— Ну, у офицеров-то сейчас зарплаты, ого какие!..
— Повторяю — не жадничай. Не заглядывай из глупого интереса в чужой карман. Приличные люди обычно этого стесняются.
Напряжение последних дней растаяло вместе с гулом последнего самолета.
Беседа «просто так» была чрезвычайно приятной и окутывала мягким удовольствием. Капитан Глеб Никитин понимал, что постепенно начинает вспоминать вкус правильного кофе.
— Обращай внимание на мелочи — они помогут тебе жить без ошибок.
— Как это?
— Как? Неиспользованную на маршруте водку всегда оставляй леснику и даже не задумывайся о том, сколько ее ему достанется — одна бутылка или целый ящик. Будь шире. Свое ты всегда будешь иметь. Ты ведь должен уже знать, какие деньги наши подопечные платят за свое участие в этой игре. И еще, прошу, — учите, Шура, матчасть!
— Кстати, поинтересуйся ближе к концу года про внука Егоровны, ну, той старушки, у которой Сашка козу на время позаимствовал…
— А с ним что такое? Ну, с внуком-то?
— Надеюсь, ничего плохо. Знаю, что Никифорыч долго хлопотал, чтобы парнишку вовремя пристроить в мореходку. Вроде у него все получилось, но проверить, как дело будет складываться, необходимо. Не позабудь.
— Ага.
Записная книжка в руках серьезного Бориски выглядела в эти минуты вполне уместно. Он успевал и отмечать в ней что-то, и внимательно поглядывать на Глеба, и даже усердно подчеркивать строчки, если Глеб, по его мнению, сообщал ему особо важные сведения.
Спрашивал он тоже толково. Но через некоторое время все же сорвался.
— А про вяхиря ты не забудешь мне рассказать?
Испуганная неожиданным хохотом Глеба звякнула ведром по полу около их столика незаметная до того момента маленькая уборщица.
— Нет, приятель, сегодня я перед тобой свою самую интимную тайну не раскрою! Не обессудь! Немного позже — обязательно.
— А хочешь, я угадаю, сколько сейчас времени? Ну, как ты тогда на заливе, а?
— Ну, попробуй…
Младший командир явно жаждал реванша.
Часов на руке у Бориски сегодня не было — это капитан Глеб Никитин знал точно. Аэропортовское электронное табло в зале врало на семь минут и, к тому же, последние полчаса оно постоянно находилось за спиной у Бориски. Пока они были вместе, юнец не мог ни у кого не спросить время, ни нечаянно подглядеть.
— Двенадцать часов одна минута.
— Момент! Небольшая проверка вашей гипотезы.
Глеб достал из кармана свой мобильный телефон.
— Ого! Точно! Одна минута первого! Как же ты, мил человек, сподобился так правильно определиться-то, без базового штурманского образования и при полном отсутствии мореходного опыта?!
— Хороший учитель был.
Бориска заважничал, улыбаясь.
— Ладно, брось издеваться. Как? Объясни.
— Ты ведь сейчас на старушку-то, на эту, на уборщицу, сильно отвлекся, да?
— Было дело — обратил на шум внимание. А что? Ты успел меня в это мгновение как-то обмануть?!
— Нет, ты что?! Это же не наш метод!
С таинственным взглядом Бориска наклонился над столом.
— Ты просто гудок городского судоремонтного завода не расслышал! Далеко, конечно, завод-то… — Триумфатор был щедр и милостив. — А они всегда там гудят, если на обед пора — ровно в двенадцать! Я когда в школу ходил, во вторую смену, мама прибегала с работы, чтобы собрать меня на уроки. Я сразу же после этого гудка должен был быть всегда дома… А через минуту я тебя и спровоцировал.
— Силен, жулик! Горжусь!
Трепаться о жизни было легко и приятно.
К серьезным рассуждениям Бориска был явно еще не готов, и поэтому на все его философические вопросы капитан Глеб отвечал или подходящими афоризмами и цитатами, либо просто смеялся над парнем.
— …Мы ведь целую вечность собираемся жить.
— Ага, как терминаторы!
Глеб Никитин с легкой жалостью взглянул на Бориску.
— Опоздал ты с рождением. Не те герои тебе снились в твоем счастливом детстве…
Как-то между делом они вскользь вспомнили Яна.
— Зеркала приставлены к поступкам.
Бориска не понял и этой фразы Глеба, но откликнулся глубокомысленно.
— Да…
Между делом, помешивая ложечкой в почти пустой чашке, Глеб спросил его, незначительно зевнув.
— Нарисуй-ка мне на листочке, милок, где доярку ту убили. Тебе же местные рассказывали про нее, да? И место то самое показывали? Ты же говорил, что твоя знакомая тетушка Шура с фермы подробно тебе все про тот случай объясняла? Так? Правильно я тебя тогда понял?
— Да, когда я там… ну…
— Гну. Не насилуйте русский язык, корнет. Продолжай.
— Вот, я и говорю…
Парень сильно недоумевал, тщетно силясь понять причину такого неожиданного поворота их легкой беседы.
— Мы же с ней совсем рядом с тем местом по тропинке проходили… Тетя Шура так пальцем прямо и показала… Еще деревья там такие большие вокруг дороги, сосны. Песка много, пни старые справа…
Наморщив лоб и покусывая авторучку, Бориска дисциплинированно вспоминал далекие окрестности. И, сильно заинтригованный зрительными картинками, по инерции добавил.
— Мухи еще там летали, какие-то противные…
— Дай-ка мне этот листочек.
Мягко положив обе ладони на столик перед собой, капитан Глеб Никитин тщательно и глубоко вздохнул, сосредоточившись, выдохнул, посмотрел на своего замечательного собеседника внезапно глубокими голубыми глазами и очень странным, незнакомым для Бориски голосом предложил:
— А не испить ли нам, милый друг, по этому случаю шампанского вина? В приятном обществе, безо всяких злодеев, а?
На что Борис ответил с решительным отвращением.
— Я больше не пью…
— Тогда в молочном по пути возьмем тебе литровочку кефира. По коням!
Внезапное возбуждение командира не прошло незамеченным для его войска. На правах младшего друга и проверенного соратника Бориска поинтересовался.
— А зачем ты все про эту доярку спрашиваешь-то? Она же тебе совсем незнакомая. Ты что, и это убийство берешься еще расследовать?!
— Не совсем так, дружок, не совсем…
Глаза Глеба Никитина горели непривычным огнем.
— Глубокой осенью, когда солнечный морозец будет пощипывать нам носики и ушки, мы с моим Сашкой прилетим в тебе гости, чтобы немного позаниматься в этих краях весьма интересным делом. А потом, если я в этой жизни хоть что-то правильно понимаю, мы все вместе будем строить дом…
— Особняк? Тебе?
— Дом для старых одиноких моряков. Последний причал, тихую гавань для усталых неудачников, для обиженных и больных мореманов. И назовем его «Дом Фиджи»! Нет, лучше «Серебряный дом», точно!
Запутавшись в ощущениях и сменах настроения Глеба, Бориска вякал скорее по инерции.
— Почему серебряный, а не золотой?
— Потому что есть на свете такая замечательная страна — Аргентина… Аргентум. Серебро.
— А деньги где взять на такой дом? Ты, что ли, будешь из своих средств финансировать или опять какую-нибудь программу под этот проект замутишь?
— Своей смертью Виктор Никифорыч Усманцев дал нам возможность самим отыскать средства на его мечту. Он так хотел еще раз побывать в Аргентине…
Капитан Глеб Никитин на секунду замолк и потом внезапно очнулся.
— Все, хорош! Господа мечтальщики на некоторое время объявляют антракт. Нас очень ждут, а мы ведь с тобой джентльмены и не должны никогда опаздывать!
Перед стеклянными полотнищами выхода из аэропорта Глеб притормозил, придержал руками чуть не ткнувшегося носом в прозрачную дверь Бориску.
— Последний сложный вопрос на сегодня, сэр. Успокой мой измученный догадками разум: скажи, пожалуйста, кто все-таки рассказал тебе, что я принял решение вести группу? Как ты узнал, что я буду в тот вечер, перед выходом, заниматься документами в конторе, в Доме быта? Можешь ли ты теперь раскрыть передо мной этот ужасный секрет?
— Теперь можно.
Бориска сокрушенно вздохнул, решаясь на разглашение окончательно.
— В тот понедельник папа стриг одного своего знакомого офицера, из особого отдела, они все время в шахматы с ним играют… Ну того, капитан-лейтенанта, что в бане наши вещи упаковывал и в лес к нам приезжал. Они говорили при мне про Виктора Никифоровича, про его смерть. Этот офицер восхищался твоим поведением, рассказывал папе, как ты милиционеров в отделении сильно ругал. Папа спросил у него, где ты сейчас, ну, тогда, в тот вечер, находишься. Капитан-лейтенант рассказал, а я подслушал… Все просто.
И опять Глеб Никитин захохотал, на этот раз совершенно свободно и счастливо.
— Адмирал Шилов еще не раз вздрогнет, постепенно узнавая о твоих грядущих подвигах!
На выходе к Глебу жадной толпой бросились таксисты.
— Такси! Такси до города! Недорого!
Не останавливаясь, он поначалу буркнул на ходу.
— Вы мне льстите, господа! Но, впрочем… Мы ведь спешим, дорогой?
Первую бутылку «Мартини Асти» Сашка грохнул о киль шлюпки уже ближе к вечеру.
…Сначала была радость встречи и продолжение прерванной работы.
Их с Бориской приняли с улыбками и поцелуями, но радостные крики на просторном пустынном берегу стихли быстро и ребята без лишних слов взялись за привычные дела.
Сашка ловко и уверенно орудовал длинной сосновой жердью как рычагом, постепенно переваливая широкую тушу деревянной шлюпки через последний высокий брус.
Оператор Мишаня с тщательностью управлял видеокамерами, постоянно поглядывая на два монитора под большим зонтиком.
…Сухие бревна перестали ужасно скрипеть.
Славная мальчишеская улыбка Сашки была адресована им всем: отцу, Ализе, толстяку-оператору, Бориске.
Без слов Глеб махнул ему рукой в ответ: «Давай…!»
Всем телом Сашка навалился на рычаг.
Немного неуверенно покачавшись на самом верху громоздкой конструкции, собранной из выброшенных на берег бревен, связанных толстыми веревками жердей и палок, шлюпка рухнула вниз, на деревянные рельсы, ведущие от мокрого песка в глубину, с писком и грохотом коротких чурбаков промчалась до воды и мощным тупым форштевнем врезалась в прозрачный прибой, подняв целую кучу бестолковых брызг…