выжидает минуту, потом осторожно спрашивает:
– Госпожа Баллантайн, прошу меня простить за некорректный вопрос… Мисс Элизабет больна?
Виктория качает головой, отпивает из чашки остывший чай.
– Нет, консул. Девочка в интересном положении. И вы только что сообщили, что собираетесь забрать ее будущего мужа.
Солсбури изо всех сил делает вид, что не удивлен, но это у него плохо получается.
– Но… Мэм, этот брак невозможен! Отношения между людьми и перерожденными не регистрируются официально. Перерожденные не имеют права…
Леди Баллантайн прислушивается к шагам в коридоре, усмехается, глядя на консула.
– А вы это им скажите, мистер Солсбури. Особенно Элизабет. Только учтите, что моя внучка не станет стеснять себя приличиями и из-за своих слов вы можете пострадать.
Вскоре в зал возвращается Элизабет, а с ней – молодой человек с аккуратно подстриженными вьющимися светлыми волосами и в свитере с высоким горлом. Он смотрит на консула спокойно и доброжелательно, быстро жестикулирует. Солсбури следит за движениями рук в тонких шелковых перчатках, виновато пожимает плечами:
– Прошу меня простить, но я не владею языком жестов.
– Я побуду переводчиком, – предлагает Элизабет. – Доброго дня, консул. Меня зовут Брендон.
– Рад знакомству, мистер…
– Фланнаган, – подсказывает Элизабет.
– Мистер Фланнаган, я здесь по поручению Его Императорского Величества. Он требует вашего немедленного возвращения в Нью-Кройдон.
Брендон хмурится, качает головой.
– Вот видите, господин консул, – с сухим смешком замечает Виктория Баллантайн. – Мы все втроем категорически против.
Солсбури давит вздох, вынимает из кожаной папки лист бумаги, исписанный мелким почерком и отмеченный двумя печатями с гербом империи. Консул протягивает документ хозяйке замка. Леди Виктория читает про себя, хмурясь и шевеля губами. Элизабет волнуется, смотрит то на нее, то на Брендона. Брендон ободряюще подмигивает ей, слегка улыбается, но в его глазах Солсбури отчетливо видит затаившийся страх.
– Бабуль, что там? – не выдерживает Элизабет.
Леди Баллантайн откладывает бумагу, откидывается на спинку кресла и молчит.
– Что там написано? – повторяет Элизабет.
– Это ловушка, – шепчет Виктория.
Девушка хватает лист, вчитывается.
– «Требуем вернуть прежде принадлежавшего дому Баллантайн, а ныне являющегося собственностью империи…» Это что вообще такое? Это кто тут «собственность империи»? – возмущенно спрашивает она. – «В случае неповиновения… по обвинению в промышленном шпионаже…» Да как они вообще смеют?
– Смеют, милая, – бесцветным голосом откликается Виктория Баллантайн. – Так как империя отказывается признавать перерожденных гражданами, Брендон приравнен к вещи. К собственности, которую мы обязаны вернуть. Так как я более не наследница Баллантайнов, а тебя официально не признали принадлежащей к роду, мы не имеем на Брендона никаких прав.
– Я очень прошу прощения… В случае вашего отказа император приказал забрать мистера Фланнагана силой.
Элизабет нервно смеется.
– Вы – и силой? Господин консул, убирайтесь отсюда, пока я вас не…
– Бетси!
– Бабуля, не надо, – упрямо качает головой девушка. – Я на агрессию отвечу агрессией. Уж лицо господину консулу точно раздеру.
Брендон касается ее руки, смотрит с укоризной и снова что-то говорит на языке жестов.
– Что хочет от меня император? – скучным голосом переводит Элизабет.
– Сотрудничества.
В зале ненадолго воцаряется молчание. Брендон поворачивается к Элизабет. «Родная, я должен это сделать. Ради того, чтобы вас с леди Викторией оставили в покое. К сожалению, мы тут бессильны, закон на стороне империи. Спроси консула, знает ли он какие-либо подробности».
Девушка озвучивает вопрос, и консул отвечает:
– Единственное, что мне известно, – это то, что Брендону по возвращении гарантирована безопасность. Больше Его Императорское Величество не сказал ничего.
– По возвращении?! То есть в дороге безопасность моему мужу никто не гарантирует? – снова взрывается Элизабет. – Ну уж нет! Один ты никуда не поедешь! Я еду с тобой!
– Бетси!!!
Она гордо расправляет плечи, смотрит на окружающих с вызовом.
– И только попробуйте мне запретить.
«Родная, я последний раз прошу тебя – останься. Зима, больше месяца в пути. Элси, это опасно для тебя и для ребенка».
Диспетчер объявляет прибытие очередного поезда. Элизабет стряхивает с зимних перчаток хлебные крошки, тут же из-под крыши вокзала слетаются голуби.
– Со мной и с ребенком точно что-нибудь случится, если я не буду знать, где ты. – Девушка берет Брендона за руку, переплетая механические и живые пальцы. – Я же почувствую. И… ты понимаешь, что тебя хотят забрать у меня навсегда?
Она привстает на цыпочки, тревожно смотрит ему в лицо. Брендон косится на двоих здоровенных парней, скучающих на скамейке рядом с их чемоданами. Элизабет тоже оглядывается на них и тихо шепчет:
– А мы убежим. Как только будет остановка, бьем их изо всех сил и… Что «нет»?
Вместо ответа Брендон привлекает ее к себе одной рукой, вторую осторожно кладет на ее округлившийся живот. Элизабет утыкается носом в теплый вязаный шарф Брендона и грустно говорит:
– Я боюсь. Опять через океан, опять будет качать… Помнишь, как я чуть за борт не упала во время шторма? А как во Франции мне плохо стало совсем и ты искал хоть кого-то, кто знает амслен?..
Он дует ей в пушистую меховую шапку и целует в нос.
– Наш поезд подходит, – безразличным тоном сообщает один из мордоворотов.
– Берите чемоданы – и вперед, – фыркает Элизабет.
Парень подходит к ней, смотрит сверху вниз, сплевывает через плечо.
– Слышь, коза, – цедит он сквозь зубы. – Еще вякнешь – отправлю с пинка обратно в Монтрё. Приказ был доставить куклу. Про наглую девку ни слова, сечешь?
– Еще раз услышу от тебя «кукла» в его адрес… – угрожающе начинает Элизабет.
Конвоир хватает ее за подбородок.
– И что, кукла? – смеется он.
«Вниз посмотри», – говорит Брендон на амслене.
Парень опускает взгляд, продолжая улыбаться. Разжимает пальцы. Делает шаг в сторону и берет чемодан. Элизабет убирает револьвер в сумочку.
– Ссать будешь сидя, как баба, – завершает она. И тут же добавляет: – Ведь в вашем приказе ни слова о наглой девке с револьвером, не так ли? Лицензия на оружие у меня есть, так что…
Брендон смотрит на нее с укоризной.
– Что? – возмущается Элизабет. – Ты – их пленник, а я – гарантия твоей безопасности. Все справедливо.
«Элси, не надо провоцировать конфликт. Нам предстоит провести рядом с этими типами целый месяц».
Она обиженно поджимает губы.
– Да, я помню, что надо держаться, как леди. Но пока себя так ведут те, что должны быть джентльменами…
Второй конвоир, до сего момента молчавший, тихо смеется, получает тычок в бок локтем от товарища и хохочет, уже не скрываясь. Элизабет сверяется с билетом и гордо шествует в направлении поезда «Монтрё – Росток».
В купе Элизабет долго ворчит, что ей жестко, дует, душно, тесно, холодно, жарко, и возмущается:
– Почему нас заперли? Теперь, чтобы выйти пописать, я должна по десять минут долбить в стену!
Брендон спокойно взбивает для нее подушки, помогает расшнуровать теплые ботинки. Улыбается ободряюще, разводит руками. Девушка несколько минут молча смотрит в окно на заснеженный лес, потом решительно перебирается к Брендону на койку, обнимает его и тихонечко плачет. Он поглаживает ее по растрепанным волосам и не знает, как утешить. Оба понимают, что там, куда они возвращаются, их не ждет ничего хорошего. И оба не видят выхода из ситуации.
– Одно радует, – шепчет Элизабет, успокоившись. – Сейчас перемирие, ехать не так страшно. Хотя, знаешь… Я тут думаю, что лучше было бы, если б мы не добрались до Ростока живыми.
«Перестань говорить глупости, – сердится Брендон. – Я понимаю, что тебе страшно, но не теряй голову. Или можно попробовать договориться, чтобы тебя из Ростока отправили обратно в Монтрё. Деньги у нас есть».
Элизабет прижимается к нему теснее, обхватывает обеими руками.
– И не мечтай от меня избавиться, Брендон Фланнаган. Нас или двое, или ни одного.
«Трое, – улыбается он. – Нас трое. Помни об этом, пожалуйста. Ты самая смелая и отчаянная женщина из всех, что я видел за целый век, но… Я прошу тебя быть спокойнее и осторожнее. Именно потому что нас трое».
– Может, император это учтет, и…
«Что „и“?»
– Ну… отпустит тебя?
Брендон пожимает плечами.
«Вряд ли. Мы с тобой пока не знаем, что у него на уме».
До Ростока они добираются спокойно. В порту на таможне полицейские долго мнутся, не зная, пропускать ли Брендона на борт, но один из конвоиров показывает начальнику таможни бумагу с подписью императора, и дальнейшая посадка проходит без осложнений.
– Ведите себя тихо – и каюту запирать не будем, – говорит конвоир, больше обращаясь к Элизабет.
Брендон бережно сжимает ее руку и послушно кивает. Элизабет молчит, полными слез глазами провожая удаляющийся берег. Ширится зыбкая серая полоса за бортом, студит руки в перчатках и мокрые щеки соленый злой ветер.