— А она была и не твоя. Ты говорила передо мной.
— Девочки, девочки, — урезонил их Леспок, обнаруживая себя в роли их матери на Птеро.
Обе повернулись так скоординированно, что фавн понял: его снова одурачили. Ромашка смотрела в сторону, предоставляя ему справляться с ситуацией самостоятельно.
— И что ты собираешься делать? — поинтересовалась День. — Отшлёпать нас?
— Нам приподнять юбки? — вторила ей Ночь. — Чтобы обнажить…
— Девочки! — поспешно перебил он. Потом добавил нормальным тоном: — После того, как наша миссия закончится, и все ваши друзья будут спасены, и мы больше не будем находиться под угрозой расправы, можете дразнить меня, сколько хотите, и, возможно, даже снова заставлять краснеть. Вы обе — чрезвычайно привлекательные молодые женщины, а я фавн, и с удовольствием поиграл бы с вами в своей естественной манере. Но сейчас мы в опасности, и любая ошибка может не только стоить нам жизни, но и привести к печальным последствиям для всего человеческого рода на Птеро. Поэтому, хотя вы, наверное, считаете меня недостаточно квалифицированным и забавным, я надеюсь, что вы позволите мне приложить все усилия, чтобы выполнить задачу, возложенную на мои плечи добрым волшебником. То есть сопровождать вас к успеху в спасении ваших земель от линчевания.
Сёстры обменялись взглядами. Затем вместе повернулись, чтобы взглянуть на Леспока. Их глаза блестели.
— Мы очень извиняемся, — пристыженно сказала День. — Мы действительно позабыли о миссии, — Девушка стёрла из уголка правого глаза слезинку.
— Но мы хотим, чтобы ты понял, как серьёзно мы к ней относимся, — продолжала Ночь. — Мы шутим и смеёмся из-за возникшего напряжения, потому что это лучше, чем плакать. — Она вытерла слезу с левого глаза.
Леспок опечалился: — Я не понимал этого. Прошу прощения за…
— Отныне мы будем вести себя хорошо, — решила День. — До конца миссии.
— Но потом, — добавила Ночь, — мы действительно можем с тобой позабавиться и сыграть в убегалки, как нимфы.
— Это не обязательно, — быстро сказал Леспок. — Я бы никогда не предложил…
— Возраст позволяет, — отозвалась День.
— И мы учимся тебя уважать, — произнесла Ночь.
— Но…
— Поэтому сейчас мы извинимся перед тобой в манере, принятой в тыквенном мире.
— И оставим тебе намёк на свои настоящие мысли.
— Но ведь тыквенные извинения слишком… — встревоженно начал он.
Однако был прерван принцессой День, которая шагнула вперёд, стиснула фавна в объятиях и поцеловала с такой страстью, что его голова оказалась под угрозой потери. Ощущение было такое, словно само солнце поднялось и ослепило его своим тёплым, радостным светом. Затем она освободила Леспока, и её место заняла Ночь, обнявшая его так крепко, что ему не надо было смотреть на неё для того, чтобы получить полное представление о фигуре, и одарила фавна ещё более страстным поцелуем. Теперь — по ощущениям — солнце опустилось, лаская его уютными сумерками.
Потом принцесса тоже отпустила его, и Леспок какое-то время поражённо стоял на месте, пока вокруг его головы крутились маленькие солнышки и луны. День воспламенила его, а Ночь потушила.
Он услышал их голоса будто бы с очень далёкого расстояния.
— Ты нам нравишься, Леспок, — промурлыкала День в его левое ухо.
— И когда мы покажем тебе свои трусики, это не будет шуткой, — прошептала Ночь в его правое ухо.
За словами последовали одновременные поцелуи в каждое из острых ушек.
Леспок упал на спину с бешено кружащимися перед лицом сердечками и планетами. Девушки принялись обмахивать его платочками и приглаживать шерсть.
— Кажется, на сей раз мы перестарались, — сказала День. — Он в обмороке.
— Да, надо вести себя более аккуратно, — согласилась с ней Ночь.
— Лучше сменить платья на голубые джинсы.
— Не слишком тесные.
— Но как только это закончится…
— Мы покажем ему всё.
— Это грозило затянуться надолго. Леспок открыл глаза.
— Думаю, я в порядке, — сказал он.
— Мы одолели тебя двойными усилиями, — сказала День. — Прости нас.
— Нет! — отчаянно воскликнул он.
Обе принцессы рассмеялись.
— Не в тыквенной манере, глупый, — сказала Ночь. — С этим покончено.
— Они помогли ему встать. Теперь девушки облачились в мешковатые голубые джинсы и простые блузки, которые наполовину скрывали их женственность. Учитывая, что их было двое, этого оказалось более, чем достаточно.
— Мы считали тебя любезным, — поделилась Ночь. — Но теперь понимаем, что ты испытываешь по отношению к нам то же, что и мы к тебе.
— Я фавн, — повторил он. — Мне нравятся нимфы. Недавно я научился любить и настоящих людей тоже. Но к эмоциям не привык.
— Мы так и поняли, — кивнула День. — У тебя куда больше физического опыта, чем мы, скромные девушки, можем вообразить. А в нас заложено больше эмоциональности, чем может вместить твой разум. Весело будет обменяться опытом… в своё время.
— Но и то, что ты сказал насчёт поджидающей нас тут смертельной опасности, — правда, — добавила Ночь.
— Так что, хотя нам и не стоило тебя дразнить, — сказала День, — мы думаем, что твой подход к колдовскому замку довольно наивен.
— И хотя мы не желаем вмешиваться в роль, возложенную на тебя добрым волшебником, мы надеемся, что ты передумаешь, — дополнила Ночь.
— Да, наверное, — огорчённо согласился он. — А что если мы подкрадёмся к замку незаметно, скрываясь под завесой тьмы, и дальше уже решим, что делать дальше?
К беседе вновь присоединилась Ромашка. Она вела себя так тихо, что Леспок почти позабыл о её присутствии.
— Девушки могут обследовать замок, не приближаясь к нему.
— Хорошая идея, — обрадовался фавн. — Если мы встретим кого-то, кто уже побывал в замке, или найдём вынесенную оттуда вещь…
— Нам останется только наблюдать и увидеть всё, что нужно, — закончила за него Ромашка.
И компаньоны направились к замку. Леспок возобновил действие покрывала Кэтрин; оно служило им ценным подспорьем, ведь иначе их уже могли бы заметить и схватить слуги злого колдуна, если у него вообще были слуги.
Замок оказался гигантским мрачным сооружением из крапчато-голубых плит. От них будто исходил душок зловещего ожидания.
— Эй, мне знаком этот запах! — воскликнула кобылка. — Он уже встречался мне на Луне. Голубой сыр!
— А разве он не мягкий? — спросила День.
— Только если не успел состариться. Лунный сыр варьируется от мягкого бри до каменно-твёрдого чеддара. Каждый сыр становится твёрдым, будучи подставленным солнечным лучам в течение нескольких лет.
— А закрепить его помогла магия, — угадала Ночь.
Вокруг замка маршировал охранник. Благодаря завесе мрака и осторожности путников, он их не замечал, проходя буквально на расстоянии вытянутой руки.
— Взгляните на него! — шепнула День. — У него железная рука.
— Глупая… Это ручной пистолет, — поправила её Ночь. — Охраннику положено иметь оружие.
Мужчина прошёл позади них, и Леспок увидел, что его рука и впрямь заканчивалась металлическим пистолетом. Интересно, и как он выходит из положения, когда следует обменяться рукопожатием?
Из приоткрытой замковой дверцы заструился свет — специальный оттенок голубого.
— Ой, мне бы не хотелось попасть под влияние ультралютого света, — поёжилась Ночь. — От него становятся такими жестокими.
Дверь распахнулась, и оттуда вышел ещё один человек, нёсший набитый чем-то мешок. Отойдя к яме неподалёку, он швырнул свою ношу туда. Затем снова вернулся в замок.
— Мусор, — определила День. — Фу!
— Но он побывал в замке, — сказал Леспок. — Так что…
— Фу! — повторила Ночь.
— Ну, может, это и не самая лучшая мысль.
Ночь вздохнула.
— Нет, в ней есть рациональное зерно. Просто это не очень-то романтично.
Из осторожности они обошли замок на некотором расстоянии, прежде чем приблизиться к яме. В ней громоздились все виды отходов и жутко воняли, к тому же. Но путники храбро полезли внутрь в поисках недавнего мешка.
— А, вот и он, — сказала Ночь, кладя на него руку. — Несколько минут назад его нёс Ян Итор. В нём мусор и кухонные отбросы, собранные ночным сторожем, А. Лармом. Они со всего замка.
— То, что надо, — удовлетворённо кивнула День. — Я знаю, что ты просто обожаешь копаться в очистках, дорогая сестричка.
— Если нам повезёт, здесь могут попасться и потроха, сестрица, дорогая, — согласилась Ночь, морща носик. — Значит, и ты сможешь насладиться. — Развязав мешок, она вытащила тюбик. — Зубная паста, которая подходит только для пастухов. Неудивительно, что её выбросили.
День заметила огромного жука, пытавшегося выбраться из мешка. Она подставила ему ладонь.
— Это жук-бомбардир, который стреляет ароматными струйками и может менять запах человека. Наверное, они выбросили его, потому что предпочитают вонь плесневелого сыра.
Ночь достала старую ручку.
— Сюда вставлялся стержень с невидимыми чернилами, — поведала она. — Изначально ручка использовалась в качестве одного из прутьев клетки для содержания больших уродливых животных. Однако каждое из них прогрызало в ней дырку, чтобы выпить чернил, и понемногу она не только продырявилась, но и уменьшилась в размере, пока не стала слишком маленькой, чтобы применять даже для письма.
— Как насчёт схемы самого замка? — поинтересовался Леспок. — Здесь где-нибудь имеются потайные ходы? И где живёт колдун?
Через некоторое время, вытаскивая из мешка одну вещь за другой, им удалось набросать смутный план замка. Колдун жил в башне, через окно которой проходили синие линии. Но каким-то образом исходили они из подземелья. Доступа извне туда не было, только изнутри, и ключом владел лишь сам колдун. Мусора оттуда они тоже не нашли; по всей вероятности, где-то там внизу была ещё одна свалка. Загадка линий пока оставалась неразгаданной.
Глава 13
— Нам нужно больше сведений, чем можно получить снаружи, — пришёл к выводу Леспок. — Но даже если слуги не знают, что находится в подземелье, кому это будет известно?