— Понял, — сказал Береславский. Все это показалось ему очень симпатичным.
Он откинулся на спинку стула, с удовольствием разглядывая юных сменяющих друг друга музыкантов и слушая то, что они извлекали из своих разнообразных инструментов.
Ему было хорошо.
Он даже глаза прикрыл. И видел своими закрытыми глазами картины, в которых не было места ни Скреперу, ни Али, ни копотно сгорающему героину, за который небось уже народу вдоволь померло и еще неизвестно сколько помрет.
Однако концерт, как и все хорошее, в какой-то момент закончился. Ефим честно и от души похлопал юным артистам, когда те, смущаясь, выходили на поклон.
— Еще приходите, — искренне пригласила его благодарная старушка. — Им так не хватает людей в зале. И аплодисментов.
— Приду, — пообещал Береславский. Если вечером не пристрелят.
Но об этом он бабульке не сказал.
Выйдя на улицу, Ефим обнаружил, что прошло два с половиной часа из трех, отведенных ему Цибиным.
Он позвонил Валере.
— Ваши визитки готовы, — ответил тот.
«Вот же конспиратор!» — ухмыльнулся Ефим.
Визитки!
А что, в некотором смысле баксы и есть визитки. Даже фальшивые баксы, уж они-то точно рассказывают о предъявителе не меньше, чем настоящие.
По дороге он купил огромный мешок из толстого мутного двойного полиэтилена и большую клетчатую сумку наподобие тех, что используют «челноки» и рыночные торговцы.
Все это Ефим приобрел на одном из китайских рыночков — это гарантировало, что если даже по сумке выйдут на продавцов, те не смогут опознать покупателей. Ведь для них круглоглазые — как для нас китайцы: немножко смешные и абсолютно неидентифицируемые.
«Впрочем, — невесело размышлял Береславский, — в китайцах, возможно, разбираться научимся». Когда их вокруг будет больше, чем круглоглазых. А к тому и идет. Причем безо всяких военных захватов. Береславский бы даже сказал — совершенно мирными захватами. Можно сказать, объятиями. Например, супружескими.
И речь не только о фиктивных браках — это полбеды. А о браках вполне настоящих, засвидетельствованных как печатями, так и недвусмысленным скрипом двуспальной кровати, а также тем, что после этого получается.
А что? В основном они ребята хорошие: непьющие, не бьющие жен, любящие детей. Так, может, оно и к лучшему?
В историческом плане — черт его знает.
Но вот не хочется Береславскому жить в Китае — и все тут. Хочется в России.
Наверное, все-таки он скрытый русский националист. Или в крайнем случае латентный российский.
Да, не доверял Береславский в стратегическом плане своим восточным соседям. Но сейчас эти мысли текли как-то вяловато, а перед глазами возникал то образ здоровенного и злющего Скрепера, то худющего и вовсе не злого моджахеда — он же не из злости убьет, а по религиозной целесообразности.
Короче, два сапога пара. И с этой парой ему сегодня вечером предстоит разбираться.
Да какое там вечером — уже через пару часов.
Сердце опять заколотилось сильнее. Береславский даже забеспокоился: не принять ли какого-нибудь корвалола? Но отказался от этой идеи — ему только искусственного замедлителя реакций не хватает. Все остальные неприятности уже присутствуют…
Глава 37Владивосток, 12 августа, деньБаксы, граната и чай с травами
От Валеры он вышел с сильно потяжелевшей сумкой. Посмотрел на часы. Пора было действовать.
Он остановил попутку — маленький «Ниссан» выпуска конца 90-х, разумеется, праворульный.
И ведь знает про эту особенность владивостокских машин, а все время рвется к правому пассажирскому месту, которое, естественно, оказывается водительским.
— Из России, что ли? — определил его водитель. Идя на дело, не следует производить действий, по которым тебя запомнят и опознают.
— А здесь не Россия, что ли? — даже огрызнулся профессор.
— Уже и не знаю, — честно ответил бомбила. Но тут правое колесо «Ниссана» ухнуло в здоровую яму. Амортизатор отработал ее лишь частично, зато обитатели авто дружно заржали: все-таки Россия.
И опять Ефим про себя отметил, что уж лучше так — пусть с ямами, но свое.
Хотя свое и без ям еще лучше…
Вышел из машины за два квартала до ресторана, прошел совсем уж какими-то задворками, тщательно исследованными еще вчера вечером, и вошел в «Восток» со стороны проулка. В полутьме коридора его ждал Самурай — сегодня он по взаимной договоренности с парнем-официантом помогал тому по службе.
Об этом тоже договорились заранее: предприятие было семейное, решение принималось быстро. Парень — племянник хозяина — отрекомендовал Самурая, и вопрос был решен без каких-либо формальностей, в том числе санитарных.
Объяснили просто (не хозяину, а племяннику): встреча важная, хотим, чтоб присутствовали только свои, порядок гарантируем. И еще гарантировали племяннику триста баксов. Такой расклад его вполне устроил.
Самурай принял сумку с фальшивками и куда-то ее отнес. На этом его роль пока заканчивалась.
Ефим посмотрел на часы: пора была идти встречать Скрепера.
Он ни на миг не сомневался, что опытный бандит пришел задолго до назначенного времени. Не исключено, что и вокруг уже обошел, и второй выход заметил. Сценарию это не мешало.
Что касается Али, то Береславский надеялся, что его плачевное физическое состояние сделает чеченца менее осторожным. К тому же он очень рассчитывал, что старый боец недооценит толстого очкастого профессора.
Но начинать все равно нужно со Скрепова.
Ефим вздохнул и заставил себя выйти на улицу.
Скрепера на площади не оказалось. Ни в 25 минут седьмого, ни без 25 минут семь. Ефим нервно крутил головой, пытаясь вычислить своего «работодателя», но тот как в воду канул.
«Уж не случилось ли с ним что-нибудь?» — подумал Береславский. Потом вспомнил, что это фраза из анекдота, в котором киллер долго дожидался свою жертву. Это почему-то слегка расслабило профессора. Он даже улыбнулся.
— Чего веселимся? — услышал Ефим, и сильная рука Скрепова небрежно прошлась по профессорским бокам. «Левая», — с удовлетворением успел подумать Береславский. Правая же длань авторитетного бизнесмена недвижно покоилась на перевязи — слава Аллаху, чеченец на фуникулере не совсем промазал.
— Чего у тебя во внутреннем кармане? — не слишком встревоженно спросил Скрепер. — Бутылка или банка?
— Давайте все-таки на «вы». Так мне привычнее, — не отвечая на вопрос, запустил «пулю» Ефим.
На самом деле ему как угодно было привычно: и литературно, и не литературно, и даже так, что весьма продвинутые в деле мата люди удивлялись — детство рекламного профессора прошло в таком месте, где «феня» была явлением естественным.
— Давайте на «вы», — неожиданно легко согласился Скрепер. — Профессор, — ехидно добавил он.
Пусть будет «профессор». Пусть даже будет «интеллигент вонючий». Пусть будет как угодно, лишь бы в нужный момент Скрепер был ошеломлен несовпадением между своим представлением о человеке и его поведением.
— Так что в кармане? Пивко? — Скрепов явно ничего не забывал.
— Нет, атомная бомба, — ответил Береславский.
— Профессор, вы грубиян. — Что-то он был сегодня непривычно веселый. — Где тут ваш кабак?
— Уже пришли. — Они и в самом деле были перед входом.
— А почему не в главный подъезд? — поинтересовался осторожный бандит.
— Пошли в главный, — вздохнул Береславский. — Сколько здесь бывал, всегда заходил с этого входа.
— Ну, не будем нарушать традицию, — ухмыльнулся Скрепер.
У него и в самом деле было неплохое настроение. Он нисколько не сомневался, что профессор собирается сдать ему порошок. Ну не студентам же он будет его впаривать? А значит, благосостояние Скрепова еще раз серьезно увеличится — куда сбыть груз, он уже предварительно договорился.
Еще через пару минут они были в кабинете. Правда, прежде чем в него войти, «авторитетный» бизнесмен пропустил вперед Ефима, неделикатно ткнув ему в позвоночник чем-то твердым и — Береславский не сомневался — смертоносным.
— Это «наган», — подтвердил Скрепов его догадку. — Так что без глупостей.
Ефим и не собирался делать глупости.
— А зачем третий стул? — сразу насторожившись, спросил Скрепов.
— Потому что нас будет трое.
— С какой стати? Киллера, что ли, позвал?
— Если б киллера, он бы вас у входа встретил, — резонно заметил профессор.
— Так в чем дело? — Ответ удовлетворил Скрепера лишь отчасти.
— Послушайте, — как можно мягче сказал Береславский, — через полчаса все закончится. Все свое получат, а я получу свободу. Вы можете потерпеть полчаса?
— Я-то смогу. — Веселья в его голосе уже не было. — А вот ты вряд ли. — В его левой руке снова появился здоровенный «наган», до этого уже спрятанный в карман.
— Кончай истерить, — совершенно спокойно сказал Ефим. Он и в самом деле перестал трястись. — Тебе нужны деньги. Мне — жизнь. Причем либо оба получим свое, либо — никто.
— Почему это? — Скрепер никак не мог поверить, что у профессора, этого вонючего интеллигента, может быть какая-то своя игра.
— Потому что, во-первых, порошок продан. Продан дорого. И я собираюсь отдать тебе бабки за вычетом моих комиссионных.
Ошарашенный Скрепер секунду помолчал, потом спросил:
— А во-вторых?
— Во-вторых, я смогу спать спокойно, только если ты договоришься с чеченом.
— С кем, с кем? — Теперь он окончательно был выведен из равновесия.
— С тем, с которым вы в Красноярске воевали. Если честно, он мне тоже за доставку заплатил.
— Что-о? — На секунду собеседник потерял дар речи.
— Уже сделано, — сказал Береславский. — Теперь нужно разрулить всю эту хрень.
В кабинетике повисла тяжелая пауза. Ефим спинным мозгом прочувствовал простое и ясное желание «партнера» по переговорам — убить его на месте. И тем же спинным мозгом ощущал, что его «партнер» этого не сделает. Раз сдержался в первый момент.
— Ты точно ох…л, профессор. — Скрепов больше не пытался его пугать. Он пытался его вразумить, понимая, что столкнулся с чем-то, не осязаемым его мозгом. — Этот ублюдок стрелять начнет раньше, чем думать.