Элизабет отворачивается, пряча улыбку. Этьен пытается протестовать:
– Я не взял с собой плавки. Лучше побуду здесь.
– Ой, прекращай! – фыркает Эвелин. – Тоже мне, высший свет! Мы пойдем туда, где никогда никого не бывает. К тому же вечереет, народу и так немного. Давай, ты должен увидеть кое-что интересное.
Она тянет Этьена за руки, и он все-таки уступает.
– Мам, мы вернемся к ужину! – победно восклицает Ева, подталкивая Этьена к выходу.
Близнецы сидят на корточках у дорожки и увлеченно возят прутиками в пыли. Синхронно они выводят абсолютно одинаковые линии и узоры параллельно друг другу. К перекрестку линий подползает муравей.
– Смотри сюда, – шепчет Сибил. – Если он свернет здесь, он попадет на мою линию, пройдет вот тут и выползет к сахарным крошкам.
– А если свернет здесь, он не найдет крошек, останется голодным, – вздыхает Уильям. – Значит, вот его Перекресток.
– Он делает выбор, но не знает, чем выбор обернется.
– Если он поест, ему хватит сил добраться до дома. А если нет, он пройдет до калитки в поисках еды, и его склюет птица.
Близнецы умолкают, наблюдая за муравьем.
– Смотри, – шепчет Ева Этьену на ухо. – Смотри на них. Только не мешай.
Тонкие прутики чертят в пыли узоры. Муравей упрямо продвигается вперед, и Этьен с удивлением понимает, что траектория перемещений насекомого в точности повторяет рисунок одного из близнецов. Разница только в направлении: муравей ползет то по часовой стрелке, то против.
– Стоп, – командует Уильям и откладывает прутик в сторону. – Он выбирает сам.
Насекомое замирает, поводит усиками из стороны в сторону и ползет по левой линии, к калитке.
– Нет-нет-нет! – кричит Сибил. – Давай исправим! Я хочу, чтобы он жил!
Взлетают вверх маленькие руки, со звонким хлопком ударяются друг о друга ладони. Этьен замирает, завороженный странным ритмом игры. Ускоряются движения, частит дыхание. Муравей поворачивает обратно, доходит до точки, откуда свернул к калитке, и идет по правой линии к горке сахарных крупинок.
– Ура! – ликуют близнецы.
Этьен вынимает из нагрудного кармана очки, надевает их, присаживается рядом с детьми.
– Невероятно, – бормочет он растерянно. – Я впервые такое вижу… Чтобы определить точку Перекрестка и суметь на нее вернуться… Это случайность?
– Нет, – лукаво улыбается Сибил. – Это наша Игра. Ты умеешь?
– Он не умеет, но он понимает правила, – улыбается Уильям.
– Умею, – возражает Этьен. – Но делаю по-другому.
Этьен чертит в пыли две расходящиеся в разные стороны линии, прутиком переносит муравья в точку их начала и спрашивает близнецов:
– Право или лево?
– Он пойдет направо, – уверенно отвечают они.
– Теперь смотрите.
Этьен тихо тянет долгий, низкий звук, переводит его в тоненький свист. Муравей, дернувшись было вправо, четко ползет по левой линии.
– Свой! – восторженно выдыхают близнецы.
Две пары сияющих голубых глаз смотрят на Этьена с обожанием.
– Ева, он свой! С ним можно играть!
Эвелин сдержанно кивает, поворачивается к ошеломленному Этьену, щурится хитро:
– Я надеюсь, что заслужила твое прощение, Доктор Легран?
На маленьком пляже между молом и нависающим над берегом высоким обрывом безлюдно. Клонится к закату солнце, мягко золотит пенные гребешки волн. Океан сонно вздыхает, перебирая камешки в полосе прибоя. Крупные серые чайки выискивают среди куч водорослей мидии и маленьких крабов, хрипло ссорятся между собой за добычу.
Сибил и Уильям в одинаковых панталончиках и кепках выкладывают на песке спираль из ракушек: по краю – побольше, к центру – маленькие. Время от времени близнецы склоняются друг к другу, касаясь губами бледных, незагорелых плеч, розовеющих щек. Они боязливо поглядывают в сторону океана, но Ева и Этьен слишком увлечены. Стоя по грудь в волнах, Этьен покачивает на руках лежащую на воде Эвелин. Волосы девушки развеваются, словно от ветра, подол белой сорочки колышется, будто медуза. Легран украдкой любуется ее просвечивающим сквозь ткань телом и спрашивает:
– Ты знаешь, во что играют твои брат с сестрой?
– Нет. Такую игру я еще не видела.
– Это Перекрестки, одна из любопытнейших теорий девятимерной Вселенной. Существует великое множество вероятностей, но выбираем мы всегда одну. Выбор приходится делать постоянно, потому число того, как все могло бы быть, растет в геометрической прогрессии. Но в жизни каждого из нас есть лишь несколько моментов, ответственных за то, как все происходит дальше. То, что продемонстрировали близнецы, – это примитивная модель. Все на самом деле гораздо сложнее.
– И в чем смысл твоей теории?
– Смысл в том, что, если представить время в качестве измерения, можно возвращаться в точки Перекрестков и выбирать иной путь. Но человек устроен так, что видит время только в одну сторону. Твои мелкашки возвращают муравья на Перекресток посредством звука. Хлопки в ладоши, повторяющиеся в подобранном ими ритме, что-то меняют в событийной цепи «прошлое-будущее», и муравей возвращается и делает иной выбор. Пусть и не игра со временем и пространством, но это вмешательство в судьбу на очень сложном уровне. Я показал им еще один вариант с воздействием звуком, но использовал несколько иной метод – частоту, тональность.
– Этьен, я ничего не понимаю, – улыбается Эвелин. – Проще можешь?
– Близнецы способны управлять судьбой. Невероятные дети! Пока неосознанно, на уровне игры «куда пойдет муравей», но они уже способны. Когда они повзрослеют и поймут, как это работает… Можно будет прожить тысячу разных жизней, если научиться возвращаться на Перекрестки.
– Пойдем на берег. Я попрошу их показать для тебя еще одну Игру.
Они выходят из воды, Ева обжимает на себе рубашку, звонко шлепает Этьена по облепленной мокрой тканью ягодице и убегает к близнецам.
– Лошадей сегодня не получится, – качает головой Сибил в ответ на просьбу сестры показать игру со считалкой.
– Почему?
– Ты очень спокойна, – объясняет Уильям. – Не прозвучишь, как надо.
Этьен с интересом прислушивается, садится рядом.
– Уильям, а в чем суть игры, о которой речь?
– Он нас различает! – восторгается Сибил.
Уильям отмахивается от нее и просто отвечает:
– Если мы играем втроем, к Еве приходят океанские лошади. Мы отбиваем ритм, она поет – и лошади идут к нам. Сегодня не получится, потому что у нее не то настроение.
Эвелин разводит руками, делает виноватое лицо.
– Когда получилось, я плакала, – говорит она и отворачивается.
– Плакала? – переспрашивает Этьен.
– Я скучала. И…
Ева умолкает, вытягивает ноги, счищает с голеней налипший песок. Этьен протягивает руку, осторожно касается ее запястья. «Амор», – на амслене говорит брату Сибил и хихикает. Тот заговорщически подмигивает, кидает в Этьена камешком.
– Месье Легран, ты неправильно делаешь.
Ева и Этьен оборачиваются одновременно.
– Ты о чем, Уильям?
– Так она не поймет, что ты хочешь. Надо по-другому.
– Как? – растерянно спрашивает Этьен.
– Вот так!
Мальчишка подскакивает к Сибил, толкает ее на песок, садится верхом и, удерживая руки заливающейся смехом сестры, целует ее в губы. Краска приливает к щекам Эвелин, тут же сменяется бледностью.
– Господи… где вы этому научились? – с трудом выговаривает она.
– Бабушка и ее Ульрих так делают, когда у них амор, – в один голос отвечают близнецы.
Прежде чем Этьен успевает что-либо сказать, Ева подлетает к детям, бьет Уильяма по щеке, хватает за волосы Сибил.
– Не смейте так делать! Никогда! Вам ясно?
Она почти кричит. Сибил смотрит на нее круглыми испуганными глазами, по щекам, обгоняя друг друга, текут слезы. Уильям отталкивает Еву, закрывает собой близняшку.
– Ева, не надо! – запоздало кричит Этьен, оттаскивает ее от детей.
Она тяжело дышит, смотрит то на него, то на мелкашек.
– Вы, двое, быстро ополоснулись – и марш домой! Этьен, пусти!
Близнецы убегают к воде, Этьен разворачивает Еву лицом к себе.
– Это та проблема, из-за которой ты ко мне поехала? – спрашивает он негромко.
Эвелин мрачно кивает.
– Мама уверена, что они спят друг с другом. Мои брат с сестрой. Не просто спят в одной постели, а… Понимаешь?
– Тихо-тихо. Присядь.
Он настойчиво и бережно усаживает девушку на песок, поглаживает ее напряженные плечи. Откидывает за спину длинные мокрые пряди. Ева смотрит на него с отчаянием. Океан осуждающе вздыхает, шелестя пенными волнами.
– Хочешь знать, что я думаю? – осторожно спрашивает Этьен, наблюдая, как близнецы заходят в воду.
– Хочу.
– Они еще дети. То, что они делают, – подражание взрослым. Неосознанное пока. Они привыкли играть вдвоем, верно? И мир познают вместе. И увиденное нами – это доверие, Ева. Еще одна игра. В то, что делают взрослые, а не они сами. Ты их испугала. Если повезет, они оттают и снова будут тебе доверять. Если нет…
– То что? – вскидывается Эвелин испуганно.
– Могут сделать это снова. Тебе назло. И снова – потому что ты не одобряешь, а им приятно так друг друга касаться. Понимаешь? Окриками и побоями ты их только разозлишь. Сколько им лет? Десять?
– Будет тринадцать на летнее солнцестояние.
– Они выглядят гораздо младше.
– Родились слабыми и до сих пор чахликами остаются, – вздыхает Ева. – И ведут себя как десятилетки. А иногда и еще хуже.
– Так вот, Эвелин: это подростки. Вспомни себя. В таком возрасте, встречая сопротивление, хочется пробивать стены и делать назло, а не слушать взрослых.
– И что теперь?
– Не ломай доверие. Придумывай, как их отвлечь друг от друга. Что родители предлагают?
– В разные школы. Сибил вернуть в Монтрё, Уильяма отдать под присмотр Алана в кадетский корпус.
– Жестоко, – хмурится Этьен.
Близнецы возвращаются обратно – понурые, заплаканные. Ева молча заворачивает в полотенце сперва Сибил, потом Уильяма. Они подбирают с песка кепки, отходят ближе к Этьену.