Хлоя смотрит в пол и медленно жестикулирует:
«Почему вы просто не заберете ее оттуда? Вы же можете».
– Господи, женщина… – стонет генерал сквозь зубы. – Да, мне позволено входить туда и выходить в любое время, но только в одиночку. Элси застрелят, не дав нам и шага за порог сделать. Я не бог, Хлоя. Но я приложу все усилия, чтобы ее ребенок родился дома. Иди спать, я тебя очень прошу. Я двое суток на ногах и в разъездах, устал.
В девять утра главнокомандующий уже в Нортонхилле. Хлюпает под ногами раскисший снег, стелется над головой низкое рассветное небо с клочьями серых туч. На территории фабрики все еще воняет гарью.
Подходя к трехэтажному зданию с облезлой штукатуркой на фасаде, Раттлер задирает голову и смотрит на угловое окно верхнего этажа. Видит невысокую фигурку, держащуюся за прутья решетки. Элизабет ждет.
Псы у входа уже не бросаются на генерала со злобным лаем, лишь сдержанно рычат. Караульный спешит навстречу с ключом.
– Господин главнокомандующий, разрешите доложить!
– Докладывайте.
– Вчера вас искал полковник Стивенс. Велел передать, что у него для вас бумага от Его Императорского Величества.
Раттлер медлит мгновенье, подавляя вздох.
– Свяжитесь со штабом командования, передайте полковнику, что я дождусь его здесь.
Брендон и Элизабет встречают его, стоя у двери. Лица у обоих спокойные, но то, как девушка сжимает механическую ладонь, выдает волнение.
– Здравствуйте, сэр Уильям. Вам уже сказали? – негромко спрашивает Элизабет.
Раттлер кладет на койку сверток с чистым бельем, здоровается с Брендоном за руку.
– Что такое, девочка? О чем?
– Нас расстреляют, – ровно отвечает она.
Сердце дает сбой, тупая боль ворочается в груди. Раттлер морщится, машет рукой.
– Нет-нет, быть не может! Ты несовершеннолетняя, по закону не имеют права!
«Сэр Уильям, когда с нами поступали по закону?»
– Брендон, кто вам сказал об этом?
«Стивенс. Он приходил вчера. Сказал, чтобы я заканчивал возню с транслятором и что приказом императора мы оба приговорены к расстрелу».
Элизабет всхлипывает, отходит и садится на койку.
– Мы просили об отсрочке, но он нас даже слушать не стал. Сэр Уильям, за что с нами так? – плачет девушка, глядя на генерала с мольбой. – Что мы сделали этому городу, империи, чтобы с нами – так? С самого начала…
– Я разберусь. Приедет Стивенс, я из него душу вытрясу. Возможно, эта сволочь вас запугивает.
«Все было на словах, сэр, – хмуро говорит Брендон. – Я тоже в такое не верю, юридически слишком безграмотно… Но если это правда – Элизабет имеет право на прошение о помиловании. Возраст, беременность, отсутствие состава преступления. За себя не прошу. Но Элси не виновата ни в чем».
Раттлер вытаскивает из кармана платок, протягивает девушке.
– Дождемся Стивенса и разберемся. Сходите переоденьтесь, заодно успокоитесь. Элизабет, тебе не помешала бы ванна. В чем у тебя рубашка, милая?
Девушка вспыхивает, стыдливо отворачивается, тянется за пеньюаром. Сэр Уильям вопросительно смотрит на Брендона, спрашивает на амслене: «Молоко?» Перерожденный кивает, грустно глядя на Элизабет.
Раттлер стучит кулаком по двери и, как только появляется охранник, распоряжается:
– Теплую ванну для мисс немедленно.
Стивенс появляется после обеда. Элизабет, чистенькая и накормленная привезенной из ресторана едой, спит, завернувшись в одеяло. Брендон в свежей рубахе и наброшенном на плечи сюртуке пишет в тетради бесконечные ряды кодов, изредка прерываясь и пробивая написанное на перфокартах. Главнокомандующий мрачно катает по столу стеклянный шар с макетом замка. Щелкает в двери ключ, входит полковник Стивенс.
– Добрый день, господин Раттлер. Вы прижились здесь, смотрю.
– Здравствуйте, мистер Стивенс. Ценю вашу попытку пошутить, – равнодушно отвечает генерал. – Вчера вы что-то хотели мне сказать.
Стивенс озирается в поисках стула, не находит, садится на край стола.
– Да, не буду тянуть. Позавчера на собрании совета решили отказаться от намеченных планов по созданию армии перерожденных. Причина – волна народного недовольства, захлестнувшая Нью-Кройдон и соседние города, и отказ Элизабет Баллантайн сотрудничать с нами. Это первое. Второе: была направлена на рассмотрение ваша просьба признать перерожденных гражданами империи. Я искренне надеюсь, что это крайне идиотское прошение отклонят.
Полковник выдерживает паузу, оглядывается на Элизабет. Она проснулась и внимательно слушает, приподнявшись на локте.
– Ну и третье. Приказом Его Императорского Величества Элизабет Баллантайн и Брендон Фланнаган приговариваются к расстрелу по обвинению в шпионаже, заговоре против императора и пособничестве Байрону Баллантайну.
– Что?.. – переспрашивает Раттлер. – Чей это горячечный бред?
– Приказ императора, господин главнокомандующий.
Генеральский кулак с силой впечатывается в столешницу. Брендон едва успевает подхватить падающую чернильницу.
– Стивенс, они там в своем уме? Девчонке шестнадцать лет! Несовершеннолетняя, какой расстрел? Какой заговор? – задыхаясь, вопрошает сэр Уильям.
– По предоставленным документам мисс Баллантайн двадцать один год. Насчет всего прочего – вопросы не ко мне, Раттлер. Бумаги лежат в моем кабинете, ждут, когда вы с ними ознакомитесь.
– Я буду требовать отсрочки приговора на месяц-два. Дайте Элизабет хотя бы родить, нелюди!
– Учтено. Его Императорское Величество приказал уничтожить весь род Баллантайнов как представляющий угрозу безопасности империи, – чеканит Стивенс. – Потому никаких отсрочек. Приговор привести в исполнение через неделю, двенадцатого марта.
Он косится на Брендона, потом смотрит на Элизабет. Бледные, неподвижные, они напоминают каменные изваяния.
– По мне – так девку проще придушить подушкой. Но всплыло, что мистер Фланнаган благородного происхождения, и собачью смерть милостиво заменили расстрелом. Да, и еще. Командовать расстрельной бригадой император поручил лично вам, господин Крысобой.
Типография Флетчера работает без перерыва несколько суток подряд. За домом Раттлера установлено наблюдение, но самого генерала в городских апартаментах нет уже четвертый день. На все вопросы дворецкий вежливо отвечает, что сэр Уильям уехал в столицу подавать прошение о помиловании Его Императорскому Величеству.
Город лихорадит. То там, то тут вспыхивают стихийные митинги, полиция не успевает разгонять людей. Город гудит растревоженным ульем. «Освободите девчонку!», «Выпустите Элизабет!», – кричат надписи со стен.
– Разгоняйте народ! Задерживайте подстрекателей и подозрительных личностей! – требует полковник Стивенс на собрании командования.
– У нас иной приказ, сэр, – отвечает ему командующий одной из рот. – Приказ верховного главнокомандующего. Мы в его подчинении.
На территории заброшенной фабрики в Нортонхилле караульные замечают какие-то тени, попытки поймать и задержать посторонних оканчиваются ничем. В качестве подкрепления Стивенс присылает еще тридцать драгун.
Поздно вечером десятого марта над Нью-Кройдоном гигантской рыбиной проплывает «Мнемозина». Тихо гудят двигатели, пожирая топливо, вращаются громадные лопасти. Коппер из капитанской рубки смотрит на спящий город, расстилающийся на мили вокруг.
«Гаси скорость», – распоряжается подполковник.
Первый помощник передает приказ в машинное отделение, и «Мнемозина» замедляет свое передвижение над центром города.
«Сбрасываем груз понемногу».
В небе над Нью-Кройдоном кружатся листовки. Тысяча отпечатанных рабочими Флетчера немых призывов о помощи. Припозднившиеся прохожие задирают головы, силясь разглядеть хоть что-то в ночной мгле, хватают бумажные листы, вчитываются, щурясь в свете фонарей.
«Элизабет Баллантайн и Брендон Фланнаган приговорены к расстрелу! Двенадцатое марта. Полдень. Нортонхилл. Заброшенная фабрика кукол. Город, защити своих детей!»
Коппер поворачивается к стоящему у иллюминаторов Раттлеру, поправляет воротник неизменной куртки, щелкает пальцами, привлекая внимание генерала.
«Уилл, почему ты дал людям знать точное местонахождение только сейчас?»
– У меня не будет другого шанса вывести их из здания, кроме как в день расстрела! – перекрывая шум двигателей, кричит Раттлер. – Единственный шанс! Понимаешь?
«А если тебе не дадут им воспользоваться?»
– Без «если». Мы это сделаем!
«Что нам мешает сейчас наскоро собрать штурмгруппу человек на пятьдесят-семьдесят, взорвать стену или выбить ворота, всех быстренько построить мордами к стене и увести нашу сладкую парочку?»
– Коппер, пока ты мне все это говорил, охранник с первого этажа успел добежать до третьего, открыть дверь и перерезать одному из наших ребятишек горло. А за то время, что ты сейчас потратишь на возражения, прирежут и второго. Понимаешь?
Коппер нервно ерошит пятерней густые русые волосы, прохаживается по рубке туда-сюда.
«Погоди, но так не бывает! Уилл, что там полагается приговоренным? Последнее желание, ужин с комендантом крепости? Выведи их на крышу, мои ребята скинут лестницу с дирижабля».
– И что? Элизабет может не забраться. Да и достаточно одного меткого стрелка среди охранников. Все, Коппер, хватит. Я искал выход слишком долго. План намечен, по нему и работаем.
«Мнемозина» плывет над городом, утробно ворча моторами. Сыплются на Нью-Кройдон листовки, ложатся в протянутые ладони. Кто-то комкает и бросает их под ноги, кто-то прячет за пазуху. Кто-то передает проходящим мимо. Ритм привычной жизни замедляется на мгновение. Город впитывает информацию.
К вечеру одиннадцатого марта верховный главнокомандующий Уильям Раттлер приезжает на заброшенную фабрику перерожденных в Нортонхилле. Ворота на запоре, снаружи дежурит военный патруль. Раттлер сухо здоровается, предъявляет документы. Прежде чем пройти за ворота, оглядывается. На пустынных прежде улицах промзоны людно. Народ собирается у длинной бетонной стены, посматривает на солдат.