Беса, казалось, интересовало только содержимое тарелки.
– Вот потому боги так снисходительны к чувствам мелким и приземленным. Поесть, хотя им это не нужно, поспать, хотя и сон совершенно бессмыслен… Боги бессмертны, у них слишком много времени. Они заняты одним – придумать, как это время истратить. И тут вы, Ловцы, по-моему, допускаете главную ошибку. Вы придумываете новые источники Силы, а вам нужно придумывать новые развлечения. Понятно?
– Пробовали, – не отрываясь от еды, кивнул Бес. – Спортивные соревнования в честь богов с Горы. Эти, извини за выражение, младшие боги даже присутствовали некоторое время на игрищах. Лет пятьсот. А потом – надоело. Игры продолжаются, но уже скорее по привычке. Тем более что их начали рассматривать как новый источник Силы.
– И поделили, – сказал Бродяга.
– И поделили, – согласился Бес. – А вот скажи – откуда берутся боги?
Бродяга хмыкнул.
– Нет, серьезно. – Бес отодвинул тарелку и вытер пальцы о край стола. – Откуда-то они берутся. Люди – понятно. Папа-мама, то да се… Родился – умер. Но боги… Ладно, меня, предположим, могут сделать богом. Сделать. Вначале вечная молодость, потом бессмертие…
Уловив иронию в глазах собеседника, Бес махнул рукой:
– Нет, я понимаю, что мне всего этого не дадут просто так. Мне вообще попытаются всучить неполный комплект. Но даже если я все это получу, я же не стану богом. Я буду человеком, получившим бессмертие и вечную молодость. Так?
– Так, – согласился Бродяга.
– Предположим, что я смогу стать аватарой или ипостасью. Мне тогда будет поступать кусок заработанной Силы. Но мой хозяин меня всегда сможет этой Силы лишить. И я останусь просто вечно молодым человеком. Я жил, я живу, я буду жить… И всех делов. Вечная скукотища.
– А вот если бы ты получил возможность питаться Силой напрямую, то твоя жизнь приобрела бы смысл, – в тон ему подхватил Бродяга.
– Ну… Боги все-таки…
Бродяга засмеялся. Впервые после Адской расселины он засмеялся искренне и легко. Боги, все-таки Боги.
– Поржал? – спросил Бес, когда Бродяга замолчал.
– Смешно, – сказал Бродяга. – Ты же презираешь и ненавидишь богов. И хочешь стать одним из них. Не странно? Если ты станешь богом, то тебе придется общаться только с ними, тупыми и недалекими. Нет? С кем еще?
– С людьми.
– А ты не будешь постоянно ощущать желание людей выпросить у тебя вечную жизнь, вечную молодость? И ведь ты сможешь им это дать. Захочешь? Ты ведь сам добивался этого много сотен лет.
– А все боги добиваются этого много сотен лет? – быстро спросил Бес.
Бродяга улыбнулся:
– Мы сейчас говорим о тебе. Только о тебе – будущем боге. Итак, ты станешь раздавать бессмертие направо и налево? Или все будешь отдавать сразу в комплекте? Типа все люди – боги. И любая прачка сможет стать богиней.
– А что – не сможет?
– Сможет, если богиня эта та, которой наплевать на сотни и тысячи людей, копошащихся где-то внизу. Я же тебе говорил – бессмертие очень обременительная вещь. Спроси вон у Злодея, он хочет вечно подавать выпивку и еду посетителям? Или шлюху спроси, хочет ли она возле городских ворот вечно обслуживать воняющих с дороги путников? Каждого из людей спроси… Не о бессмертии спроси, а о беспрерывной жизни. О беспрерывной работе. Поинтересуйся. – Бродяга постучал пальцем по столу, налил в чашу вина и выпил. – Действительно неплохое вино. Давно такого не пил.
– Две тысячи лет, – пробормотал Бес.
Он выглядел немного подавленным и разочарованным. Не то чтобы ему в голову не приходили эти же мысли, но впервые он слышал все это вот так, конкретно и цинично.
– А если я спрошу, хотят ли они вечно наслаждаться амброзией, отдыхом, молодостью и здоровьем?
– Любое, даже самое прекрасное чувство становится наказанием, если к нему добавить слово «вечное». Я что-то не видел счастливых в этом городе, хотя главное, что от них требуется, – это заниматься любовью. Полагаю, что для особо активных здесь даже ввели награды и премии…
– Освобождение от налогов и ежемесячное пособие от Светлого повелителя.
– И много таких? Бес промолчал.
– Вот видишь…
– Тут и видеть нечего. Городу осталось жить, если ничего не изменится, двадцать пять дней. До конца осеннего праздника плодородия. А потом окажется, что поза не нова и… Я раньше никогда не видел, как гибнут города. В смысле, в результате пророчества. От пожара и после штурма – множество раз. А чтобы по воле богов…
– Бред, – сказал Бродяга. Искренне сказал. С чувством.
– Что значит «бред»? И Бродяга пояснил:
– Бог – да, не может изменить свое слово. Давши – крепись. Если не предусмотрел себе лазейку. Как вот с Вечным городом. Судя по всему, Сука…
– Самка, – поправил Бес.
– Хорошо, – не стал спорить Бродяга, – Самка ляпнула, как она это умеет, не подумавши. И категорично. Типа – погибнет. Ему придет конец. Не увидит город свой конец, а конец придет. Если бы у нее хватило ума сформулировать – увидит, то все решилось бы просто. Посмотрели бы люди на иллюзию в небе. Или всем бы приснился один и тот же сон. Волны поднимаются до небес… Или там вулкан с землетрясением. Все бы проснулись в ужасе, но увидев конец города. И жили бы себе дальше, изменив немного формулировку пророчества. Еще один цикл до исчерпания списка позиций с очередным видением. Или страшный сон каждый год в один и тот же день. Но Самка уж сказала так сказала. И теперь действительно городу грозит катастрофа. Но ведь Самка пророчество высказывала явно от своего истинного имени. Не от имени богини Плотской любви, а от имени Самки. Таким образом, ей достаточно передать другому богу это местное наименование. На один день, на несколько мгновений. Чтобы тот просто от своего истинного имени пророчество отменил. И снова вернул город Самке. Это пара пустяков.
Бродяга даже щелкнул пальцами, чтобы показать, как это просто.
– А зачем? – спросил Бес.
– Что?
– Зачем кому-то это делать? В этом городе нет ни одного другого бога, кроме Самки и ее аватар. Если город накроется медным тазиком, никто из богов ничего не потеряет. Мне трепанулся один из младших богов, что Самке уже предлагали махнуться – Вечный город на поселок Черных охотников. Легко. Но она отказалась.
– Еще бы, – кивнул Бродяга. – Еще бы… Она будет тянуть до последнего мгновения. А потом… Если ей и так светит остаться без Силы, то пусть уж Вечный город не достанется никому. Это она может. Не думаю, что она сильно изменилась за последние две тысячи лет.
– Ты ее знал? – спросил Бес.
– А кто ее не знал…
– Может, это она тебя сюда тащила… Типа посоветоваться. Или прокрутить с тобой эту аферу с временным обменом… Раз уж остальные ее кинули…
Бродяга задумался. Это ему в голову приходило. Но… Это слишком непохоже на Самку, которая раньше радостно отзывалась на Шлюху. Эта дама, решив заполучить его, Бродягу, явилась бы к Расселине сама, лично, с ходу попыталась бы с ним заняться любовью и только потом, как бы между прочим, заговорила о таком пустяке, как город с населением в несколько десятков тысяч. И – это Бродяга знал наверняка – она все равно не поверила бы в то, что ее не попытаются обмануть. Таким вот нехитрым способом. Стать богиней Плотской любви, но, сняв проклятие, прибыльное местечко не вернуть. Самка бы – точно не вернула. А это значит, не поверит никому. И это еще значило, что какой-то другой бог озаботился судьбой Бродяги.
Бродяга встал из-за стола и прошелся по залу.
Почему именно Вечный город? И почему именно сейчас? Или время – случайно? Когда смог вытащить из Бездны, тогда и вытащил… Или мы тут имеем единство времени и места, как говаривал один философ о театре. Именно сейчас. Именно сюда. Хотел показать гибель Вечного города? Смысл? И зачем прятаться? Хотя это, между прочим, совершенно понятно. Этот неизвестный бог не хочет, чтобы кто-то знал о его действиях. Чтобы никто не мог по возмущению Силы догадаться о его движениях и чтобы сам Бродяга до последнего мгновения не догадывался, кто за всем этим стоит. Возле Расселины его встретил Бес, с Бесом разговаривал некий торговец, с торговцем тоже беседовал кто-то, напрямую с богом-заказчиком не связанный… И его уже убили, чтобы нельзя было проследить связь. Не исключено также, что убили на всякий случай и торговца, как попытались убить Беса. У секты ритуальных убийц с Синего острова это называлось тройным обрезом. С тех пор прошло уже две тысячи лет, но вряд ли придумано что-нибудь надежнее для сокрытия коварных планов. Даже бог не сможет проследить всю цепочку убийств. Даже бог, имеющий Силу, поправил себя Бродяга.
И тройным обрезом баловаться могут только люди. Как ни смешно это звучит, но только люди могут совершать что-то по-настоящему тайное. Или боги через людей. И на постоялом дворе возле Нижнего храма наверняка не окажется никого серьезного, кроме еще одного дурака на подставе. И он сможет указать только следующее звено цепочки. И сразу после разговора его, этого дурака, выведут из игры. Искать нужно другого. На ощупь, в кромешной темноте.
Бродяга подошел к одному из светильников, потрогал пламя пальцем. Огонек честно попытался обжечь, но у него, естественно, ничего не получилось. Так, лизнул.
Что может сделать Бродяга и чего не сможет сделать никто другой? Силы у Бродяги нет – и это плохо. Но, с другой стороны, он в результате невидим для богов. Может быть, никто даже и не знает, что Бродяга выбрался из Бездны. Никто, естественно, кроме того, кто все организовал. И ему нужен почему-то именно бог, оставшийся без Силы, и, таким образом, невидимый для других богов. Лихо закручено.
На хрена тогда бог? Если нужен бессмертный, не имеющий Силы, можно такого бессмертного создать. Чего уж проще! Вон тот же Бес, который сидит сейчас, прислонившись спиной к стене и с интересом наблюдая за перемещениями Бродяги. Дать ему бессмертие, поставить задачу, а потом… потом есть множество способов, о которых Бес пока еще не догадывается. Даже богу можно заткнуть рот. Тут все будет решать соотношение Силы. Стоп.