Игры фавна — страница 63 из 65

«А я — нет. Так что потеряла меньше, чем ты. Хотелось бы мне тебя утешить, Леспок.»

— Если бы я мог вернуться на Птеро, я бы не возражал. Вообще-то… — казалось, он удивляется собственным мыслям, — жаль, что мы не поиграли в догонялки на Птеро, когда ты предлагала. Теперь уже и не получится.

— Но ты желал настоящую нимфу.

— Нет. Настоящую личность. А ты ей являешься, Ромашка.

— Но я животное.

— В том же смысле, что и я. Моим предкам приносили и человеческих младенцев, и козлят, поэтому сверху я человек, а снизу — животное. Тело у тебя лошадиное, а разум — человеческий, как показал созданный тобой образ нимфы.

— Спасибо тебе, — грустно отозвалась она. — Я бы с удовольствием поиграла с тобой, когда была более плотной.

По дороге им встретилась ещё одна парочка, выглядевшая так, словно не знает, куда идёт: молодой человек с короткошёрстной зеленоглазой кошкой. Вообще-то, судя по их виду, на душе у них тоже кошки скребли, как и у Леспока, поэтому он обратился к ним не сразу.

— Вы что-то ищете?

— Область Безумия, — ответил юноша. — Я Кристоф Джокер Джастино. Кажется, я либо вышел оттуда, либо направляюсь туда… не уверен. Я думал, что Блюджей знает дорогу, но она вроде тоже заблудилась.

— Вы из Обыкновении! — определил Леспок.

— Полагаю, да.

«Скажи ему, пусть следует в том же направлении, — безмолвно сказала Ромашка. — Область Безумия съёживается, но к югу его ещё осталось порядочно.»

Леспок вспомнил, что другие не могли видеть и слышать Ромашку, пока она не пошлёт грёзу им лично. Поэтому послушно передал сообщение. Юноша с кошкой поблагодарили его и продолжили свой путь.

Фавн осознал кое-что.

— Они прямо как мы! — воскликнул он. — Идут налегке, подавленные и потерянные.

— Потому что не могут и не хотят вернуться, — поддержала Ромашка. — О, Леспок, если бы не твои обязательства перед деревом, мне бы очень хотелось вернуться с тобой на Птеро!

— И составить компанию кентаврице Кэтрин… или на Пирамиду, — согласился он.

— Или даже на Тор, жить вместе с Яне на острове Пернатых, — мечтательно проговорила она. Кто, как не дневная кобылка, эксперт в области грёз?..

— Помню слова той странной красавицы Хлорки, путешествующей с уродливой драконьей задницей. Она сказала, что по возвращении я буду счастливей, чем когда-либо прежде. Вместо этого я чувствую себя более несчастным, чем когда-либо прежде.

— Это точно, — кивнула она. — По крайней мере, я смогу принести капельку счастья эльфессе Дженни, когда передам ей сообщение кентавра Зоркого о ген-е-тике для поправки зрения.

— Ой, да. Я и забыл. Это здорово.

Впереди возник маленький вихрь и превратился в знакомую демонессу.

— Ты уже тут! Но где же твой будущий сосед?

— Пожалуйста, не дразни меня, демонесса, — устало отмахнулся Леспок. — У меня, правда, нет настроения.

— Извини. Не хотела.

Он подозрительно взглянул на неё: — Ты просишь прощения?

— Я демонесса Метрия и владею четвертинкой души. Так что да, кое-что мне не безразлично.

— Но раньше я общался с демонессой Менцией.

— Да, с моей худшей половиной. Она присматривает за малышом Тедом, пока я проветриваюсь. После вашего общения я просто не могла не проверить, как обстоят дела у тебя. Что случилось?

— Мой квест провалился.

— О, нет! А как же галошечное дерево?

— Не знаю.

— Но разве тебе не помог добрый волшебник?

— Не знаю.

— Ну, мне на четверть тебя жалко, так что постараюсь помочь сама. Подброшу тебя до твоего дерева.

— Это не обязательно.

Однако она уже просунула руки под его локти и буквально подбросила фавна вверх. Секунду спустя он уже летел над деревьями; внизу мелькнула щель Провала. Вообще-то демонесса действительно помогла, иначе ему пришлось бы снова ломать голову над тем, как пересечь Провал. А возвратиться к сандаловому дереву требовалось вовремя, потому что Леспок понятия не имел, сколько уже прошло дней с его ухода. Не было смысла терять два дерева вместо одного.

Она опустила его на поляне между деревьями, где раньше он не раз праздновал с нимфами.

— Пока, — попрощалась Метрия и растаяла.

— Подожди! — крикнул он.

Она вновь материализовалась перед ним.

— Акоп?

— Я повстречал твоего сына Хаоса. Его талант — делать предметы прозрачными.

— Но у меня нет сына с таким именем.

— Ещё нет. Но, думаю, скоро появится. Ты вызывала аистов в последнее время?

Она посчитала на пальцах: — Семьсот пятьдесят раз за один только последний год.

— Один из сигналов дошёл.

— Отлично, — польщённо сказала демонесса и вновь истаяла в воздухе.

«Это было мило с её стороны — подкинуть тебя до дома, — заметила Ромашка. — Наличие части души совершенно преобразило её. Как и меня.»


Леспок подбежал к своему дереву. С ним всё было в порядке; заклинание сохранило его. Фавн обнял ствол, затем подумал, что надо бы заняться и обязанностями, пусть даже не слишком приятными.

«Ты куда?» — поинтересовалась кобылка.

— Сказать галошечному дереву, что не справился с задачей. Ужасно трудно будет это сделать, но всё же лучше, чем дать ему зачахнуть, не зная, что я хотя бы пытался помочь.

«Ты такой хороший.»

— Нет. Я неудачник.

Галошечное дерево, благодаря заклинанию, тоже за время его отсутствия не пострадало. Но Леспок знал: стоит прозвучать плохой новости, и всё изменится к худшему. Поэтому медлил, стыдясь выдавить из себя жестокие слова.

Ромашка подошла к дереву.

«Мне нравятся твои галоши», — сказала она.

И тут произошло нечто странное. Сквозь крону прошёл радужный трепет, сменившийся изображением утренней лесной поляны. По краям росли прелестные цветы, а в центре фонтанчиком бил ключ, благодаря которому образовался пруд. Миловидная темноволосая нимфа сидела на берегу — на плите песчаника, — греясь в солнечных лучах и расчёсываясь хрустальным гребнем.

За её спиной появилась фигура. Это был мужчина, нет, фавн. Он прикрыл ладонями глаза нимфы, потом наклонился и поцеловал её в губы.

Затем вытащил свирель и стал наигрывать весёлые мелодии; по сценке пронеслись маленькие чёрные значки нот. Некоторые из них побелели и превратились в аистов. Фавн продолжал играть и танцевать одновременно. Через мгновение к танцу присоединилась и нимфа. Парочка пустилась в пляс по поляне, вскидывая ноги в такт музыке в притворных догонялках. Но его танец оказался быстрее, чем её, и вскоре нимфа попалась в его объятия. Свирель смолкла; двое на поляне с радостью предались празднованию.

Потом они позавтракали приготовленной ею едой: травяной чай с лимоном, овсяные лепёшки, разнообразные козьи сырки. Фавн дразняще предложил конские каштаны, но, распробовав первый, она отказалась. К камню подлетели колибри и уселись не только на его поверхность, но и на плечи парочки. Птицы были разноцветными и сверкали, подобно драгоценным камням: топазам, рубинам, опалам и ляпис лазуриту.

Внезапно Леспок узнал в фавна на картинке себя, а в нимфе — Ромашку в человеческом облике. Но что они делали в созданной кроной галошечного дерева иллюзии?

Он пытался найти в этом хоть какой-то смысл. Всё началось, стоило Ромашке приблизиться к дереву. Сценка показывала их двоих. Влюблённых друг в друга. Это было… как будто дерево непонятным образом увидело или угадало тайные мечты Ромашки и отобразило их. Мечты ночной кобылки.

Его охватило восхитительное подозрение. Порывшись в заплечной суме, Леспок вытащил милый рог и дунул в него. Когда он проделал это, порыв ветра опустил перед ним бумажку, исписанную корявым почерком. Должно быть, бумажку втянуло внутрь рога, и она находилась там всё время путешествия. Мог ли это быть потерянный список доброго волшебника?

Нет, это оказалась другая записка. Изящным королевским почерком на ней было выведено всего одно слово: Ромашка.

Неожиданно фавну вспомнилось непонятное поведение принцессы День на Торе: узнав что-то важное, она никому не раскрыла тайны. Поговорила с Яне, обняла и поцеловала Леспока так, словно уже сделала ему одолжение. Но не сказала, какое именно. Вероятно, в процессе объятий девушка тайком вложила записку в суму. Ответ на вопрос о том, какое именно существо ему нужно.

Но зачем было делать из этого тайну? Теперь прояснялось и это. Расскажи она всё тогда — и его квест подошёл бы к концу прямо там; а как же миссия с принцессами День и Ночь? Новое чувство могло вырваться из-под контроля, и они с Ромашкой испарились бы сразу, возвращаясь в Ксанф, не в состоянии остановиться. Покинув человеческий сектор Птеро на произвол линчевания. Поэтому День молчала вплоть до самого завершения миссии. Хотя и собиралась выдать секрет моментально, чтобы по силе влюблённости сравняться с сестрой. Так она в итоге и поступила — своеобразно — оставив намёк там, где рано или поздно фавн всё равно бы его нашёл.

Леспок поднял милый рог и подул в него снова. Теперь, когда препятствий в виде бумажек внутри не было, тот издал поразительно чистый звук, который отразился от Ромашки, несмотря на то, что она оставалась нематериальной. Она, и в самом деле, была той самой.

Кобылка обернулась и непонимающе посмотрела на него.

— Ромашка… Я видел твою мечту — о тебе и обо мне. О нас. Дерево отобразило её.

— Ох! — она залилась румянцем.

— Ты хочешь стать древесным духом и разделить его судьбу до конца?

— Но я не могу. У меня же нет тела.

— Можешь. И если пойдёшь на это, дерево сделает так, что тело у тебя появится. Человеческое или лошадиное, чтобы скакать галопом по новому пастбищу. Духи помогают деревьям; деревья помогают духам. Они привязаны друг к другу. И мы сможем быть вместе физически. Как в твоей мечте.

— Но я никогда не думала…

— Почему ты делала для меня намного больше, чем предусматривала служба доброму волшебнику?

— Я хотела убедиться в успехе твоего квеста.

— А как насчёт соблазнявших меня принцесс? Ты ни разу не вмешалась.