– Ты сможешь прожить без сомы, – сказал Бродяга. – Я думаю, что еще лет двести ты своим плевком сможешь лечить людей от любой болезни, а там, где ты отольешь, будут возникать целебные источники. И вот это как раз самое для тебя опасное.
– Отливать в источники?
– Нет. Тебя трудно убить. Но предположим, кто-то захватит тебя в плен…
На лице Беса проступила пренебрежительная улыбка.
– Но я же тебя захватил, – напомнил Бродяга. – Так вот, я тебя просто оглушил и связал. Но ведь мог оглушить и отрубить руки и ноги.
Улыбка на лице Беса выцвела. Он сразу понял, что именно хотел ему сказать Бродяга.
– Ты бы не умер, – сказал Бродяга. – Твои раны быстро зарастают. И тебе стало бы от этого легче? Очень весело быть вечно молодым обрубком?
Бес отвернулся.
– Поверь мне, – сказал Бродяга, – бог, с которым ты заключал сделку, прекрасно знал все это. И поэтому так легко на нее пошел. И кстати… – Бродяга наклонился к Бесу и чуть понизил голос: – К Порогу тебя послал тот самый бог? Или другой?
– Нет, – вырвалось у Беса.
– Другой?
– Никто меня не посылал…
Бродяга снова пересыпал песок из одной ладони в другую.
– Ты все еще ничего не понял, – сказал Бродяга.
Поднес ладонь с песком к самому лицу Беса и медленно сжал кулак. Бес почувствовал, как от кулака вдруг потянуло жаром.
Кулак разжался.
На ладони лежал маленький кусочек мутного стекла.
– Это не волшебство, – сказал Бродяга. – Это просто сила. Не божественная Сила, а простая тупая мощь, о которой говорят, что при ее наличии не нужен ум.
Бес спокойно перевел взгляд со стекла на лицо Бродяги. Во всяком случае, Бес надеялся, что спокойно.
– Твой заказчик сказал, чтобы ты напоил меня амброзией? Так?
– Так, – выдавил Бес.
– И он точно знал, где и когда меня ждать?
– Да.
– И он тебя не предупредил, что после того, как я выпью амброзии, у тебя не будет ни малейшего шанса выстоять против меня в драке?
Бес промолчал.
– Не предупредил, – протянул Бродяга. – А талисман заклятия он тебе дал для меня?
– Что?
Бродяга отбросил в сторону стекляшку.
– Талисман заклятия, который заставил бы меня выполнять твои приказы беспрекословно.
– Какой талисман? – снова заставил себя удивиться Бес. – Нет у меня никакого…
– Теперь – нет, – кивнул Бродяга. – Я его забрал.
– Но… – вырвалось у Беса.
– Но тогда почему я не превратился в послушную куклу? – закончил вместо него вопрос Бродяга. – Я не прикоснулся к нему рукой. Я просто зацепил его цепочку твоим кинжалом и выбросил эту штуку подальше. И твой малый алтарь я тоже выбросил.
Бес чуть не застонал от бессилия. Без талисмана можно было обойтись, но вот алтарь… Маленький камешек в кожаном мешочке, камешек, отбитый от большого алтаря и позволявший в любой момент не только связаться с богом-заказчиком, но и вызвать его к себе, – без него выполнить условие контракта будет трудно. Почти невозможно.
– Я что-то не так сделал? – спросил Бродяга.
– Да пошел ты в задницу, – вырвалось у Беса. Лицо Бродяги словно окаменело. Рука легла на рукоять секиры.
– Не нужно так со мной разговаривать, – сказал Бродяга. – Особенно тому, кто выпил столько сомы.
«Вот и все», – подумал Бес. Очень хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть, как бронзовый мотылек будет порхать над его неподвижным телом.
– Ладно, – сказал Бродяга.
Секира со свистом рассекла воздух и ремень, стягивавший руки Беса.
– Дурак ненормальный, – выпалил от неожиданности Бес.
– Что такое? – спросил Бродяга.
– Руку мне ссадил, – сказал Бес. – Больно.
– Где?
Бес взглянул на свою руку – рана уже исчезла. Секира освободила Бесу ноги.
– Встань и иди! – величественно провозгласил Бродяга.
– Куда? – спросил Бес.
– На фиг. – Бродяга улыбнулся. – Ты меня куда должен был доставить?
Бес сел на песок, прищурившись, посмотрел на Бродягу снизу вверх. Ухмыльнулся.
– Я слушаю, – напомнил Бродяга.
– Давай поймем, – сказал Бес. – Ты меня можешь нашинковать мелко и оставить здесь наслаждаться моей вечной молодостью. Это мы уже обсудили.
– Обсудили, – кивнул Бродяга.
– Мой талисман ты выбросил вместе с куском от алтаря…
– Выбросил. Мог, конечно, и уничтожить, но что-то мне подсказало – лучше выбросить. Уничтожение даже части алтаря – штука богохульная, и любой бог следит за этим строго. А мне незачем пока привлекать внимание к нашему с тобой путешествию. – Бродяга оглянулся на запад, на уже почти спрятавшееся за горизонтом солнце.
– Умный, – с каким-то даже осуждением протянул Бес. – А если ты такой умный, поведай, на кой хрен мне с тобой общаться и что-то тебе рассказывать? Прикинь. Скажу я тебе, куда приказано было тебя доставить. Ты меня возьмешь и не убьешь. И даже не сильно покалечишь. Типа, ногу мне подрежешь в районе сухожилия. Я пару дней здесь полежу, пока не зарастет рана, а ты тем временем смотаешься на моем горбатом куда нужно, напорешь там фигни какой-то, а потом мне нельзя будет появиться в приличном обществе. Ты понимаешь, что мне приходится постоянно общаться с аватарами, жрецами и прочими уважаемыми личностями? И мой заказчик, тот, который заказал мне тебя, возьмет да и обидится… Так что ты лучше сам греби, куда знаешь, и со мной делай, чего хочешь. А я…
Бес махнул рукой демонстративно и снова лег на песок. Закрыл глаза и укрылся плащом.
Бродяга молчал.
– Голова болит, – протянул Бес. Бродяга снова промолчал.
– Слушай, – Бес снова сел, схватившись за голову и застонав, – ну что ты за тип такой?
– Какой? – спросил Бродяга.
– Ты торговаться собираешься? Любой нормальный… – Бес сделал паузу, прикидывая, кто именно нормальный – бог или человек, – любой нормальный мужик в этой ситуации стал бы выяснять, что именно я хочу за то, чтобы тебе все рассказать.
– Ты хочешь остаться живым, – медленно произнес Бродяга.
– А ты меня и не станешь убивать, – заявил Вес. – Хотел бы убить, уже бы убил.
– А я тебя хочу допросить, а потом уже…
Бес поежился, но решил не сдаваться.
– Хотел бы, уже отрубил бы мне чего-нибудь. А ты вон даже меня развязал. – Бес встал наконец с песка.
Отряхнулся.
– Торговаться будем? – спросил Бес.
– Ты меня хотел отвезти в Вечный город? – вопросом на вопрос ответил Бродяга.
– Ну…
– Вот и поехали. А по дороге обсудим подробности. Ты как полагаешь, к следующему вечеру мы поспеем туда?
Бес задумчиво посмотрел на загорающиеся звезды:
– Если двинемся прямо сейчас и не напоремся на какого-нибудь пустынного героя с компанией, и если у парома не будет толпы, и…
– Короче, – потребовал Бродяга.
– Если ничто не помешает, то завтра в это же время вполне можем отдохнуть с девочками Вечного города. – Бес вдруг посмотрел на Бродягу с ужасом. – Так это ты две тысячи лет без бабы был?
– В Бездне было не до того, – сухо отрезал Бродяга.
– Давай-давай, – засмеялся Бес. – Ты мне только лепешки к ушам не клей…
– Что?
– Хочется небось бабу? – Бес хитро подмигнул. – После сомы, сам знаю, этот вопрос стоит очень серьезно.
– Да пошел ты! – махнул рукой Бродяга и двинулся к горбатым.
– Погуляем! – крикнул ему вдогонку Бес. – Все бабы будут наши, это тебе Бес сказал! Ты еще помнишь, как баба стонет?
Бабы в Семивратье не то что стонали – выли в голос и непотребно ругали царицу, степняков и упавшее, мать его так, солнце. Стражники угрюмо отмахивались от наиболее назойливых и перетряхивали дворы. Царица поставила задачу предельно ясно и точно. Всех – царица особо указала на это – всех мужчин от тринадцати лет гнать к пролому для защиты города и прилегающих территорий от набегов. Временно, было сказано глашатаем на базарной площади, до тех пор, пока не будет воздвигнута какая-никакая ограда, а еще лучше – стена. А пока нужно было остановить супостата грудью, проявляя патриотизм и массовый героизм.
Бабы, понимая, что царица права, тем не менее выли, плакали, причитали и бросались царапать бесстыжие рожи городских стражников, которые кормильцев забирают, а сами остаются в городе. Мужикам что? Мужики успели уже спрыснуть вином и пивом свой призыв на воинскую службу, некоторые даже успели набить женам на прощание заплаканные физиономии и разобраться с соседом на предмет уважает – не уважает. Кто-то из свежеиспеченных защитников Семивратья шел спокойно, с обреченным равнодушием, кто-то матерился не переставая, а кто-то орал похабные песни.
– Если ноги поотрубят – без сандалий обойдусь, – выводил осатанелый от неожиданности и вина Щука.
А приятели-рыбаки подхватывали, нестройно, но громко:
– В путь, в путь, отрубят что-нибудь.
Вообще-то рыбаков забирать на службу не должны были, рыба была необходима городу, но лодок после катастрофы осталось всего ничего, штук десять на всех. А новые строить не было времени. Степь задумчиво и опасно пялилась на Семивратье через пролом.
Еще городская стража пыталась выполнить приказ своего начальника. Тот здраво рассудил, что раз уж исчезнувший из каталажки Одноглазый не мог уплыть из города, стало быть, эта акула прячется где-то в Семивратье. А это значило, что, проверив всех мужиков, особливо кривых, можно было проклятого пирата изловить и прищучить. Одноглазых к полудню удалось наловить десятка три, но выяснить, есть ли среди них пиратский капитан, не успели. Да и одноглазые не слишком торопились объяснять, кто они такие и откуда. Вот пусть уйдет ополчение из города, станет в проломе, вот тогда можно будет решить все недоразумения и спокойно разойтись по домам. Или даже посидеть деньков десять во дворцовых подвалах. Не как дезертиры, упасите боги, а как подследственные.
Царица стояла на дворцовой стене и смотрела на пеструю толпу, вытекающую из города. Впереди, как бронированная голова змеи, двигались три сотни из гарнизона. В Семивратье оставалось еще две сотни солдат и полторы сотни городской стражи. Остальные войска были с царем под стенами Проклятого города.