— Чайки, — определила их происхождение Ромашка.
Теперь по воздуху к ним приближался непонятный серый шар, перед которым резво бежала козочка. Леспок помедлил, не зная, стоит ли его бояться, но уже через мгновение опознал:
— А, это всего лишь козодой.
Фавн отступил, пропуская парочку мимо себя, потом вернулся на тропу.
Но тут перед ними взлетела ещё одна птица.
— Что за странные персонажи, — насмешливо сказала она, оглядывая их с ног до головы. — Вы такие потешные. Ха-ха-ха!
— И пересмешник, — добавила Ромашка. — Одна из несноснейших, но безвредных пташек.
Они проигнорировали пересмешника, от чего тот быстро потерял к жертвам интерес и улетел. Но его место тут же заняла другая птица.
— Что вы здесь забыли, дурачьё? — Хлопая крыльями, требовательно вопросила она. — Вам тут не место! Прочь! Прочь!
— Мы просто пересекаем остров, — вежливо пояснил Леспок.
— Вы загрязняете его своим отвратительным присутствием! — не слушая его, продолжала горланить птица. — Убирайтесь с нашей земли! Вон! Пошли вон!
— Теперь я узнаю её, — сказала Ромашка. — Это же горлица горло дерёт.
Следующей стала гарпия, уронившая с небес жидкую каплю. Она жутко воняла.
— Ты тоже одна из канареек? — неверяще уточнил Леспок.
— Я грязнушка, — отозвалась она.
— Следовало догадаться, — пробормотал он себе под нос, поспешив дальше.
Они миновали большой ствол, в котором долбила дупло очередная птица. Едва завидев их, она взлетела веткой выше и затрясла её, обеспечивая сухой неприятный душ из кусочков коры, листьев и щепок.
— Эй, ты что творишь? — обиженно поинтересовался Леспок.
Вместо ответа с его головой едва разминулась ещё одна вонючая капля.
— А это долбодятел, — идентифицировала Ромашка. — Дятел с дурными манерами.
Потом с севера донёсся кокетливый голос красотки-дрофы, и долбодятел тут же помчался туда.
— Красотки их особенно привлекают, — с чуть заметной ноткой язвительности прокомментировала Ромашка.
Наконец, они подошли к границе Канарских островов — и каламбуров заодно.
— Теперь я понимаю, почему соваться сюда рискуют немногие, — подытожил Леспок. — Физический вред каламбуры почти не наносят, но так ужасно достают морально.
— А некоторым нравится, — заметила Ромашка.
— Кому это вообще может понравиться? Обыкновенам?
— Возможно. Обыкновения — странное, подавленное место.
— Могу себе представить, как её подавили, если там завелись любители подобных шуток.
Новый регион оказался холмистым, и придерживаться строгого западного направления стало невозможно. Компаньоны старались изо всех, возвращаясь к стрелке, как только позволяли отклонения, и надеясь на то, что замок всё-таки окажется в пределах досягаемости довольно скоро.
И их усилия были вознаграждены: взобравшись на горный хребет, внизу путники увидели красивую долину с живописным замком.
— Вот он, — с облегчением сказал Леспок.
Ромашка его уверенности не разделяла.
— Не похоже на замок Ругна.
— Но здесь, на Птеро, всё выглядит немного иначе. Может, и замки тоже.
— Может быть, — с сомнением кивнула она.
Они устремились вниз по каменному спуску и быстро достигли чашеобразной долины, где стоял замок. Деревья сомкнулись вокруг них, каждое своего цвета: коричневые, включая и листья; зелёные, включая и ствол; жёлтые, синие, белые. Симпатичная рощица, но такая густая, что замок совсем затерялся где-то в её чаще.
Затем Леспок обратил внимание на белое дерево с коричневым стволом. Оно выглядело сравнительно нормальным. Подойдя к нему ближе, он увидел синее дерево с коричневым стволом. Между ними бежала прямая коричневая тропка.
— Наверное, она к замку и ведёт, — решил он.
По ней они и проследовали. Тропинка поворачивала под верными углами, потом свернула снова, не желая закругляться. Но, тем не менее, она оставалась в пределах деревьев с коричневыми стволами. И они продолжали доверять ей, несмотря на то, что углы, чаще всего, были прямыми, и в конце концов она оправдала доверие, выведя их на берег рва, квадратом огибающего замок.
С этого наблюдательного пункта замок казался ещё больше и внушительней, чем издалека. Над массивными белокаменными стенами вздымались красночерепичные крыши. Второй этаж венчали три квадратные башенки. Мост был поднят, а ров — глубок. Другого пути, ведущего внутрь, путники не увидели.
— Ну, ладно, это совсем не похоже на замок Ругна, — признал Леспок. — Пейзаж отличается, и принцесса в голубых джинсах не выбежала нас встречать.
— Это замок доброго волшебника! — воскликнула Ромашка. — Он всегда выглядит не похожим на себя, и каждый раз, чтобы войти, требуется преодолеть испытания.
— Три испытания, — припоминая, согласился фавн. — Значит, мы заблудились и вышли не к тому замку.
— Неудивительно. Через Канарские острова вела довольно кривая дорожка, а потом нас сбивали с пути препятствия, и направление часто приходилось угадывать.
— Полагаю, нам надо вернуться назад и попытать счастья снова.
Они обернулись, но волшебная тропинка уже исчезла. Лес сомкнулся за ними плотной стеной. Благодаря немалому опыту общения с деревьями, Леспок мог сразу сказать, что эти настроены решительно, и обратно их не пустят. Об этом свидетельствовали и многочисленные колючие кустарники, крапива, остролист и бурелом, щедро рассыпанные меж стволов.
— Это была односторонняя дорога, — сказала Ромашка. — Мне следовало об этом догадаться. Не привыкла я к плотному телу.
— Мне тоже следовало, — печально согласился Леспок. — Я ведь хорошо лажу с деревьями.
— Ну, придётся нам спросить у Хамфри, как добраться до замка Ругна.
Леспок окинул взглядом ров.
— Это означает, что нам придётся преодолеть три испытания и год отслужить?
Она склонила голову.
— Боюсь, что так. Если только не удастся уговорить его пропустить нас без всего этого.
— Ну, в Ксанфе так и вышло. До сих пор не понимаю, почему.
Ромашка задумалась, но промолчала.
Итак, им надо было попасть в замок. Первое испытание, судя по всему, заключалось в преодолении рва. Хотя никакого чудовища поблизости не наблюдалось, доверия он не внушал. Леспок провёл эксперимент: подобрал камушек и запустил им в водную гладь.
Из воды показались гигантские челюсти, проглотившие камушек ещё до того, как он успел приводниться. Затем они исчезли, и вода снова стала выглядеть приятным местом для купания. Всё произошло так быстро, что фавн не был уверен в том, что видел, и всё же плавать как-то резко перехотелось.
— Мы могли бы рассеять наши души до парящего состояния и вновь вернуть им плотность на том берегу, — предложила Ромашка.
— Вряд ли такой номер пройдёт. Пребывая в этой реальности, мы должны придерживаться её правил.
— Может, ты и прав. Если мы рассеемся, Птеро может счесть это такой же смертью, как и стать закуской огров, и вернуться сюда уже не получится.
— И это тоже, — согласился он, хотя вообще-то больше переживал за этическую сторону проблемы. Однажды кобылке уже удалось рассеяться и отвлечь драконов, послав им дневную грёзу. Но проверять, насколько далеко простирались границы терпения Птеро, тоже не хотелось.
С этой стороны рва дотянуться до подвесного моста не представлялось возможным — следовательно, идти этим путём он не мог. Ров выглядел слишком глубоким, чтобы его вычерпать, а земля на берегу — слишком твёрдой для копания. Но если правила ничем не отличались от ксанфских, способ просто обязан был существовать.
Он огляделся. Между рвом и рощей проходило свободное пространство, и он отправился на прогулку вокруг замка — взглянуть, что ещё здесь можно было найти. Ромашка составила ему компанию.
— Мне никогда раньше не приходилось беспокоиться о ровных чудовищах, — извиняющимся тоном сказала она. — Я просто пересекала рвы в нематериальном виде.
Она посмотрела на ближайшее дерево.
— Наверное, нельзя будет и срубить дерево, чтобы построить свой мост или плот.
— Срубить дерево? — ужаснулся он. — Живое дерево? Я бы никогда на это не пошёл! Я защищаю деревья.
— Извини. Не подумала об этом. А как насчёт сухостоя?
— Это бы подошло. Но я ничего такого тут не вижу.
— И я. А что там такое?
Он посмотрел в указанном направлении.
Перевёрнутый вверх тормашками куст. Наверное, кто-то выдернул его из земли и так и оставил. Может, у нас получится это исправить.
Они подошли к кусту, который и впрямь находился в затруднительном положении: корешки печально повисли в воздухе, а листья были наполовину погребены в земле, хотя растение ещё не увяло. Леспок осторожно поднял его и поставил прямо, в то время как Ромашка стряхивала с веток грязь.
Но в тот самый момент, когда корни куста коснулись земли, он вырвался из рук фавна и вновь перевернулся.
Компаньоны молча созерцали феномен.
— Он не может расти в таком положении, — сказал, наконец, Леспок. — Это обыкновенный куст. Его корням требуется земля, а листьям — солнце.
— Что же удерживает его в наоборотном виде?
— Наоборот… — пробормотал фавн, светлея от внезапной мысли. Затем снова приподнял куст: — Поройся-ка в земле, там может оказаться зарыта щепка наоборотного дерева.
Ромашка копнула пару раз и тут же нашла её: палку приличного размера. Кобылка положила её на землю, и трава вокруг деревяшки тут же окрасилась в красный. Потом Ромашка вырыла неглубокую ямку, и Леспок снова опустил туда куст. Она утрамбовала землю вокруг корней; на этот раз куст остался на месте.
— Уверен, что теперь ему гораздо удобней, — удовлетворённо произнёс Леспок.
— Ты действительно симпатизируешь растениям, — отметила Ромашка.
— Да. Симпатия берёт начало от долговременного союза с деревом. Не люблю смотреть, как обижают зелёных собратьев. В конце концов, поэтому я и взял на себя этот квест.
— Да, — она снова задумалась.
— Мы должны переместить наоборотное дерево туда, где оно больше не станет источником беспорядка, — сказал Леспок. Он поднял палку, и она никак не повлияла на него, потому что здесь у него не было магического таланта, который она могла бы затронуть. Хотя, конечно же, наоборотное дерево относилось к странной категории растительного мира: фавн помнил, что оно могло менять существ и по-другому.