Предводитель артистов шумно, с размахом, начал здороваться, но Глеб Никитин оборвал его на полуслове.
— Кто был сейчас в лесу, кроме вас?
— А в чем дело?
— Отвечай быстро и по существу. Кого в последний час твои люди видели в этом лесу около дороги? Знакомых или не знакомых, все равно. Ну?
Потрясая бакенбардами, Шацкий пробовал поклясться.
— Мы одни здесь с утра бродили. Приехали заранее из поселка, посидели с ребятами в березнячке немного, приняли шнапсику на грудь, так, для куражу… Что случилось-то, объясни ты мне, ради бога?!
Глеб повернулся к нему кровавым плечом.
— В труппе твоего театра не числится, случайно, снайпер со стажем? А среди реквизита не завалялось боевого оружия?
Когда рыжий становится смертельно бледным — это всегда противно.
Из последних нервических сил Вадик Шацкий запротестовал.
— Да и нет у нас ничего такого, и не целились мои ребята ни в кого! Они же не умеют! Мы же так, в небо, этими холостыми бабахаем! На всякий случай, понимаешь же. И автоматов у нас нет! Вот, смотри сам, только одностволка двенадцатый калибр и вертикалка тульская, шестнадцатый. И взрывпакеты были. Четыре штуки, так нам их еще Усманцев-старший по счету выдал.
Толстяк справился с батоном и подошел к капитану Глебу.
— Я машину видел на просеке. Темная такая, вишневая. Потом она уехала. Людей не заметил, сколько было, только один за руль сел, в черных штанах.
— Ладно, спасибо за представление.
После событий на дороге и быстрого бега Глеб, разговаривая с лицедеями, успел остыть и мыслил уже с присущей ему логикой.
— Для подведения итогов встречаемся в воскресенье, в гостинице. Правильно?
Главный артист кивнул, судорожно сглатывая слюну.
— Тогда все, до скорой встречи. Никому никаких лишних слов об этом случае. Иначе премиальных вам не видать. Ферштейн? Кстати, бутафорию свою бумажную на дороге не позабыли оставить? Отлично! А теперь быстро двигайте отсюда, и чтобы духу вашего здесь в ближайшие секунды не было!
Согнувшись, Вадик протянул капитану Глебу потную ладошку для прощального рукопожатия.
Крики двух десятков возбужденных мужчин — очень отличный ориентир!
Глеб быстро и точно пробежался по лесу в обратном направлении.
Бориска проявил недюжинную командирскую волю, все это время удерживая разрозненный коллектив прижатым к земной поверхности.
— Хорош! Собирай людей в погоню! Теперь-то это по сценарию?!
Молодой командир довольно улыбнулся.
— Теперь — да.
Блестящий свисток, утаенный Бориской при личном досмотре в казармах, пригодился.
На пронзительные свистки-гудки и периодические оклики изо всех лесных щелей стали выползать уцелевшие после страшного налета иностранные граждане.
Около бронетранспортера Глеб перемигнулся с одним из старших лейтенантов.
— Все на мази, начальник?
— Благодарю за службу, офицер!
Лейтенант спрыгнул с брони вниз и внимательно наклонился, рассматривая кровь на рукаве Глеба.
— Медикамент нужен? Что это у тебя за неприятность произошла?
— А, так, бандитская пуля!
Глеб еще раз по-свойски подмигнул военному.
В ответ старлей понимающе заржал.
Группа взволнованных соратников тоже озаботилась ранением своего командора. Пришлось Глебу их успокоить легендой о том, что мол, зацепился неаккуратно за старую проволоку, что все с ним в порядке.
Тем более что его поддержал и наблюдательный МакГуайер.
— Да, правда, я эту проволоку видел в овраге, где прятался сейчас, там ее много.
— Все! Дальнейшие соболезнования принимаются в письменном виде. Построиться и рассчитаться на первый-второй!
— Эй! Эй, смотрите, что я нашел!
Последним в шеренгу прискакал из зарослей Бадди.
В руках возбужденного шведского человека трепыхалось нечто белое, смахивающее, на первый взгляд, на флаг парламентера. При ближайшем коллективном рассмотрении оказалось, что это всего лишь лист бумаги. Но в центре безобидной бумажки была преступно небрежно намалевана кроваво-красная отрубленная ладонь.
— И на том дереве еще! — Маленький ирландец по-птичьи зорко рассмотрел на черной ольхе такой же угрожающий знак.
— А в шиповнике два таких приколоты!
— Это они! Браконьеры мстят за наше присутствие на пограничном корабле! В погоню! Нас больше и мы должны догнать преступников!
Как бы нечаянно Бориска толкнул на бегу Хиггинса, который пытался сказать остальным, что нападавшие на них люди имеют оружие. Хиггинс плашмя ткнулся носом в мох и поэтому его предупредительные слова никто так толком и не расслышал.
— Разделяемся на команды! «Джин» — за мной! «Виски» пересекают ельник справа, твои «Ромео» двигаются до просеки налево! Твой знак — свисток, я буду кричать, как вяхирь! Тиади, ты, если заметишь опасность, просто заляжешь со своими бойцами в траву. В случае особой важности пришлешь ко мне с донесением быстроногого ирландского брата Дьюара. С добычей собираемся у бронетранспортеров.
Погоня длилась примерно полчаса. Отогнав своих парней на приличное расстояние друг от друга, Глеб с Бориской чрезвычайно шумно пересвистывались и перегукивались, а команда Тиади пропала где-то без вести в густом, но крохотном, километр на километр, декоративном леске. Потом, вполне оправданно взопрев, «Ромео» и «Джин» вышли на дорогу. Совсем невдалеке запивали водой хлеб и консервы экипажи БТРов.
Еще через некоторое время на просвет дороги выдвинулись из леса и «вискари». Веселый рыжий немец нес на спине обездвиженного ирландца, а сам Тиади тащил в руке огромный ржавый капкан, рыхля цепью пыль под своими ногами.
— Это варварство! Как так можно поступать в наше время! Они же могли его изуродовать!
Капитан Глеб Никитин мельком посмотрел на правую ногу Стивена.
«Крови нет, к тому же прекрасно, что башмаки высокие…»
— До свадьбы заживет.
— А кто нас пригласил на свадьбу?
Вопрос ирландского симулянта был корыстен, но опрометчив. Смущаясь своего крайне негуманного поступка, немецкий весельчак решительно скинул разговорчивую ношу в песок. Стивен деловито встал и отряхнулся.
— Действительно, все уже у меня прошло. Не болит.
Тиади плюнул на землю.
Когда на фоне браконьерского орудия охоты по очереди сфотографировались все желающие, капитан Глеб подтащил упирающегося ирландца к ближайшему дереву, надел на его ногу безопасный уже капкан и с разных ракурсов запечатлел его, такого несчастного, на общественную фотокамеру.
Откушав тушенки и вытирая штык-нож пучком травы, к нему приблизился старший из двух лейтенантов.
— Пилим?
— Нужно. Ты же сам знаешь. Инструмент подготовлен?
— Так точно. Две ручные пилы по бортам на машинах, старшина мой перед выездом их наточил и развел. Бензопилу паренек этот, ну, сын Виктора, тоже вчера подвез.
В пару с Глебом встал, попробовав на палец зубья пилы и оттолкнув при этом невежливо Стивена Дьюара, голландский Николас. С инструментом он обращаться умел, это стало ясно на первом же распиле. Поваленная на дорогу сухая сосна сыпала на песок крупные опилки и разломилась надвое скоро, гораздо быстрей, чем ожидал Глеб. Второе дерево от вырванного с травой корневища споро отделил бензопилой усатый механик-водитель. Немцы поочередно, меняясь каждую минуту, смешно дергали вторую ручную пилу, мешаясь у всех под ногами.
— Хиггинс! Тиади! К барьеру!
Глеб остановил порыв своего могучего напарника и передал орудие труда скучающим в стороне коллегам.
Облегченные стволы поваленных сосен поочередно цепляли на трос и оттаскивали БТРом в сторону.
Через полчаса после начала работ дорога была свободна.
Джигиты привычно лихо расселись по боевым машинам, Глеб попросил Бориску полить ему воды из бутылки на руки. Фыркая, нагнулся у колеса. Неожиданно и больно зацепил парня за ворот куртки, дернул вниз, к своим ногам.
— Кто еще знал о нашем маршруте и месте завала?! Только тихо, не ори.
— Яник…
Спустя еще тридцать пять минут бронетранспортеры доставили свой возбужденный десант в лагерь.
Машина-«техничка» и Ян уже ждали их у ворот крепости.
И снова не очень похожие люди принялись по-разному удивлять Глеба Никитина.
Первым, кто подошел к сумрачному Яну Усманцеву, был Тиади. Со стороны казалось, что он сильно хотел этой встречи и, наконец-то, дождался удобного случая. Бельгиец фамильярно приобнял понурого Яна за плечи, отвел в сторону, к камням, и настойчиво принялся что-то ему говорить, размахивая свободной рукой.
Остальные разбрелись по палаткам.
В отсутствие ненужного публичного внимания Глеб устроился у стола со своим ножом и понемногу, окуная белое лезвие в стакан с водкой, начал выковыривать из плеча дробинки. Сильнее, чем в лесу, потекла к рукаву кровь.
«Утиной дробью, скотина, пугать меня задумал! Нашел птенчика!»
Через весь двор, размахивая смятой лентой розовой туалетной бумаги, промчался к угловым подвалам Бадди. В палатке, откуда он так стремительно выскочил, вслед ему раздался гром беспощадного мужского хохота.
— Ого! Да тебя нужно скорей в больницу отправлять!
Тиади победительно усмехнулся, мимоходом посочувствовав Глебу. И очень правильно, по-музыкальному, начал что-то насвистывать на пути в расположение своей команды.
Ян остался стоять у дальнего крепостного пролома один, спиной к лагерю. Глеб в очередной раз протер плечо от стекающей крови, сильно пощупал кожу вокруг ранок. Дроби, по первым ощущениям, больше в нем не осталось.
А люди продолжали общаться…
По-кошачьи ласково и быстро, увидав, что Ян остался в одиночестве, к нему бросился Макгуайер. Встав лицом к лицу с расстроенным парнем, англичанин минуту тихо и скорбно что-то тому проговорил, потом нетерпеливо начал улыбаться, оглядываться и тоже, как и Тиади, таинственно похлопывать Яна по плечу.
«Странно… Как будто и этот черноокий зачем-то ждал встречи с нашим маленьким Яником…»
Бельгиец вернулся из палатки, но уже с полотенцем на плече. Почему-то сейчас он казался гораздо выше и умнее, чем в предыдущие дни.