– Видел, мой император. Да, я. Я действительно был на том митинге. Люди потребовали фактов – я их предоставил.
– Удивительно, что толпа тебя не линчевала.
– Все равно один раз умирать, сир.
– Кто информатор оппозиционеров, Раттлер?
– Разрешите пожилому человеку присесть, Ваше Императорское Величество? Неприятно ощущать себя как на допросе.
– Сядь. И отвечай.
Раттлер благодарит, опускается в глубокое мягкое кресло.
– Есть такая версия, что информатор – Уильям Джеймс Раттлер, верховный главнокомандующий армии Его Императорского Величества.
Император берет треснувшее блюдце, ломает его пополам.
– Что ты творишь? Я всегда доверял тебе больше, чем кому-либо другому!
– Мой император, я пытаюсь уберечь вас от ошибки, на пороге которой вы стоите. Нет никакой оппозиции. Есть граждане империи. Вспомните мои слова: народ не простит вам второй Судной Ночи. Власть опирается на народ прежде всего. Сир, люди любят вас, но то, что происходит сейчас, идет вразрез со всеми понятиями справедливости и законности.
– Это мне решать! Я здесь справедливость и закон!
– Сир, народ простит вам повышение налогов, ввод новых пошлин. И даже войну. Но люди не смогут вам простить Элси и Брендона. Еще не поздно все исправить. Пока они оба живы – не поздно…
– Замолчи! – резко обрывает его самодержец, тут же берет себя в руки и уже спокойно говорит: – В Нью-Кройдоне перерожденных снова видят на улицах. Кто несет ответственность за зачистку города?
– Я, мой император.
– Почему не выполняется приказ?
– Его исполнение подрывает вашу популярность в народе, сир. Я лично запретил своим солдатам трогать уцелевших кукол и более не рассматриваю доносы на тех, кто прячет своих перерожденных.
– Следующий вопрос. Кто стоит за смертью Байрона Баллантайна?
– Не могу знать, мой император.
Император медленно выдыхает, на скулах играют желваки.
– Далее. Кто дал вам право вмешиваться в работу Стивенса с Элизабет Баллантайн и ее куклой?
– Вы, сир. Как опекун девушки я не могу позволить такого бесчеловечного обращения с ней. И не будь я ее опекуном – не позволил бы. Брендон – не кукла, а любящий и любимый человек, манипулировать девчонкой с его помощью – подло и бесчестно.
– Раттлер! Ты две войны прошел, ты толпами посылал людей на смерть и не вел счета ни девчонкам, ни куклам, загубленным в боевых действиях. Так какого ж черта в тебе сейчас заиграл поганый гуманизм?
Сэр Уильям смотрит в окно, прислушивается к звукам весенней капели.
– Я отец. И гражданин. И служитель империи, сир. И четко вижу последствия поступка, который вы готовы совершить. Моя цель – защищать вашу власть, мой император. И я не вижу иного способа показать вам, что вы принимаете неверное решение.
– Какой из тебя служитель империи? – взрывается император. – Внутренний враг государства – да! Раттлер, я не могу просто так снять тебя с должности, пока войска преданы тебе, но я тебя сломаю, найду способ.
– Как скажете, мой император, – спокойно кивает генерал. – Я готов ответить за свои поступки. Только ни единого приказа, направленного на причинение вреда моим подопечным или перерожденным Нью-Кройдона, я более не выполню.
– Ты угрожаешь мне, Крысобой?
– Не смею, сир. И надеюсь, что вы примете верное решение.
– Через два дня я собираю совет, – холодно говорит император, вставая с места. – Без твоего участия. Именно это поможет мне понять, чье мнение является правильным – твое или мое. А теперь вон отсюда.
– Слушаюсь, Ваше Императорское Величество.
Стефан перекладывает солдатиков из одной коробки в другую. Уже в третий или четвертый раз. Поглядывает на Хлою. Женщина сидит на софе, одетая по-дорожному. Руки в лайковых перчатках сложены на коленях, пальцы нервно переплетены.
«Мне не хочется уезжать отсюда, – жестикулирует Стефан, пряча глаза. – Я боюсь».
«Все будет хорошо, милый. Сэр Уильям отвезет тебя домой», – ласково улыбается Хлоя.
Мальчишка поджимает губы, поглаживает механическими пальцами конного офицера. Прячет его в карман куртки.
«Дома дед, мама и папа. И брат. Но здесь безопасно. И в подвале много интересного. И вы. И мистер Коппер».
Стефан обходит холл, подбрасывает полено в прогоревший камин. Ворошит кочергой почти остывшие угли и золу. Присаживается на корточки, что-то чертит кончиком кочерги. В этот момент в холл выходят Раттлер и Коппер. Подполковник подкрадывается к Стефану, подхватывает его на руки и переворачивает вверх ногами. Кид испуганно дергается, но быстро приходит в себя и пытается схватиться за пряжку на ремне Коппера. Подполковник беззвучно смеется, бережно ставит мальчишку на пол.
– Готовы ехать? – спрашивает генерал.
Перерожденные дружно кивают, Стефан подходит к Раттлеру и спрашивает, грустно глядя снизу вверх:
«Сэр Уильям, а мы разве не дождемся Пенни, Элизабет и Брендона?»
Тяжелая ладонь ложится на макушку мальчишки, гладит.
– Нет, мистер Бэррингтон, мы не будем их ждать. Они вернутся позже, – отвечает главнокомандующий.
В машине Хлоя и Стефан забираются на заднее сиденье, мальчик прижимается к перерожденной, прячет лицо в складках наброшенной на ее плечи шали. Коппер с угрюмым видом располагается рядом с генералом. Раттлер садится вполоборота и обращается к перерожденным с короткой речью:
– Всех вас я прошу соблюдать в городе осторожность. И прежде всего это касается не Кида, а тебя, Коппер. Если будет возможность покинуть Нью-Кройдон – уезжайте. Оставаться здесь вам больше нельзя, в любой момент меня арестуют. Тогда и вы пропадете. Хлоя, тебя я отправлю к себе в городские апартаменты. Больше некуда, прости. Своим слугам я полностью доверяю, когда за мной придут, они сумеют о тебе позаботиться.
Сперва они отвозят домой Стефана, затем едут в Солт. Долго петляют среди ангаров, пока наконец не находят нужный. Хлоя остается в машине, а Раттлер и Коппер проходят вдвоем через громадные ворота. Генерал предъявляет документы бдительной охране, Копперу достаточно просто выйти на свет и ухмыльнуться.
– Разрази меня гром! – вопит один из караульных. – Наш капитан в третий раз с того света вернулся! Коппер с нами!
Под сводами эллинга слегка покачивается на тросах серая громадина «Мнемозины», – одного из крупнейших имперских боевых дирижаблей. Коппер улыбается, глядя на нее, машет кому-то рукой. Сбегаются люди, радостно приветствуют подполковника, хлопают по плечам, жмут руку. Раттлер смотрит на это со стороны, слушает радостные возгласы и чувствует, как притихает тоска, владеющая им в последние дни.
«Ты не пропадешь, старый лис, – думает генерал. – Здесь все свои, даже под угрозой смертной казни не выдадут. Воинское братство – это святое».
Он еще раз обводит взглядом огромный ангар, прячет руки в карманы и быстрым шагом направляется к выходу. Коппер догоняет его уже у ворот, дергает за рукав.
«Уилл, постой. Три слова».
– Надеюсь, не благодарить будешь? – усмехается Раттлер.
«Ты становишься меркантильным, Крысобой», – щурит карие глаза Коппер.
– Давай свои три слова и проваливай.
«Я жду вестей», – жестикулирует подполковник.
– Вести будут. Береги себя.
Коппер кивает, жмет генералу руку, и они расходятся.
Из Солта Раттлер едет домой, отвозит Хлою. Представляет ее слугам, просит позаботиться и принять как члена семьи. Хлоя смущенно раскланивается, здоровается, и Бишоп провожает ее в гостевую комнату. Раттлер распоряжается насчет ужина, переодевается, читает полученную за три дня корреспонденцию. Вспоминает о собрании императорского совета.
«Вчера же было. Что они решили? Наверняка меня как минимум отстранят. Только поздно уже, мой император. Нью-Кройдон знает, что вы затеяли. Я свое дело сделал, – думает генерал. – Город гудит, как потревоженный рой. В совете много умных людей, они понимают, что проще отпустить детей, чем иметь дело с народным бунтом».
Бишоп приносит бутылку красного вина, мясной рулет и пудинг, желает сэру Уильяму приятного аппетита. Собирается уходить, но медлит.
– Вы что-то хотели спросить? – интересуется генерал.
– Да, сэр. Вы ходите в город один, без телохранителей, только с собакой. Вы выступаете перед толпами. Простите великодушно, сэр, я опасаюсь за вашу жизнь.
– Не стоит беспокоиться, Бишоп. Мне ничего не угрожает.
Старый дворецкий отводит взгляд, чуть заметно покачивает головой. Губ Раттлера на миг касается улыбка.
– Меня никто не тронет, – уверенно говорит сэр Уильям. – Стивенс не посмеет, пока я правая рука императора. А Его Императорское Величество не станет вмешиваться в мои дела.
– Почему вы так уверены, сэр?
– Потому что император знает, что я прав.
Некоторое время оба молчат, потом Бишоп нарушает тишину:
– Сэр Уильям, я позволю себе еще один вопрос. Нет ли новостей о леди Долорес?
Генерал сокрушенно качает головой. Он дал ориентировку своим ликвидаторам, полиция также оповещена, приказано задержать и доставить лично главнокомандующему, но… Никто не видел Долорес в Нью-Кройдоне. Девушка словно растворилась, превратившись в сгусток тупой боли под сердцем отца.
– Я не теряю надежды, Бишоп. Меня не оставляет ощущение, что она вот-вот вернется. Сама захочет, чтобы мои люди ее нашли.
Дворецкий вежливо улыбается.
– Она вернется, сэр. Не прекращайте поисков.
В десять вечера к Раттлеру робко заглядывает Хлоя.
«Прошу прощения, сэр Уильям. Я не усну, пока не поговорю с вами».
– Я понимаю, конечно. Беспокойно?
Женщина проходит в комнату, присаживается на край дивана.
«Скажите мне честно: что с Элизабет? Я чувствую, вы не все мне сообщаете. Можете сказать правду, господин Раттлер. Какой бы она ни была».
Генерал раздумывает минуту, трет переносицу.
– Хлоя, ты заранее настраиваешь себя на то, что все плохо, да? Зачем?
«Мне страшно, сэр Уильям. Это мой ребенок, беспомощный и слабый…»
– Я тебя очень прошу: перестань ее оплакивать заранее. Завтра с самого утра я поеду к ней, расскажу, что теперь ты живешь у меня. Подбодрю. Поддержу, как смогу.