– Серьезно? – удивился Оглобля.
– Точно. – Бес оглянулся на лагерь.
Мелкие зубчики ограды на фоне отблесков костров. И словно огненные мухи – искры над шатрами.
– Еще немного, – сказал Бес.
Бродяга молчал. Все и так было понятно. И все должно было происходить так, как происходило. Словно сама жизнь подталкивала бога без Силы. И его верного Беса.
– Левее, – шепнул Ворон. – Там, в леске – стража. Десяток из Заскочья. Этим не объяснишь – службу тянут изо всех сил.
Они шагов пятьсот шли молча, стараясь не шуметь-Стало совсем холодно. Протрезвевший Щенок забеспокоился, стал оглядываться по сторонам. Попытался даже что-то спросить, но ему не ответили, а понесли, подхватив под руки.
– Ребята, не нужно, – пробормотал слабым голосом Щенок. – Ну пожалуйста…
Его молча тащили.
Щенок попытался крикнуть. Свободной рукой Оглобля зажал ему рот. Зашипел от боли, когда Щенок вцепился зубами ему в ладонь.
– Все, – сказал Ворон, – пришли. Ветераны опрокинули мальчишку на землю. Тот заскулил, засучил ногами. Оглобля держал его за горло. Ворон наклонился, приставил кинжал к груди Щенка и медленно надавил. Клинок входил плавно, легко скользя между ребрами.
Бродяга стоял рядом и смотрел, как струйка крови потекла из-под лезвия. Щенок уже перестал биться, а лезвие все двигалось. Кинжал замер, вошел до рукояти.
– Выдерни, – сказал Ворон Бесу, отходя в сторону.
Оглобля отпустил мертвое тело и выпрямился.
– Сам и вынимай, – сказал Бес.
Ворон с Оглоблей быстро переглянулись, и у Беса отлегло от души. Они сами все решили.
– Вы без оружия пошли, – сказал Ворон.
– Так нам еще не выдали, – развел руками Бес.
– Жаль, – сказал Ворон, медленно передвигаясь в сторону.
– Ага, – согласился Бес. – Если здесь троих убитых найдут, то скорее в засаду поверят.
– Скорее, – сказал Оглобля.
Он уже стоял между новобранцами и лагерем. И в руках его было по кинжалу.
– Ветераны, значит, увернулись, – сказал Бес, – а новобранцы полегли, не успев сообразить.
– Что-то вроде того, – кивнул Ворон.
– А может, хватит одного? – предложил Бес, отворачиваясь от Оглобли.
Оглобля стремительно ударил. И умер. Ворон тоже умер. Обычному наблюдателю могло показаться, что они умерли одновременно, но Бродяга видел все подробно.
Ужасно медленно два клинка двинулись к спине Беса. Оглобля отчего-то решил, что Бес опаснее Бродяги. Клинки уже почти достигли цели, когда Бес вдруг отступил в сторону, перехватил левую руку Оглобли, повернув ее клинком назад, к животу ветерана. В тот же миг толкнул Оглоблю к Ворону. Вторым кинжалом вперед. Когда два мертвых тела упали на землю, могло показаться, что Оглобля убил себя и Ворона.
– А тебя горожане взяли в плен, – сказал Бес Бродяге.
Бродяга смотрел на трупы.
– Не обращай внимания, – сказал Бес, – это всего лишь люди. Это только плата за то, что ты сможешь, не вызывая ни у кого подозрений, попасть в Проклятый город. Чтобы решить там ваши божественные проблемы. Сотня-другая смертных…
– Не нужно так шутить, – сказал Бродяга.
– А как нужно? – спросил Бес. – Как прикажете шутить? Ты, между прочим, так мне и не пояснил, что завтра ночью произойдет. Нет, что я должен передать царю, когда он вызовет меня после сегодняшнего к себе для допроса, я помню. Но что ты собрался делать?
– Два факела над главными воротами, – сказал Бродяга. – Где-то около полуночи. Три ночи, начиная со следующей. Хотя, я думаю, все станет понятно следующей ночью, к полуночи.
– Ты здорово изменился за последние дни, – сказал Бес. – Стал…
– Не таким самоуверенным? – предположил Бродяга.
– Стал больше похож на человека, – сказал Бес. Бродяга тихо засмеялся. Получилось немного печально.
– Я знаю, зачем вам боги, – сказал Бродяга. Бес не видел его в темноте. Только слышал.
И ощущал кожей лица его дыхание.
– Вам нужны боги, чтобы было на кого сваливать собственные грехи. Свою жестокость, глупость и жадность.
– И чтобы надеяться, – сказал Бес, – что рано или поздно кто-нибудь из богов придет на помощь.
– Надежда… – сказал Бродяга. – Этого добра у нас навалом. Мы ее специально придумали. Вы будете надеяться, а тем временем спокойненько перебьете друг друга. Вам нужны пастухи. Чтобы следить за поголовьем.
Бродяга повернулся, чтобы идти, это Бес понял по звуку. Идти в город. К Разрушителю.
– Если ты его найдешь, – тихо сказал Бес, – что с тобой будет?
– Больно будет во всяком случае, – донеслось из темноты. – А потом… Потом возможны варианты. Если это тот, на кого я думаю, – есть шанс договориться. Если любой другой… Можешь пару тысяч лет подождать меня возле Адской расселины. Богам-то сообщить я о Разрушителе успею. В любом случае.
– Зачем тебе это? – спросил Бес. – Чтобы вернуться на Острова?
– А хрен его знает. Не исключено, что просто из любопытства. И еще, – сказал Бродяга, – будешь возвращаться в лагерь, не забудь покойников здесь разложить аккуратно и одежду на себе порви. Ты вызовешь в лагере большой переполох.
Бродяга ошибся. Возвращение Беса вообще никого не заинтересовало. Все были заняты другим – умер царь Семивратья. На общей попойке он встал из-за стола, произнес тост за свою верную жену и умер, выпив приблизительно половину чаши.
Замер, захлебнувшись, качнулся назад, еще пару мгновений стоял неподвижно, а потом рухнул навзничь.
– Нет! – закричал, вскакивая, Жеребец. – Это не я! Нет!
В шатер вначале вбежала охрана. Потом собрались все предводители союзного войска. Жеребец бился в руках телохранителей. Хитрец положил на стол письмо от жены Семивратца. От вдовы, поправил себя Хитрец.
Глава 10
Все, поняла царица Семивратья. Ее словно толкнуло что-то прямо в сердце. Все. Она ждала этого мгновенья с самого отхода кораблей. Ждала… Считала дни. Тот мальчишка в письме обещал, что все произойдет в первый же вечер.
Царица подошла к окну, откинула занавесь. Душно. Холодной ветер с моря леденил лицо и грудь, но вздохнуть не получалось. Душно.
Она убила. Не своими руками. Чужими. Но разве она перестала быть убийцей? Смертью отомстила… за что? За измену? Так она и сама… За будущие унижения? Авансом? Сколько раз она повторяла себе – убью. Убью своей рукой. Столько раз повторяла, что слово это – «убью» – начало терять смысл. И вдруг снова обрело свой жуткий вес и ледяной холод. Убью.
Не убью, а убила, сказала себе царица. Уже – убила. И не одного, а сразу двух. Мужа и любовника.
Как вовремя привезли письмо от этого рыжего мальчишки. От Хитреца. И как логично и точно этот мальчишка все ей объяснил. Кто-то выдал ее супругу. Тот пока не может вырваться из-под Проклятого города, но уже строит планы подослать отравителя. Бедный Жеребец! Он не ожидал, что его могут так использовать. Он ведь придумал, как можно стать супругом царицы. И был ужасно этим доволен. И у него, наверное, был шанс. Или не было…
Убив один раз, они оба – и царица, и Жеребец – подозревали друг друга, пока…
А тут – письмо царька из Заскочья. И все очень надежно и ловко. Она пишет письмо мужу, рассказывает о готовящемся покушении… Выбери кого-нибудь из своих любовников, написал Хитрец. Лучше – Жеребца, о нем царь откуда-то узнал. Главное – все напиши в письме. Твой супруг доверяет мне, написал Хитрец, начнет советоваться… Вот я и посоветую… А потом – подслащу царю вино. Он умрет быстро. А отвечать будет Жеребец.
«Все очень просто», – подумала тогда царица. И понятно. Хитрецу не нужно было ее любви или платы, Он предлагал союз. Мальчик не собирался сидеть без дела. Я, писал Хитрец, приведу твое войско в Семивратье, увижу тебя и предложу выйти за меня. Это будет многим понятно – соратник твоего покойного мужа жалость и все такое. Баба окрутила мальчишку, в конце концов. Мы вступим в брак, но он нас ни к чему не обяжет. Просто мы объединим наши возможности. Семивратье и Заскочье – самое большое войско. И самый большой флот. Это значит – самая большая добыча. Половина – твоя. И все города будут наши. Весь мир…
«Зачем ей весь мир», – подумала тогда царица. Ей было нужно, чтобы… Чтобы муж не вернулся.
Он не вернется, поняла этой ночью царица. Не вернется. Нужно радоваться. Можно даже вознести богам благодарственную молитву. Он не сможет вернуться и унижать ее…
Но почему-то на душе не стало легче. Тошнота. И противная дрожь в руках. И кажется, что руки покрыты чем-то липким. Ничего нельзя изменить. Ничего.
Холодный ветер с моря ударил в лицо, размазывая по щекам слезы. Ей придется с этим жить. Завтра, наверное, станет легче. А сегодня… Она переживет. Она сильная. Вдова.
А ее мужа сейчас, наверное, готовят к погребению.
Но мужа к погребению готовить еще не начали. О нем даже как-то забыли, вначале слушая письмо царицы в исполнении Хитреца, а потом решая дальнейшую судьбу Жеребца. Даже не судьбу, тут как раз все было понятно, а способ осуществления этой судьбы. Смерть должна быть мучительной и поучительной, сказал царь Алмаза. И поразился, что заговорил афоризмами.
На кол, предложил кто-то, но остальные не одобрили. Подумаешь – кол. На кол сажают обычных преступников, в том числе обыкновенных воров. А тут – убийство царя, во-первых, и убийство воина Предназначения – во-вторых. Казнить нужно так, чтобы остальным даже думать о цареубийстве было неповадно, сказал правитель Синего острова, и его поддержали. Это точно. А то ведь всякая шваль решит, что царя можно вот так, запросто отравить. Или подколоть кинжалом.
Ах ты сука, спохватился Северянин и врезал своим кулачищем в лицо Жеребцу. Крик, грохот перевернутого стола и звон падающей посуды. Я ж тебя… Северянина схватили за руки и с трудом оттащили. Не нужно, кричали Северянину, нужно все сделать по правилам. Завтра на совете…
На совете, дошло вдруг до Северянина, и он успокоился. Как бы там ни было, а кресло главы совета завтра будет пустым. Недолго, усмехнулся Северянин.