– Давайте по одному!
Уильям шлепается в воду, выныривает, подплывает к плоту сам. Этьен подталкивает его, помогая взобраться. Сибил робко топчется на краю подоконника, держа в руках пояс Этьена.
– Прыгай, я тебя встречу! – кричит Легран.
Девочка испуганно качает головой.
– Уильям, – окликает Легран затаившегося на шатком плоту мальчишку. – Я плыву за ней, ты старайся не шевелиться. Веревка дергается, может порваться. Тихо сиди.
Он подплывает под окно, зовет девочку:
– Давай, ангелочек, я тебя тут же перехвачу. Не бойся.
Сибил закрывает глаза и солдатиком прыгает в воду. Пояс цепляется за веревку, гардину разворачивает от резкого движения, она срывается вслед за девочкой. Этьен ныряет, ловит под водой отчаянно мельтешащие тонкие руки Сибил, выталкивает ее вверх, всплывает.
– Держу, – выдыхает он. – Ляг на воду.
Он озирается в поисках плота и видит, как его течением относит в сторону. Придерживая девочку левой рукой, Этьен изо всех сил гребет правой и ногами, стараясь догнать плот. Сибил то и дело погружается под воду, выныривает, хватая воздух ртом. Уильям что-то кричит, но из-за шума потока его не слышно.
«Успокойся, – говорит себе Этьен. – Дыши. Ты сможешь. Не сомневайся, плыви».
Фут за футом он медленно приближается к плоту. Еще миг – и его пальцы касаются протянутой руки Уильяма.
– Хватайся! Я держусь крепко! – кричит мальчишка.
– Возьми Сибил!
Уильям вцепляется в запястье сестры, Этьен подпихивает ее со своей стороны, выталкивает на край двери. От сильного толчка Легран уходит под воду, ноги внезапно находят опору – капот автомобиля. Оттолкнувшись, Этьен выныривает, делает глубокий вдох и в несколько сильных гребков догоняет плот.
– Держись! Забирайся! – ликующе кричит Уильям.
Этьен трясет мокрой головой, ложится на край двери грудью, восстанавливает дыхание. Сердце заходится, ноги сводит от холода и напряжения.
– Все хорошо, – еле слышно говорит он. – Все здесь. Теперь просто держаться…
Дети вытягивают из воды веревку, Сибил отцепляет с пояса Этьена нож, перепиливает мокрые волокна о лезвие. Этьен обматывается веревкой вокруг талии, прикрепляя себя к плоту.
– Я поплыву так, – объясняет он детям. – Если я залезу, мы перевернемся.
Проходит несколько минут, и Этьен вспоминает о течении.
– Куда нас сносит?
– Все в порядке, – успокаивает его Уильям. – Мы плывем в нужную сторону.
Сибил ложится на живот, прижимается щекой к локтю Этьена, гладит его по голове.
– Я тебя сберегу, месье Легран. Только ты продержись еще чуть-чуть. Ты нас не бросил, и мы тебя не оставим.
Час спустя Этьена начинает клонить в сон. Он не чувствует ног, с трудом отвечает детям. Они тормошат его по очереди, просят не спать. Ливень барабанит по плечам, по голове, и каждая капля кажется Леграну свинцовой. Он то и дело подтягивается, перехватываясь поудобнее, – и снова соскальзывает на самый край.
Сквозь шум дождя прорывается звук: где-то в вышине шумят моторы. Уильям задирает голову и видит, как над крышами домов, почти цепляя их, плывет громадина дирижабля.
– Ала-а-ан! – кричит он и машет руками. – Мама! Папа-а-а!!! Мы зде-е-есь!
– Этьен, – трясет Леграна Сибил. – Этьен, мы доплыли! Открой глаза! Пожалуйста! Мы нашлись!!!
Дирижабль зависает над ними, и через минуту из гондолы начинает медленно спускаться подвешенный на тросах человек.
– Алан… – плачет Уильям, из последних сил удерживая сползающего в воду Этьена. – Скорее, братик…
Механическая ладонь трогает Алана Фланнагана за плечо. Молодой человек отрывается от рассматривания затопленных улиц Нью-Кройдона, опускает бинокль и оборачивается.
«Ал, мы идем назад. Слишком много пострадавших, на борту почти нет места», – сообщает Коппер.
– Роберт, прошу – еще полчаса. Я чувствую, они где-то рядом…
Коппер качает головой, выглядывает за борт.
«Здесь мы подобрали всех, кого смогли. В этом районе никого не осталось. Иди в каюту, Алан».
Серые, как у отца, глаза превращаются в узкие, злые бойницы.
– В каюту? Ты мать мою видел, капитан? Пойди, скажи ей, что мы поворачиваем! Скажи отцу, что ты сдался и мы прекращаем поиски!
«Прекрати орать! – отрывисто жестикулирует Коппер. – На борту полторы сотни человек, нуждающихся в пище, пресной воде и помощи медиков. Минуты промедления могут стоить кому-то из них жизни».
Алан отворачивается от него, вглядывается вниз. Пустые крыши брошенных домов, бурлящие потоки мутной от пыли и песка воды вместо улиц. Трудно поверить, что перед ним все тот же город, на который он привык смотреть с высоты вот уже два года подряд. Память подсказывает: вот здесь Канви-парк, вон там – Гамблер-сквер, чуть поодаль – Музей естественной истории, на восток от него – Риверсайд-лоу. На закате солнце играет лучами в витрине лавки стекольщика на Обливион-стрит, и это сияние прекрасно видно в бинокль с дирижабля. Теперь просматриваются лишь прямоугольники крыш на одинаковом буро-бежевом фоне. Будто Алан глядит не на город, а на его громадную схему.
Панорама меняется. «Мнемозина» медленно разворачивается. Алан привычно хватается за канаты, окаймляющие фальшборт, взгляд скользит по затопленной улице прямо под ними… и выхватывает в воде движение. Парень приникает к окулярам бинокля. Мгновенья хватает, чтобы сфокусировать взгляд, и секунды спустя Алан несется в машинное отделение, грубо расталкивая попадающихся на пути людей.
– Стоп машина! – орет он, срывая голос. – Два человека со мной к люкам, немедленно!
– Младший помощник капитана Фланнаган, ты что – умом тронулся? – рычит на него командир машинного отделения. – Мозги ливнем разжижило? Кто здесь приказы отдает?
Алан быстро сооружает из каната петлю, затягивает ее на талии, для верности пристегивается страховочным карабином. Рвет на себя рычаг, открывающий люк в днище гондолы.
– Фланнаган, гребаный кретин, не смей! Тебя размажет об стену, дай сбросить скорость!
Алан смотрит на командира машинного отделения прямо и серьезно.
– Там мои брат и сестра. Понимаете?
Командир медлит секунду, кивает. Машет рукой, подзывая пару молоденьких офицеров.
– Господа, у нас люди за бортом. Один – к лебедке, майна помалу. Второй – спустите вниз сеть. Побыстрее. – Он оборачивается на зависшего над открытым люком Алана: – Фланнаган, вернешься – изобью.
Канат раскачивается и скрипит, мир перед глазами пляшет, и Алан на мгновенье закрывает глаза, чтобы справиться с головокружением. Считает до трех, открывает. Поверхность воды приближается слишком медленно, и он мысленно торопит офицера у лебедки: «Скорее же, ну вращай быстрее!»
– Ала-а-ан! – доносится снизу отчаянное.
Ливень хлещет по лицу, руки скользят по канату, и больше всего Алан боится, что течение унесет близнецов далеко от места, где он приводнится. Секунды – и он погружается в волны в десятке ярдов от детей. Рядом опускается закрепленная на двух крюках сеть, зависает, едва касаясь поверхности. Алан тянет ее за собой, плывет наперерез потоку. Еще несколько футов – и за веревки сети хватается маленькая рука с перевязанной тряпицей ладонью.
– Внутрь, – выдыхает Алан. – Забирайся внутрь!
– Сперва Этьен и Сибил! – упрямо трясет мокрыми кудрями брат.
– Успеется. Лезь!
Мальчишка осторожно привстает на двери, хватается за сеть второй рукой, подпрыгивает и повисает, крепко вцепившись в веревки. От толчка ненадежный плот качается, центр тяжести смещается, и Сибил с Этьеном съезжают в воду. Девочка визжит, пытаясь удержаться одной рукой, но дверь переворачивается, накрывая обоих. Алан зажмуривается, ныряет вслед за ними. Веревка на поясе натягивается, словно поводок, но он успевает вцепиться в сестрину куртку и выдернуть девочку на поверхность. Сибил судорожно хватает ртом воздух, оглядываясь по сторонам, рвется из рук.
– Этьен! Алан, где он? Не бросай его!
Темноволосый мужчина выныривает рядом с ними, кашляет, трясет головой.
– Сюда! – кричит ему Алан, подгребая к сети.
Сибил перебирается к Уильяму, позволяя старшему брату помочь Этьену, хнычет:
– Я утопила пояс…
Минуту спустя все четверо крепко держатся за веревки, и Алан машет рукой тем, кто с волнением наблюдает за ними с дирижабля:
– Поднимай!
Сеть отрывается от поверхности воды, раскачивается, поскрипывают натянутые канаты. Близнецы испуганно взвизгивают, накрепко вцепившись в веревки. Алан беспокойно поглядывает на вымотанного Этьена. Фут за футом мутный поток отдаляется, отпуская своих жертв.
На борту «Мнемозины» близнецов извлекают из сети Брендон и рыдающая Элизабет.
– Малыши… родные, – всхлипывает мать, прижимая их к себе – мокрых, дрожащих.
Подбегает Коппер с тремя одеялами и командующий машинным отделением. Алан выпутывается из тросов и веревок, получает обещанную затрещину и ободряющее похлопывание по плечу от майора.
– Да погодите вы! – отмахивается он и садится на корточки рядом с лежащим на дощатом полу Этьеном. – Мистер, вы как?
Тот молча качает головой, пытается привстать, но не может. Брендон забирает у Элизабет близнецов и, кивнув жене в сторону Этьена, уносит детей в каюту.
– Папа сильный, – шепчет Сибил, держась за отцовскую шею. – Папа любимый…
Элизабет с осунувшимся лицом и оборванными рукавами платья укрывает Этьена одеялом, касается мокрых волос.
– Спасибо, хороший мой, – шепчет она. Голос пропадает, горло стискивает болезненным спазмом.
Коппер щелкает пальцами, привлекая внимание Алана.
«Парня – в мою каюту. Давай, поможешь».
– Мам, иди к мелочи. Иди, ну! – прикрикивает Алан. – Я сейчас вернусь к вам.
Вдвоем с майором они поднимают Леграна и уносят в капитанскую каюту. Элизабет несколько секунд сидит, глядя в одну точку и перебирая складки промокшего одеяла, потом встает и бежит догонять мужа с близнецами. По палубе «Мнемозины» барабанит дождь.
– Мамочка, ну не плачь… Мы тебя любим, мы вернулись…