Сибил обводит растерянным взглядом зал ресторана, смотрит на спокойно трапезничающих людей, на тяжелые хрустальные люстры под потолком, снова на Эвелин.
– Ева, а почему Алан сейчас не с нами? – спрашивает она. – Если все хорошо, то почему он остался на «Мнемозине», а не пошел с нами праздновать?
– У нас все же день рождения, – тяжело вздыхает Уильям.
Ева с трудом заминает тему, обещая, что Алан вернется, как только сможет. Она улыбается, болтает без умолку, шутит, тискает близнецов. Постепенно они успокаиваются и приходят в свое обычное настроение. К окончанию праздничного ужина они смеются втроем, старшая сестра делает из салфетки и горстки ягод маленького голема и заставляет его танцевать на тарелке Уильяма.
На улице сгущаются сумерки, один за другим зажигаются фонари. Официант приоткрывает окно, и в душное помещение начинает просачиваться вечерняя прохлада. Ева прислушивается к доносящимся снаружи звукам музыки, оживляется, подмигивает младшим:
– А пойдемте наружу? Там целый город празднует ваш день рождения, представляете?
– День независимости же… – неуверенно тянут близнецы.
– Ничего подобного! Мы-то с вами знаем, в чью честь гулянья! Доедайте мороженое и пошли. У меня есть отличная идея.
Ева выходит в уборную, младшие провожают ее удивленными взглядами.
– Утром она была злая, а теперь, смотри… – шепотом говорит Сибил.
– Может, голова болела? – предполагает брат.
– Наверное. Знаешь…
– Знаю. Я тоже не хочу на карнавал. Домой бы.
Уильям протягивает руку, и сестра льнет к его ладони.
– Ты веришь, что мы могли ошибиться? – спрашивает девочка.
Брат пожимает плечами.
– Могли. Правда, раньше не ошибались же. Но раз Ева так спокойна…
Сибил отодвигает стул, подходит к брату, встает на цыпочки, обнимает его и целует в макушку.
– Я ее теперь боюсь. Она же тебя ударила.
Взгляд мальчишки становится по-взрослому острым и суровым. Он тихо вздыхает, смотрит в сторону открытого окна. Колышется легкая занавеска, ветер пахнет океаном.
– Будет дождь, – одними губами говорит Уильям.
Сестра лишь крепче обнимает его и тихо мурлычет. Она знает, что это успокаивает ее вторую половинку. Ее пугает неуверенность на лице Уильяма, и она старается поправить ситуацию, как может.
Возвращается Эвелин, подзывает официанта, расплачивается по счету.
– Ну что, блондинчики, идем?
На улице их подхватывает людской поток – пестрая, распевающая песни, танцующая река празднующих горожан. Близнецы глазеют по сторонам, разглядывают яркие костюмы, маски, украшенные перьями и блестками, акробатов, прыгающих через голову прямо на ходу, жонглеров.
– Ева, погляди – там мистер с обезьянкой!
– Подойдите поближе, попросите у мистера погладить мартышку. Наверняка разрешит за мелкую монетку, – смеется сестра. – Только не потеряйтесь!
Она смотрит, как младшие пробираются сквозь толпу, крепко держа друг друга за руки. Кивает своим мыслям, прибивается к бродячему оркестру и идет рядом с передвижной платформой музыкантов, пританцовывая на ходу. Ей легко, хорошо и празднично, хочется петь и кружиться, поддавшись общему настрою.
«Я знаю, чего я хочу, – думает она, глядя на зажигающиеся над Нью-Кройдоном звезды. – Я точно знаю, что я такое и для чего родилась. Потерпи немного, я помогу тебе».
Мелькают тонкие руки, бьются на щеках короткие черные пряди, пляшет на груди алый мешочек гри-гри. Эвелин танцует, запрокинув лицо к небу.
– Нам разрешили погладить! У обезьянки такая жесткая шерсть, – вырывает ее из ритма танца голос Уильяма. – Ева, она замечательная!
Эвелин подхватывает близнецов под руки, тянет в круг.
– Идите к нам скорее! Танцуйте с нами!
Кто-то набрасывает на детей гирлянду из бумажных цветов, Сибил подбирает с земли ярко-алый гибискус, пристраивает за ухо. Близнецы включаются в танец – сперва робко, потом все смелее и смелее. Они старательно подражают движениям уличной танцовщицы, отплясывающей на платформе. Взрослые любуются ими, смеются.
– Какие красивые дети! Это ваши, мисс Фланнаган?
Ева оборачивается. К ней обращается худощавый мужчина солидного возраста с гладко зачесанными темными волосами с проседью. Лицо скрывает полумаска, но почему-то Эвелин уверена, что уже встречала этого господина в сером пиджаке. Где, когда – не помнит.
– Это мои брат и сестра, – отвечает Ева и настороженно спрашивает: – Мы знакомы, мистер?..
– С вами лично – нет, но я неплохо знаю ваших родителей. Близнецы все в отца, – вежливо улыбается мужчина. – А вы очень похожи на своего деда.
И, прежде чем Ева собирается спросить что-то еще, незнакомец коротко кланяется и исчезает в толпе. Девушка растерянно пожимает плечами и вскоре забывает о странном господине, поглощенная ритмом танца. Праздничная процессия приближается к городскому пляжу, ветер усиливается. Люди спускаются по каменным ступеням к океану, рассаживаются на песке. Эвелин выхватывает из толпы Сибил и Уильяма, ведет их за собой, ловко маневрируя между прохожими.
– Куда мы идем? – спрашивают близнецы.
Оба раскраснелись, Сибил пристроила свой цветок за ухо брату. Бело-розовая бумажная гирлянда, объединяющая детей, похожа на ожерелье из воздушной кукурузы.
– Это сюрприз, – таинственно отвечает Ева. – Не отставайте, мелкашки, скорее, скорее.
Она видит кого-то впереди, машет рукой. Сибил сильнее стискивает ладонь брата, заглядывает ему в глаза. Уильям напряженно всматривается в толпу, сжав губы в прямую линию.
– Дон! Эй, Дон! – кричит Эвелин.
Высокий плечистый парень оборачивается, шарит глазами по толпе. Видит Еву, удивленно вскидывает брови, машет ей в ответ. Девушка проталкивается к нему, близнецы почти бегут, стараясь успеть за ней, спотыкаются.
– Пошли-пошли-пошли! – подгоняет их Ева.
Секунды – и они догоняют Дона. Он глядит на них удивленно.
– Мадан? Не ожидал тебя тут увидеть.
– Здравствуй, – улыбается Эвелин. – Значит, судьба.
– Твои сестренки? – кивает парень на близнецов.
Сибил и Уильям смотрят на него, насупившись. Ева треплет их светлые кудри, смеется:
– Брат и сестра. У них день рождения сегодня.
Дон присаживается на корточки, растерянно улыбается:
– Прошу прощения, куклята. С днем рождения!
– Спасибо, мистер, – сурово отвечает Уильям.
– Дон, а можно тебя попросить?
Ева просто излучает обаяние, и парень мгновенно соглашается:
– Конечно, Мадан!
– Дай им разок задать ритм барабанщикам. У них талант. Сделай моим мелкашкам подарок!
Сибил и Уильям переглядываются, поднимают глаза на Еву.
– Поиграем? – шепотом спрашивает она. – Со считалочкой. Чтобы кони, да?
– Тут же люди… – неуверенно отвечает Сибил.
Эвелин обнимает ее, нежно целует в щеку.
– Малышка моя любимая, это же мои кони, да? Я буду осторожной, обещаю.
Девушка выпрямляется, глаза ее азартно сверкают.
– Играем?
Близнецы молча кивают. Дон осторожно спрашивает:
– Мадан, Этьен меня за это не прикончит?
– Этьен больше не распоряжается, – холодно отвечает Эвелин. – Ну, идем?
– А фейерверки? – робко спрашивает Уильям.
– Увидите еще! Ну, догоняйте мистера Дона! Поторопитесь!
Вчетвером они поднимаются на огороженную площадку у самой кромки океана. В выходные здесь устраиваются танцы, сейчас же площадку отдали барабанщикам. Большинство из них Эвелин знает по вудупанку, приветствует их легким кивком. Пока Дон о чем-то говорит с задающим ритм музыкантом, Ева всматривается в темное небо над океаном. Близнецы, которых она крепко держит за руки, выглядят испуганными и подавленными.
– Ну, я договорился, – докладывает подошедший Дон. – Раз ребятки будут вести, им бы поближе к барабанщикам встать.
– Мы сядем, – еле слышно говорит Сибил. – Стоя нельзя играть.
Ева подталкивает их вперед, близнецы медлят.
– Ну вы что? – удивляется Эвелин. – Играем! Втроем, перед всеми!
Сибил крепко-крепко обнимает брата, что-то шепчет ему на ухо. Он гладит сестру по щеке, грустно кивает. Оба садятся на деревянный пол, смотрят друг другу в глаза, поднимают руки. Хлопок над головой, хлопок по коленям, хлопок по ладоням сидящего напротив.
Море видит высоко,
Море ходит далеко…
Первые слова звучат совсем тихо, приглушенные звонкими шлепками ладоней. Громкость нарастает постепенно, ритм становится четким, его подхватывают барабанщики. Налетает порыв ветра – не теплый, легкий бриз, а ледяной, сырой, с запахом гниющих водорослей.
Будет ночь совсем без звезд,
Будут волны в полный рост…
Ева встает на цыпочки, улыбаясь, как пьяная, – бессмысленно и счастливо. Вскидывает руки над головой, подхватывает ритм и считалку близнецов. Холодный ветер треплет остриженные волосы, широкие шелковые штанины. Люди на побережье замирают, прислушиваясь к низкому, рокочущему звуку, внезапно прокатившемуся над океаном.
Эвелин выводит первый звук Имени Воды, добавляя в него ноту, от которой у Дона мороз проходит по коже. Первый звук замирает, сменяется вторым, третьим…
– Мадан, не надо! – кричит Дон, охваченный непонятным ужасом, но поздно.
Ева тянет последний звук Имени – низкий и тоскливый, похожий на собачий вой. Ветер подхватывает его, множит, усиливает. Близнецы выкрикивают последние слова считалки, зажмурившись:
Алый ветер, ржавый снег,
Старый Мудрый спит на дне.
Кто пойдет его будить?
Выходи, тебе водить!
Над берегом воцаряется тишина. Не слышно ни голосов, ни шума волн. Океан застывает гигантским черным зеркалом. Испуганные люди озираются по сторонам, силясь понять, что происходит. Небо стремительно заволакивают тучи – серые, словно подсвеченные изнутри. На землю обрушиваются струи холодного дождя. Далеко-далеко появляется, нарастая, глухой рокот.