«Наказаны на три часа. За дерзость», – сурово объясняет он каждому, прежде чем запереть двери на замок.
Вагон поезда мерно покачивается. В купе душно и жарко от нагретых за день на солнцепеке крыши и стен. Ева полулежит, облокотившись на подушку, и обмахивается сложенным из газеты веером. От ее соседки по купе – рыхлой, шуршащей парчовым платьем дамы – невероятно разит потом. Эвелин сразу открыла окошко, но легче не стало.
Дама активно желает общаться, до Нью-Кройдона еще час пути. Попытки Евы притвориться дремлющей успехом не увенчиваются. Соседка тарахтит, не умолкая.
– Мисс, а вы из Нью-Кройдона или из Гринстоуна? У вас очень знакомое лицо, вот я и подумала: где я могла вас раньше встречать? Ужасная жара, не правда ли? Невыносимо! Как хочется дождя! А вы слышали – говорят, в Нью-Кройдоне был страшный шторм! Ну, не в самом городе, а на побережье. Я уверена, что во всем виноваты вудупанки! Это из-за них жара и шторм!
– Угу, – мрачно мычит Ева, сверля тетку ненавидящим взглядом.
Обрадованная хоть какой-то реакцией дама с энтузиазмом продолжает:
– Они же оккультисты! Крадут младенцев, портят юных девушек, наводят скверну на урожай…
– Из-за них развивается ожирение, – подхватывает Эвелин. – И запоры. И заводятся тараканы. И мужья уходят в запой.
Дама округляет глаза, шокированная таким хамством. Ева злорадно ухмыляется и выдает финальное, подавшись вперед и положив локти на стол:
– Я точно знаю. Хотите, расскажу, как вы умрете?
В купе очень кстати мигает свет, тетка испуганно ахает. Ева не сдерживается, хохочет. До конца путешествия соседка молчит и смотрит в сторону девушки с затаенным ужасом.
Вечерний вокзал встречает Эвелин мягким светом фонарей, усталыми торговцами снедью и газетами, а еще – вездесущими карманниками. Ева крепко сжимает сумочку в руках и быстрым шагом спешит в надземный переход на станцию монорельса. Поднимаясь по ступенькам, она оборачивается и смотрит на здание вокзала. Подсвеченный круглый циферблат с резными стрелками показывает четверть одиннадцатого.
«Успею, – уверенно думает девушка. – Здесь без пересадок, а по набережной немного пробегусь».
Пока она стоит и ждет монорельс, на нее с интересом поглядывает пожилой худощавый мужчина в военном мундире. Он подходит к полицейскому патрулю, о чем-то негромко говорит, и два полисмена направляются к Эвелин.
– Добрый вечер, мисс. Покажите ваши документы, пожалуйста.
Ева нервозно улыбается, достает паспорт.
– Что-то не так?
Полисмены внимательно изучают ее данные, разводят руками:
– Все в порядке, мисс, обычная проверка. Просим нас извинить.
Девушка фыркает, убирает документы в сумку и отворачивается. Через пять минут монорельс уносит ее в сторону городской окраины.
Мягко покачиваясь на деревянной скамье, Ева дремлет и думает о близнецах. Откуда в них такая сила? Что она может? Почему они приняли ее в свою игру? Она вспоминает ощущения от странного ритма и то, насколько легко и естественно в этот раз ей далось Имя Воды. Монорельс проносится сквозь тоннель, и Эвелин чудится, что она снова на берегу и мчатся по песку морские кони, гремя тяжелыми копытами. И нет страха, нет тоски – только восторг и любопытство. Тянутся детские ладони к гриве цвета океанской пены, и водяной скакун косится на близнецов ультрамариновым глазом…
– Вест-Граунд-стейшн, поезд дальше не идет! – слышит Ева голос машиниста и просыпается.
Она выходит из вагона, спускается к набережной и спешит в сторону железнодорожного моста. В доме на углу улицы что-то празднуют, из раскрытых окон доносятся смех, музыка. Ева проделывает несколько па, улыбается. Бархатное небо ласково мерцает звездами, от реки тянет прохладой. У спуска на пустырь Ева видит очертания знакомых автомобилей и кабриолета Этьена.
Предчувствие танца наполняет девушку приятным томлением, она почти бежит, напевая на ходу. Она уже забыла, что садилась в поезд с твердым намерением устроить скандал Этьену, забыла, как плакали запертые в разных комнатах близнецы, какую боль она испытывала еще с утра, когда уезжали Алан и Коппер. Желание танцевать вытесняет все – грусть, усталость, раздражение. Желание, похожее на голод, на манию, овладевает Евой полностью.
Раскрасневшаяся, с растрепанными волосами, Эвелин влетает в круг горящих свечей, кричит радостно, стараясь перекрыть звучащие тамтамы:
– Эй! А почему начали без меня?
Барабанный бой обрывается, кружащиеся на вытоптанной площадке вудупанки останавливаются.
– Ой, Мадан… – растерянно произносит Сара.
– Доброй ночи, Мадан. Здравствуй, – сдержанно приветствуют Эвелин големисты.
Ева оглядывается в поисках Этьена, не находит.
– Доктора нет сегодня? Ну… тогда без него. Не останавливайтесь, я подхвачу ритм!
Вудупанки молчат, отводят глаза. Мария незаметно отступает в сторону и растворяется в темноте. Руки Евы, расстегивающие пуговицы на блузке, замирают. Девушка настороженно смотрит на големистов.
– Что-то не так? – хмуро спрашивает она.
Вперед выходит Ларри, вежливо целует ей руку.
– Здравствуй, Мадан. Как твой отпуск?
– Я специально приехала вечерним поездом, чтобы быть с вами. А вы на меня смотрите как на чужую, – понемногу заводится Ева. – В чем дело, занми[11]?
Дон поворачивается к барабанщикам, машет руками:
– Делаем перерыв. У меня в машине бутылка отличного бренди, не расходитесь.
– Бутылки маловато будет, – натянуто смеется младший брат Ларри, кареглазый барабанщик.
Ева медленно идет по кругу, заглядывая в лица друзей.
– Да что с вами? Что я пропустила? Я что, убила кого и не помню?
– Пока нет.
Девушка вздрагивает от неожиданности, оборачивается.
– Этьен, что происходит?
– Давай отойдем и поговорим, – миролюбиво предлагает он.
– Отходить обязательно? Тут же все свои.
Он разводит руками, выдерживает паузу.
– Хорошо. Ева, тебе больше нельзя участвовать в ритуалах.
Она трясет головой, морщится, как от боли.
– Подожди… Я не расслышала. Что ты сказал?
– Ты больше не участвуешь в ритуальных танцах и пробуждении големов, – вздохнув, повторяет Этьен.
– Легран, ты болен или пьян? Ты решил меня убрать?
Эвелин отступает на шаг назад, плавно поводит плечами.
– Ева, не надо, – предупреждает Этьен.
Тренированное тело реагирует быстрее, чем Ева успевает ударить. Секунда – и девушка корчится в пыли. Запястья вывернуты за спину, колено Этьена упирается ей между лопатками.
– Прости. Прости меня, – тихо шепчет он, поднимая ее с земли. – Поедем домой, я все тебе объясню.
Ева отталкивает его, отбивается, захлебывается слезами.
– Доктор, ты это… – начинает Дон неуверенно.
– Все в порядке, мы сами разберемся, – поспешно отвечает Этьен.
Прижимая к себе одной рукой орущую, бьющуюся девушку, он срывает с ее шеи косынку, затыкает Эвелин рот. Ева давится, мотает головой, но Этьен не дает ей выплюнуть кляп.
– Ты ее задушишь… – всхлипывает Мария и тут же отшатывается в сторону, напоровшись на взгляд Этьена.
– Разойдитесь, ну! – рявкает Легран.
Ларри подбегает к нему, и вдвоем они укладывают Еву на землю. Пока Ларри удерживает девушку за щиколотки, Этьен мягко дует ей в лицо и нажимает пальцами несколько точек в районе верхних шейных позвонков. Глаза Евы закатываются, тело обмякает, она глубоко вздыхает и отключается. Этьен взваливает ее на плечо, делает несколько шагов.
– Куда ты ее? – спрашивает Ларри.
– Отвезу к себе.
– Надолго она в отключке? Может, поехать с тобой?
– До дома хватит. Все, продолжайте без меня, – тяжело дыша, распоряжается Этьен.
Подходит Мария, вытирает лицо Леграна смоченным в реке куском ткани.
– Ты понимаешь, что она тебе этого не простит? – спрашивает она вполголоса.
– Понимаю, – едва слышно отзывается он. – И прошу тебя: отсидись дома пару недель. На всякий случай.
– А что будет с тобой?
Она бережно промокает влажной тканью царапину на щеке Этьена. В глазах читается: «Я за тебя боюсь». Легран отворачивается.
– Я сам о себе позабочусь. Уходи, Мария.
Он относит Еву в машину, укладывает на заднее сиденье. Поправляет ее разметавшиеся волосы, касается губами ресниц, слипшихся от слез.
По городу кабриолет мчится, с трудом вписываясь в повороты и пугая редких ночных прохожих. У дома Этьен бросает машину на тротуаре, заносит Еву в дом, стараясь не шуметь.
Утром Эвелин просыпается в чужой постели. В окно льется солнечный свет. Над письменным столом горит лампа. Этьен в нелепых очках в толстой черной оправе спит на открытой книге. Ева встает, поправляет грязную мятую юбку, рассматривает прореху на рукаве блузки. Дергает дверную ручку – заперто. Она возвращается к столу, становится за плечом Этьена. Разглядывает его расцарапанную щеку, смотрит на свои руки, всхлипывает. Резкий звук будит Леграна, он поднимает голову, смахивает на стол очки. Оборачивается.
– Ева?..
Она отшатывается, натыкается на стеллаж с книгами, что-то роняет.
– Выпусти меня…
– Я тебя отвезу к родителям. Только, пожалуйста, дай мне объясниться.
Ева забивается в угол, садится на корточки, обнимает себя за плечи. Этьен опускается на пол напротив нее, трет заспанные глаза.
– Ты… ты даже не понимаешь, что натворил.
– Понимаю, Ева. Я тебя потерял.
– Зачем ты…
– Я дал слово твоему отцу, что больше не подпущу тебя к ритуалам, – спокойно говорит он.
Ева смотрит на него с ненавистью.
– Врешь. Ты убрал меня, потому что боишься за свою власть.
– Господи, Эвелин! Ты же умная девушка, подумай, прежде чем сказать! Неужели я, по-твоему, такой мелочный придурок?
– Нет. Но мне все равно. Ты мой мир разрушил, Этьен. Я жила этим… Ты ничего не знаешь… вообще ничего обо мне…
Она хватает ртом воздух, часто моргает. Этьен осторожно протягивает руку, касается ее щеки. Придвигается ближе.