— Уж лучше вы к нам! Услышишь крик жаворонка — ты среди друзей!
Нетерпеливо завывая, на полупустую утреннюю стоянку влетел мотоцикл.
Резко остановился между рядов ожидающих автомобилей, щелкнула подножка, закачался на руле большой черный шлем.
Прыгая через две ступеньки, к Глебу и его друзьям подскочил сын.
— Успел!
Не отдышавшись, как следует, и, получив в ответ молчаливую улыбку отца, Сашка стал раздавать участникам игры диски с памятными фотографиями.
Молодой швед поинтересовался у Глеба:
— А на следующий год кто будет вести наш маршрут?
Словно давно ожидая этого тихого вопроса, замерли все.
— Вот ваш новый сержант… Он готов, он умеет и сможет.
Глеб Никитин уважительно подтолкнул вперед Бориску.
Бледный сквозь румянец загара, в новеньком пиджаке и смятом галстуке, Бориска терзал свои неловкие ладошки, сложенные за спиной.
— Держи, Борис…
Капитан Глеб при всех, тщательно и солидно, пожал взволнованному парню руку.
— Во флотском особом отделе я уже договорился.
Кто-то аккуратно кашлянул за его плечом.
«Ого! Не успеешь помянуть…»
Опять в форме и опять капитан-лейтенант.
— Вас просит прибыть в VIP-зал контр-адмирал. Как только вы освободитесь.
Настроение было соответствующим. Хотелось шуток, забав, кроссвордов и несложных ребусов.
— Привет, служивый! Не спится?
— Да вот, московского коллегу из штаба провожаю…
— Ой, ли? А не меня ты тут, случаем, контролируешь?
— Нужен ты мне, без коньяка-то…
Напитки появились по-военному быстро.
Они встали с кресел и, с бокалами в руках, подошли к большим, в пол, окнам, открывавшим взорам важных персон почти все взлетные полосы небольшого аэропорта. В отдельном зале людей было немного, и поэтому разговор они вели неспешно, почти не стесняясь ни чьего внимания. Только какой-то тихий пассажир, пожилой мужик с геморроидальным выражением лица, взялся, было, пристально рассматривать, как коротенький контр-адмирал торопливо что-то докладывал крепкому человеку в белой спортивной майке. Спокойные и уверенные глаза второго собеседника давали тихому пассажиру шанс с замиранием сердца отгадывать его возможно высочайшее звание.
— Какой у тебя бравый паренек!
— Это ты о моем Бориске? Точно, бравый! А представь, что еще с ним будет через годик, другой?!
— Ну, ну…
Коньяк был хорош и без слов, но умница-адмирал первым заговорил на серьезную тему.
— Я ведь тебе не сказал в прошлый раз, что бельгийца-то мы разыскали в его машине на окраине поселка? Объект был страшно избит, особенно лицу досталось, симпатичным он явно уже никогда не будет. Микроавтобус кто-то полностью облил бензином, но обошлось без пожара, очевидно, что у его лучших друзей спички не вовремя отсырели.
— Следы какие-нибудь остались?
— Какие следы?! О чем ты говоришь?! Да там еще до нас к этому микроавтобусу половина поселка утром сбежалось! Затоптали все, как мамонты.
Адмирал стряхнул что-то незначительное со своего блестящего погона, продолжил.
— Бельгиец Тиади Грейпстювер — немец по родителям. Вся их семья, с бабками и даже с каким-то своим прадедом, перебралась в конце войны из Пруссии в Бельгию. Думаю, что они с потенциальным помощником, с братцем его родным, на нашей территории что-то криминальное замышляли, вместе готовились, а за день-два до поездки, очевидно, не договорились насчет будущих барышей, поссорились до крови…
Городок есть такой на границе Бельгии и Люксембурга — Арлон. Вот они там и в настоящее время проживают… Точнее, проживали. Как, ну и что?! На ручке ножа, которым боцмана нашего на берегу гробили, буква «А» вырезана, фабричным способом, хоть и давно, нож-то старый очень. Отправим фотографии орудия убийства на опознание, в этот самый исторический Арлон, может он там, где-нибудь, на какой фабричке потомственной и был изготовлен.
— Любопытно вот еще что, — по выражению лица контр-адмирала Шилова было заметно, что он приготовился сообщить Глебу действительно стоящую информацию. — Контрабанду серьезную к нам твой Тиади привозил! Когда его автобус отмыли от бензина и подробно осмотрели, то обнаружили в нем тайник. Пол машины переварен, подвеска усилена, не серийная. Наши спецы прикинули — килограммов триста, четыреста туда войдет свободно. Тайник чистый, даже еще кое-где в углах шлак от сварки остался. Практичный супостат к нам в этот раз пожаловал — чтобы не вхолостую с тобой в военные игрушки играть, он на машинке туда-сюда еще чего-то незаконное приспособился возить! Наркотиков никаких там, правда, не было, тайник в этом плане чистый — собачка нюхала. Вот я и не пойму, что за груз у него был?! Где выгружался, кому сбывал? Машина уже пустая, только канистры две запасные, но они-то без фокусов, проверено, да пара лопат огородных. Хорошие лопаты, удобные… Ты, случаем, не замечал у твоего подопечного особых наклонностей к копанию земли, а?
Капитан Глеб Никитин рассеянно смотрел сквозь стекло на залитые солнечными лучами аэродромные полосы, продолжая слушать ровную речь адмирала. Бело-голубой SAS-овский борт уже туго и уверенно выруливал на взлетку.
«…Тиади хотел что-то сюда ввозить? Не уверен. Ян был прав — копать местную землю бельгиец собирался серьезно. Металлоискатель тоже не случайно с собой сюда захватил. Может, действительно, чего ценного в конце войны его немецко-польские родичи здесь припрятали, не знаю… Наверно, он в прошлый раз, в начале этого лета почти нашел здесь то, что так долго искал. Потом тщательно подготовился к вывозу. Бешеное, по его мнению, богатство было так близко, но взять его одному, без сообщников, было очень и очень сложно… Поэтому парень и сломался, надорвал свои и без того неправильные мозги… Если раньше, несколько лет подряд, он действовал терпеливо, приезжал на каждую игру к боцману, урывками сбегал от общей группы в лес, искал методично, не вызывая подозрений, то после того как реально прикоснулся к своему волшебному кладу, пошел вразнос, стал действовать в прямом смысле сломя голову. Наверно и с братом своим по этой же психической причине не захотел делиться, смертельно поссорился. И доярка его за какими-нибудь окончательными раскопками утром в лесу застукала. Да и Никифорыч чего-то нехорошее по этой гнилой теме почувствовал, серьезный разговор у них там, на берегу-то, поэтому и произошел…
Хороший расклад получается, таинственный и богатый! Но ведь и адмирал — профессионал редкий, опыта у него в таких делах хватает. Всего, что думает или знает, он по долгу службы мне никогда не расскажет. И это правильно. Тайна останется тайной.
Ян о своих деловых разговорах с убийцей отца распространяться не будет, а сам Тиади…
Эти маньяки такие забавники и молчуны. Сыновьям еще нашим достанется его загадку разгадывать. Может, они-то этими секретами через некоторое время и займутся.
Так что, дорогой мой адмирал, вопрос не в том, что Тиади в нашу страну хотел ввезти, а что он хотел отсюда вывезти…»
Рассматривая роскошные самолеты, Шилов смаковал последний глоток коньяка. Не поворачиваясь к Глебу и не глядя на него, через погонистое золотое плечо бросил вполголоса.
— Может и вывозить этот поганец от нас чего собрался. Товары, какие дорогие, или что из электроники секретной, военной… Разбираться с этим нужно тщательно. Вполне вероятно, что сообщники твоего Тиади скоро сюда пожалуют, если он им как-то обо всей этой истории даст знать… Так что теперь будем проверять твоих туристов гораздо тщательней, ты уж извини!
— Исключено. Он жадный. И глупый. Никому ничего своего не доверит.
— Тогда лет через тридцать сам, лично, опять к нам поиграть соберется…
Внизу, в центре большого, гулкого, внезапно опустевшего зала ожидания капитана Глеба жаждал видеть только верный и любопытный Бориска.
— Все, наши уже улетели.
— Баба с возу…
— Скажи, а как ты этого контр-адмирала называешь? На «вы» и по званию?
— Дурашка ты, Борис. И не так, и не так.
— А как?
— Отстань, потом… Давай-ка, лучше, кофейку хорошего примем по паре порций. Присядем.
Младший командир с удовольствием подчинился и, элегантно поддернув брюки, опустился в кресло. Заострив любопытный нос, наклонился ближе к Глебу.
— А ты когда понял, что это натворил Тиади?
— Ночью, у лесника.
— До того, как он приехал? После Яна?
— Да, мысли уже складывались, когда Яна тащил из леса.
— А тогда почему ты, если все вовремя понял, сразу же не набил ему там сильно морду?
— Кто доказывает грубо — тот не доказывает ничего. Да и вряд ли было бы красиво, если ни в чем не виноватой медсестре Светланке мои жестокости пришлось бы увидеть… Ей же сейчас и без этого очень скверно…
Больше времени у них занял вопрос продолжения бизнеса.
Бориска притащил из кафе бутерброды.
— Не суди людей быстро и с корыстью. Вот, например, наш голландец Николас — страх ходячий, громила. Замашки уголовника, внешность дикаря. А ведь он там, у себя на родине, служит директором дома для детей-сирот. И, говорят, хороший директор, добрый. Его все там любят.
— И все-таки, Глеб, как ты умудряешься так успешно разговаривать с людьми? Они же все разные, невозможно же о каждом все знать или постоянно правильно угадывать?
— Старайся. Пробуй. Ошибайся. Никогда не ленись и не стесняйся извиниться, если не прав.
Капитан Глеб счастливо пошевелил плечами, откинулся на спинку стула.
— Не будь жадным. Не жалей никогда денег. Вряд ли ты знаешь, что наш Никифорыч купил и подарил оборудование для целого спортзала матросам того сторожевика, на котором мы выходили в море? Еще телевизор он привез в часть мичману, что с нами на стрельбище возился. Без всяких условий, без ненужных корыстных разговоров. Просто привез и отдал. Водилы-контрактники за половину того рабочего дня, когда наших иностранцев в лесу обслуживали, получили от нас свою месячную зарплату. И так для каждого сержанта и прапорщика. Это же наш Никифорыч Яну настрого приказал, чтобы тот местных офицеров на футбол в Германию за полцены с собой брал.